Метельную пелену в 15.30 разорвали залпы гаубичных батарей. Снаряды рвались на окраине разрушенного и сожженного еще осенью села. Здесь не было оборонительных укреплений, несколько рядов траншей и ходов сообщений осыпались, покосились бревенчатые накаты блиндажей. Основные силы румынской армии откатились дальше на запад, к Ростову-на-Дону. Возможно, растерявшееся командование и пыталось создать линию обороны перед наступавшими частями Красной Армии. Но построить ее в полной мере за короткий срок не удастся. Только отходить за естественные рубежи или на созданную ранее линию обороны.
Соколов сидел в люке своего командирского танка и слушал эфир. Даже в шлемофоне были слышны оглушающие залпы батарей. Но лейтенант думал сейчас о своем маршруте, который выбрал сам, опираясь на сведения авиационной разведки, и который одобрило командование. Сплошной линии обороны у румын здесь нет. Разрозненные части цепляются за населенные пункты, за старые укрепления многомесячной давности, когда тут шли бои и отступали советские войска. Но за пару дней восстановить укрепления, организовать эшелонированную оборону невозможно. Даже устроить минные поля, тем более зимой, очень сложно. Да еще с противником «на плечах».
Алексей посмотрел вниз, в люк танка. Наводчик Логунов спокойно сидел, откинувшись спиной на броню возле прицела, и пожевывал спичку. А Коля Бочкин, как обычно, немного нервничал перед боем. Опять теребит ветошь, то и дело протирает бока снарядов в укладке. Нечем парню себя занять в минуту напряженного ожидания, не умеет отвлекаться. А вот Бабенко, как всегда, думает не столько о бое и предстоящих опасностях, сколько о том, как ровно работает двигатель, смотрит на стрелку амперметра, как идет зарядка аккумуляторов, нормальное ли давление масла.
Да, спокойно на душе, когда знаешь каждого, когда прошел с ними огонь и воду. Когда экипаж понимает друг друга и своего командира почти без слов. Лейтенант не удержался от улыбки, но тут же боковым зрением увидел, как жестикулирует Сайдаков, сидя в люке своего танка. Взводный показывал рукой в сторону Барталамеевки. Так и есть, огневой вал уходил дальше на юго-запад. Батареи переносили огонь, освобождая для танковой группы коридор прорыва. Значит, вот-вот прозвучит в эфире приказ.
– Внимание, я «Семерка»! Всем приготовиться, – передал Соколов в эфир, переключившись с ТПУ на радиосвязь.
Минуты стали тянуться еще медленнее, даже метель, казалось, превратилась в белый тягучий кисель. Зимние сумерки поглощали окружающий мир, оставляя на белесом фоне только неясные очертания кустов, деревьев и застывших белых танков. Автоматчики лежали, покуривая и бросая взгляды на командира в люке танка. Не поднимет ли руку, давая знак, что приказ получен.
Черный дым поднимался от разрывов в серое небо и постепенно терялся там, растворялся. К ночи мороз крепчал, начинало пощипывать щеки и нос. «Ничего, – подумал лейтенант о пехотинцах на «волокушах». – Не успеют продрогнуть. Будет возможность – сбавим скорость, и ребята поочередно пробегутся, согреются». Соколов вспомнил, как просился с ним в этот рейд корреспондент. Глаза у Ванюшкина горели так, будто готовы были испепелить врага. Пришлось строго отказать. С его хромотой в такой операции пропадешь. Тут бегать надо, быстро и много. Во взводе Заболотного все мужики молодые, крепкие. Никого нет старше 35 лет, многие до войны серьезно спортом занимались. Подразделения автоматчиков в стрелковых частях не просто солдаты, у которых вместо винтовок в руках ППШ. Винтовки хороши в обороне. Если умеешь управляться с «мосинкой», то у тебя что ни выстрел, то попадание, причем на расстоянии больше 200 метров. И расход патронов низкий, и урон атакующему врагу большой. А с ППШ в окопах отстреливаться – дело безнадежное. Скорострельность такая, что зевнуть не успеешь, а барабан пустой. И все в небо или в снег. Автоматами вооружают те подразделения, которым огневая мощь нужна в короткий период в конкретном месте. При штурмах, боях в зданиях или оборонительных сооружениях. Автоматчики – штурмовые подразделения, там выносливость и сила нужна.
– Командир! – раздался по ТПУ голос Омаева. – Передает «Десятка». Нам «восемь-два-один»! Нам «восемь-два-один».
– Понял, Руслан. Всем вперед!
Повинуясь взмаху руки Соколова и командам командиров отделений, взвод автоматчиков попадал на «волокуши», сжимая в руках оружие. Танки взревели моторами и, выпуская клубы дыма, рванули вперед. Из-за грохота канонады не было слышно ни моторов, ни лязга гусениц. Только покачивались на белом фоне темные фигуры командиров в люках танковых башен. Танки шли по ровной целине, прикрываясь лесополосой. «Зверобой» шел головным. С такими силами, ожидая неизвестное, Соколов намерен был сам принимать решения. Не так велики его силы в этом рейде, чтобы перепоручать что-то своим командирам.
– Внимание, Семен Михалыч! – сказал Алексей, прижав пальцами к горлу ларингофоны. – Справа кусты, а за ними спуск в балку.
Все, в эфир пока лучше не выходить. Соколов сделал отмашку флажками следовавшим за ним танкам. Сейчас они спустятся в широкую долину речушки, и километров тридцать их вообще не будет видно и слышно. Эта долина, судя по топографической карте, выведет их к переправе. Хорошо, что ночь и там не будет вражеской техники. Тогда можно Зеленодольное обойти с севера, убедиться с помощью бинокля, есть там враг или нет, и действовать по обстоятельствам. Нужны дороги, нужно наблюдение за переброской войск. А поселки и деревни – дело десятое!
Неожиданно впереди и слева за балкой в небо полыхнуло огненное пламя. Зарево сникло, а потом стало гореть ровным большим огнем. И только чуть позже слух танкиста уловил звук хлопка. Так взрываются емкости с топливом. Соколов машинально глянул на наручные часы. Время 18.10, и в том направлении, где произошел взрыв, как раз находится, если сравнить азимут, село Зеленодольное. Но больше ни взрывов, ни стрельбы. Значит, это не бой? А что же? Остается думать только о том, что враг взрывает, уничтожает что-то, что, по его мнению, не должно достаться Красной Армии.
Танки остановились, не глуша двигателей. Соколов подал флажками знак «командиры ко мне» и, отключив кабель связи от шлемофона, выбрался из башни на моторный отсек. Через минуту на броню «Зверобоя» один за другим взобрались Сайдаков и Заболотный.
– Слышали? Зарево видите? – спросил Алексей, раскрывая планшет, где под прозрачной пленкой лежала свернутая карта. – Думаю, это как раз в Зеленодольном. Наших там быть не может, значит, это румыны или немцы.
– Чего там взрывать? – пожал плечами старшина. – Проходили мы осенью мимо Зеленодольного. Там уже тогда все было выжжено. С десяток домов на все село осталось. И жители все, как один, с вещами оттуда успели уйти. С нами шли, с возами и узлами.
– Поэтому гадать не будем, – сказал Алексей. – И на рожон лезть тоже не будем. Вот что, Садайков. Отправь одну машину вперед к переправе. Осторожно, на малых оборотах. Пусть посмотрит, как там обстановка, а заодно останется нашим головным дозором. Старшина, пошли с ним пяток человек на броне. А еще отправь к селу отделение с толковым сержантом. Пусть разведают, посмотрят на месте, что происходит, сколько там врагов. Вот здесь оврагами будет короче, но оврагами им сейчас не пройти. Замело их.
– А я их влево пошлю, – показал рукой Заболотный. – До лесополосы, а потом вдоль нее с подветренной стороны. Там снега должно быть меньше, может, и наст образовался. Рысью они до села минут за тридцать доберутся.
– Добро, старшина! Выполняйте.
Отсоединив тросы «волокуши», один из танков пополз вперед, объезжая «Зверобоя», а потом медленно стал удаляться вдоль склона балки. Через несколько минут он скрылся за поворотом, и звука мотора не стало слышно. Несколько автоматчиков, сливаясь маскхалатами с окружающим снегом, исчезли, перебравшись через склон. Соколов снова посмотрел на часы и присел на башню, сдвинув шлемофон с одного уха, чтобы вовремя услышать звуки боя, если он начнется.
Минуты шли, но никакого шума больше не раздавалось. Соколов понимал, что если он начнет от каждого шороха прятаться по балкам и лесам, то не проведет толком никакого разведывательного рейда и попусту потеряет время. Он и не собирался излишне осторожничать. Сейчас это была вынужденная мера, они отошли от передовой всего на несколько километров. Об их прорыве могли узнать итальянцы, «тридцатьчетверкам» на пути могли устроить засаду. Впереди вполне могли оказаться свои танкисты из другого соединения, которые сейчас проводят аналогичный рейд. И вполне можно было открыть в темноте огонь друг против друга. Но когда группа отдалится от передовой километров хотя бы на тридцать, тогда танки пойдут не останавливаясь, пуская под гусеницы вражескую технику и расстреливая все вокруг. Сейчас так действовать еще рано.
Через двадцать минут к «Зверобою» подбежал запыхавшийся автоматчик. Вытирая лоб тыльной стороной рукавицы, он позвал снизу:
– Товарищ лейтенант, я из головного дозора! Меня к вам старший сержант Ковалев прислал. С переправы.
Взобравшись на танк, боец шумно выдохнул и стал докладывать, то и дело поправляя шапку-ушанку.
– Румыны. Переправа у них там налажена. Видать, пользуются уже не одну неделю. Бревен накатали, речушка мелкая, бревна и вмерзли в лед. Тяжелая техника по накату не пройдет, она или мимо по дну, если это танки, или в другом месте переправляется. А сейчас там какие-то обозы на гужевой тяге застряли. И кухня полевая, похоже. Короче, лопочут по-своему, тужатся, никак не могут вытянуть пару телег. И автомобиль легковой там же.
– Хорошо, солдат, передохни, перекури со своими. Скоро я тебя назад пошлю с приказом.
– Есть покурить и отдохнуть, – козырнул автоматчик и спрыгнул с брони.
Прошло минут сорок, пока слева со склона не стали скатываться автоматчики. Подбежавший сержант дышал с хрипом, пот с него лил ручьями, но в глазах бойца виден был боевой азарт.
– Есть деревенька. Знакомая! Три легких танка видели на восточной окраине. Плохо за