После непростого обмена мнениями Паулюс в силу своих полномочий заместителя начальника Главного штаба строго приказал Роммелю перейти к обороне и всеми силами удерживать Киренаику. В кругу семьи[50] Паулюс не стеснялся в выражениях относительно этого «твердолобого шваба» Роммеля, который не желает прислушиваться к чужим мнениям и ничего не смыслит в обстановке. Удивительно, как он еще терпит вокруг себя военных газетчиков и фотокорреспондентов. Роммель держит себя как «лихой полководец», но Паулюс сомневается в правильности оценки Роммелем условий Африканского театра военных действий (конечно, с этим суждением можно и поспорить!).
Паулюс, который давно хотел получить назначение на фронт, раздумывал о том, чтобы предложить главному командованию сухопутных сил сменить Роммеля и предложить на его место свою кандидатуру. Комментарий жены был краток и холоден: «Не лезь в это дело! Чего ты добьешься, если запрешь себя в Африке…»
Против бесчеловечных приказов
Последние пять недель перед грозой, разразившейся 22 июня 1941 года, когда германские армии вторглись в Россию, были наполнены последними приготовлениями, включая поездку к командующему силами Западного фронта генерал-фельдмаршалу фон Вицлебену для обсуждения с ним мероприятий по введению в заблуждение противника (операция «Акула») относительно направления предстоящего наступления, призванного скрыть приготовления к началу операции «Барбаросса». 16 мая Гальдер делает запись в дневнике: «Служебная нагрузка 1-го обер-квартирмейстера в настоящее время, очевидно, несколько велика, однако оснований для существенного изменения положения вещей пока нет…»[51]
В своих записках Паулюс никогда не высказывался по вопросу о том, что он тогда, в течение двух лет, оставшихся до Сталинградского финала, думал по поводу двух приказов, которые, помимо неразрешенных противоречий между главным командованием сухопутных сил и Гитлером относительно оперативных целей – наступление на Москву или на флангах, – бросали тень на начинавшуюся кампанию и отягчили совесть напавшей стороны (не считая развязывания неспровоцированной превентивной войны) отвратительными нарушениями международных законов ведения войны.
Уже в марте 1941 года был издан так называемый приказ о комиссарах: политических комиссаров, сопровождающих подразделения и части противника, следует изолировать от остальной массы войск. Комиссары не считаются военнопленными и должны быть расстреляны. 13 мая 1941 года был издан так называемый приказ о юрисдикции «Барбаросса». Гражданские лица на оккупированных восточных территориях не подлежат юрисдикции военных судов; преступления военнослужащих вермахта против гражданских лиц не подлежат безусловному наказанию военными трибуналами. Оба приказа были чувствительным ударом по прусско-немецким воинским традициям. Оба являлись явным нарушением международного права. Оба вели к нарастающему скрытому конфликту между командованием сухопутных сил и Гитлером. По крайней мере, командующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич попытался отменить действие второго приказа своим контрприказом, предписывавшим неукоснительное соблюдение традиционной воинской дисциплины[52].
О том, что думал по этому поводу Паулюс, можно заключить из его действий на посту командующего армией: когда Паулюс принял 6-ю армию, он еще раз напомнил о недопустимости выполнения приказа о комиссарах. Во-вторых, он отменил много раз цитировавшийся приказ о жесткости, изданный по 6-й армии ее командующим фельдмаршалом фон Рейхенау 10 октября 1941 года: «О поведении войск на Восточном фронте». Среди прочего в приказе говорилось следующее: «В отношении поведения войск в отношении большевистской системы до настоящего времени существует много неверных представлений. Самой существенной целью войны против еврейско-большевистской системы является уничтожение органов власти и искоренение азиатского влияния на европейскую культурную область. Тем самым перед войсками встают задачи, решение которых выходит далеко за рамки однобоко понимаемого солдатского долга. Солдат на Восточном фронте – это не только боец, действующий согласно правилам военного искусства, но и носитель неумолимой народной идеи и мститель за все те зверства, какие пришлось пережить немецкому и родственным ему народам. Поэтому солдат должен обладать ясным пониманием необходимости сурового, но справедливого возмездия в отношении еврейских недочеловеков»[53].
Как уже было сказано, Паулюс отменил, несмотря на хвалебный отзыв и совет Гитлера следовать доброму примеру, приказ фельдмаршала Рейхенау, который возложил на солдат обязанность «уничтожать» преступное большевистское учение, Советское государство и его вооруженные силы, а также искоренять «расово чуждое коварство». Точно так же Паулюс сохранил верность своему старому товарищу, первому командующему войсками в оккупированной Польше генерал-полковнику Бласковицу, который впал в немилость после подачи рапорта о бесчинствах СС в Польше. Насколько можно судить по сохранившейся переписке, Паулюсу продолжали доверять такие сохранившие верность старым солдатским традициям военачальники, как командующий войсками Западного фронта фельдмаршал фон Вицлебен, старый, отправленный в 1938 году в отставку генерал Освальд Лутц или один из самых непримиримых критиков Верховного главнокомандования вермахта, генерал Рудольф Шмидт. Правда, они считали, что первый обер-квартирмейстер обладал большим влиянием, чем это было в действительности или чем он мог себе позволить.
В ставке фюрера и на фронте. 1941 год
22 июня 1941 года началось грандиозное наступление на Советский Союз на фронте от Черного моря до Северного Ледовитого океана (наступление немцев и финнов на северном участке фронта (в Заполярье и Северной Карелии) началось позже 29 июня – 1 июля. – Ред.), наступление, в разработке и подготовке которого Паулюс принял большое личное участие. Верил ли он тогда, что империя Сталина при тогдашних условиях рассыплется как карточный домик? Или до него начала доходить непомерная трудность предстоящего похода?
В начале Русской кампании Паулюса посетил генерал-лейтенант Кирхгейм из особого отдела «Тропики» командования сухопутных сил. Кирхгейм приехал, чтобы участвовать в совещании в организационном отделе ставки главного командования сухопутных сил «Фриц» в Мауэрвальде близ Растенбурга (Восточная Пруссия). Кирхгейм, так же как Паулюс, придерживался того мнения, что главной проблемой в Африке является проблема снабжения войск. Теперь он спросил Паулюса, не возникнет ли такая же проблема в России, особенно в зимнее время?[54] Паулюс ответил, что трудности, которые придется преодолевать зимой, станут самой большой заботой главного командования сухопутных сил. Ведь, помимо всего прочего, наступление началось позже первоначально назначенного срока. Однако фюрер в своей обычной манере разобрался с этой проблемой.
Паулюс немного помолчал и добавил, с видимым усилием сдерживая эмоции, что фюрер, когда он, Паулюс, заговорил о трудностях снабжения армии в зимних условиях, раздраженно перебил его: «Я не желаю больше слышать всю эту болтовню о трудностях зимнего снабжения войск. Нет никакой необходимости делать из этого проблему. Зимней кампании просто не будет. Успокойтесь и положитесь на мой дипломатический дар. Сухопутные силы должны нанести русским всего несколько сильных ударов… Потом окажется, что русский колосс стоял на глиняных ногах. Отныне я запрещаю в моем присутствии говорить со мной о зимней кампании».
Кирхгейм был поражен до глубины души. После паузы он перешел к разговору об одной статье в «Фёлькишер беобахтер», автор которой смеялся над напечатанными в американских газетах картами, на которых были обозначены расположенные за Уралом русские военные предприятия. Паулюс убрал со стола несколько карт и оставил одну. Эта карта в точности соответствовала той, над которой так потешались редакторы ведущей газеты Третьего рейха. Паулюс, как всегда бесстрастно, произнес: «Вот карта подлинного расположения за Уралом предприятий военной промышленности».
Кирхгейм: «Это же карта, которую «Фёлькишер беобахтер» представляет американской выдумкой!»
Паулюс: «Да, эта американская карта полностью соответствует нашим разведданным. Мне ясно, поэтому, что фюрер ошибается, когда говорит, что русского колосса надо лишь пару раз крепко стукнуть, чтобы он развалился».
3 июля 1941 года, после первых двух недель Русской кампании и первых ошеломляющих успехов, Гальдер записал в дневнике, что войну, хотя она еще не закончилась, можно считать выигранной («…восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель»). По поводу такого исхода у его заместителя, вероятно, уже очень рано появились весьма серьезные опасения, хотя это и не означает, что Паулюс погрузился в безнадежный пессимизм.
Это заставляет поставить вопрос о том, как Паулюс вообще относился к гитлеровскому стилю руководства и к тому, как была устроена новая система командования, эффективность или неэффективность которой он наблюдал пока на Востоке, в ставке «Фриц», будучи одним из самых высокопоставленных офицеров Генерального штаба сухопутных войск.
Паулюса нельзя считать ни нацистом, ни антифашистом. Для него, как для офицера, Гитлер был главой государства и Верховным главнокомандующим вермахта – не больше и не меньше. Паулюс видел, что этот человек, хотя и не был профессиональным военным, в 1939–1940 годах оценил военную мощь западных держав более верно, чем старый Генеральный штаб. На Паулюса, как и на Рейхенау, большое впечатление произвела речь, произнесенная фюрером 23 ноября 1939 года. В архиве Паулюса сохранились пометки, сделанные во время выступления фельдмаршалом Рейхенау, который записывал ключевые высказывания Гитлера: «Вторая империя упустила свой исторический шанс завоевать жизненное пространство. Сегодня мы получили еще один, единственный шанс». Рейхенау, как и Гитлер, был убежден в обоснованности морального права на вторжение в такие нейтральные страны, как Бельгия и Нидерланды. В самом начале своего конспекта он записывает: «При этом вермахт еще не обучен должным образом и не проникся его (то есть Гитлера) образом мыслей…» В конце написано: «Победа обеспечена. Да, она обеспечена личными убеждениями». В то время Паулюс наверняка разделял это «да» своего главнокомандующего.