И вот теперь вместе с другими частями солдаты Шумилова идут в наступление.
В великом порыве идут солдаты. Застоялись, заждались они победы. Рвутся сердца вперед. Не ожидали фашисты такого удара. Выдвигают быстрей заслоны. Сокрушают бойцы заслоны, шагом победным вперед идут.
Встречает Шумилов солдат в походе:
— Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Бои у Дона. Бои на подходах к городу. Горящую Волгу. Горящее небо. Атаки. Атаки. Атаки фашистов. Худое время. Тот горестный час.
— Не трудно, легко, — отвечают солдаты.
В великом порыве идут солдаты. Рвутся сердца вперед.
В контратаку идут фашисты. Вводят в сражение танки. Бросают в бои резервы. Цепляются за каждый выступ, куст, бугорок. Не жалеют огня фашисты. Не жалеют людей фашисты. И все же сметают врагов солдаты. Неудержимо идут вперед.
Встречает Шумилов солдат в походе:
— Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Мамаев курган. Бои на сталинградских улицах. Заводы «Красный Октябрь», «Баррикады», Сталинградский тракторный. Атаки. Атаки. Атаки фашистов. Небо с овчинку. Весь мир с кулак.
— Не трудно, легко, — отвечают солдаты.
В великом порыве идут солдаты. Рвутся сердца вперед.
Морозы стоят на улице. То туман, то поземка, то жгучий ветер, то колкий снег. Застревают в снегу машины. Буксуют в сугробах танки. Надрываясь, кони постромки орудий рвут. Нелегким походом идут солдаты. Толкают машины. На себе волокут орудия. Мозолят плечи. Трамбуют снег.
Встречает Шумилов солдат в походе:
— Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Недоброе время. Тот грозный час.
— Не трудно! Не трудно! — кричат солдаты. — Не чужая ноша, — кричат, — своя!
— А если всю правду? — спросил Шумилов.
— Всю правду?
— Всю, — произнес Шумилов.
— Трудно, — признались солдаты. И тут же: — На сердце зато легко.
Походом, боями идут солдаты. Радость цветет на лицах. Заждались солдаты победного боя. Рвутся сердца вперед.
«Братцы, пустите!»
Продолжается грозное советское наступление.
Ворвавшись к врагам в окоп, солдат Попов вступил в единоборство с тремя фашистами. Вышел солдат победителем. Рухнул один из фашистов на дно окопа. Двое пустились в бег. Укрылись с другими они за пригорок. Осилил врагов солдат, но и сам оказался ранен. Подбежали к нему санитары:
— В госпиталь! В госпиталь!
— Нет, — говорит Попов. — Дорога моя не в госпиталь. Вот мне куда, — и показывает рукой на пригорок. — Не могу. Не могу, — повторил солдат.
— Да что там такое?!
— Там двое меня дожидаются!
Рванулся Попов вперед. Добежал до пригорка. Заметил врагов в овражке. Снова сошелся с фашистами в схватке. Вышел солдат победителем. Из двоих фашистов в живых лишь один остался. Виднелся вдали поселок. Побежал фашист к поселку. За этот поселок билась советская рота. Добежал фашист до ближайшего дома. Скрылся под прочной крышей. Вышел советский солдат победителем. Однако снова был пулей фашистской ранен. Едва стоит на ногах солдат.
Подбежали к нему санитары:
— В госпиталь! В госпиталь!
— Нет, — говорит Попов. — Дорога моя вон туда, — и показывает рукой на поселок. — Не могу. Не могу, — повторил солдат.
— Да что там такое?! — кричат санитары.
— Там в крайнем доме меня дожидаются, — отвечает санитарам солдат.
Рванулся Попов вперед. Прошел, пробежал, прополз — ворвался к фашистам в дом. Снова сошелся в бою с врагом. Вышел и здесь солдат победителем. Осилил фашиста третьего. Осилил и тут же свалился с ног. Изранен солдат, иссечен. На полушубке алеет кровь.
Подбежали к нему санитары. Схватили его санитары. На носилках лежит герой. Держат, прижали к носилкам его санитары.
— Братцы, пустите! Братцы, пустите! — кричит солдат.
— Да лежи ты! — не отпускают его санитары.
— Братцы, пустите! Братцы, пустите! Там был четвертый! — кричит солдат.
На том же участке Сталинградского фронта, только в другой дивизии, сражался пулеметчик сержант Карасев. Рота вела наступление. Перед ротой овраг, за оврагом хутор, за хутором высота. Осилить овраг, взять хутор, штурмом ворваться на высоту — такова боевая задача роты.
Атакуют солдаты овраг. Взяли. Осилили. Вышли на ровное место. И вдруг Карасева ранило. Осколок ударил в руку. Обвисла рука, как плеть.
«Э-эх, правая», — сокрушенно подумал солдат.
Подбежали к нему санитары:
— В госпиталь! В госпиталь!
Разгорячился в бою солдат.
Понимает: утащат с поля боя его санитары.
— Не подходи! Не подходи! Дорога моя туда, — махнул головой на хутор.
— Так ведь рука! — кричат санитары.
— Так что, что рука?
— Так ведь правая!
— А я левша, — привирает солдат. Подхватил пулемет, поволок в наступление. Припал к пулемету. Открыл огонь.
Ворвались солдаты в хутор. Отступили фашисты, укрепились на высоте.
Тут снова сержанта ранило. Осколок ударил в ногу.
Скривился от боли сержант Карасев. На секунду стрельбу оставил.
Подбежали к нему санитары:
— В госпиталь! В госпиталь!
— Нет, — говорит Карасев. — Дорога моя туда, — и метнул головой к вершине кургана.
— Да как же! — кричат санитары. — И рука! И нога!
Схватили его санитары.
— Братцы, пустите! — кричит сержант. — Что рука, что нога, зубы были бы целы. Зубами возьму курган.
И снова припал к пулемету.
В походе, в бою солдаты. Рождают бои героев.
Если хочешь писать о героях…
Быстро наступают советские части. Передовой отряд 26-го танкового корпуса смелым налетом захватил мост через Дон, а вскоре нашими танкистами был взят и город Калач. Приехали на Дон в район боев корреспонденты армейских газет. Стали интересоваться подробностями, выяснять имена героев.
Первый вопрос:
— Кто взял мост?
— Передовой танковый отряд, — отвечают корреспондентам.
— Кто командир?
— Подполковник Филиппов.
И тут же объясняют корреспондентам, как был взят мост. Совершил подполковник Филиппов со своими танками стремительный налет на мост. Не ожидали фашисты советских воинов. Вначале даже подумали, что это свои. А когда разобрались — поздно. На мосту советские танки.
Записали корреспонденты сообщение о танковом рейде в свои фронтовые блокноты. Поехали дальше, в город Калач. Повстречалась им танковая колонна. Обратились корреспонденты к танкистам:
— Кто взял Калач?
— Передовой танковый отряд.
Записывают корреспонденты.
— Знаем, — говорят, — вашего командира. Подполковник…
— Так точно, подполковник. Подполковник Филиппенко, — уточняют танкисты.
— Как Филиппенко? Филиппов! — крикнули журналисты.
— По танкам! — прошла тут команда.
Скрылись под бронированными крышками люков танкисты. Остались корреспонденты со своими блокнотами. Смотрят на записанную фамилию командира передового отряда, гадают, какая же из фамилий подполковника правильная — Филиппов или Филиппенко.
Решили перепроверить. Попался один из солдат.
— Как фамилия командира передового танкового отряда? — спрашивают корреспонденты.
— Подполковник Филиппов, — отвечает солдат.
«Значит, все же Филиппов», — решают корреспонденты. И все же вторично решили проверить.
— Как фамилия вашего командира? — спросили у пробегавшего мимо лейтенанта-танкиста.
— Подполковник Филиппенко, — отвечает лейтенант.
— Он командует передовым танковым отрядом?
— Так точно, он.
Совсем в недоумении корреспонденты. Вовсе теперь запутались. «Филиппов? Филиппенко? Как же в статьях писать?»
Торопились они в газеты. Вернулись в свои редакции. Сидят гадают, какую же из фамилий указывать.
Сидят гадают. А гадать-то и нечего.
Оказалось, что среди наступающих танкистов были и подполковник Филиппов и подполковник Филиппенко. Оба они командовали передовыми отрядами. Оба получили и звания Героев Советского Союза. Первый — за взятие моста на Дону, второй — за город Калач.
Много под Сталинградом героев. Много похожих фамилий. Иванов, Иваненко, Иванян, Иванидзе, Иващенко; радистки: Литвина, Литвиненко, Литвинова; танкисты: Григорян, Григоренко, Грищенко; пехотинцы: Петров, Петрашвили, Петросян, Петронавичус. Много героев, много фамилий.
Хочешь писать о героях? Не ошибешься — бери любого, фамилию выбирай любую.
Художник-баталист
Из Германии, из города Лейпцига, прибыл под Сталинград в штаб фашистской армии, которая штурмовала Сталинград, известный художник-баталист.
Прибыл. Представился. Уже немолод. В годах художник.
Приехал художник по приказу самого Гитлера. Получил он задание — нарисовать огромную картину о сталинградской победе фюрера.
Усердно трудился на фронте художник. Собрал материал для картины. Сделал бесчисленные зарисовки. Одних портретов чуть ли не тысячу нарисовал.
Закончил художник свою работу, стал собираться в Лейпциг. Сложил полотна свои и краски. Простился с чинами штаба. И вдруг:
— Танки! Танки! Русские танки! Советский прорыв!
Не поверил никто вначале. Не верит и сам художник.
Какой прорыв? Какие советские танки?! Откуда?! Ведь штаб далеко, в армейском тылу.
Однако все верно. Мчатся советские танки. Навстречу идут друг другу. В клещи берут фашистов.
Прорвались танки в тыл к фашистам. Началась паника, переполох. Устремились штабные службы быстрей на запад, к станции Нижнечирской, к мосту через Дон.
— Танки! Советские танки!
Вместе со всеми бежал к Нижнечирской и прославленный баталист. Ехал в штабной машине. В давке, в сутолоке слетела в кювет машина. Офицеры, его соседи — а были они посильней, помоложе, — пристроились быстро к другим машинам. Остался художник в степи один.
Ветер крепчает. Метет поземка. Стоит у дороги, как столб, художник:
— Я — баталист! Я — баталист!
Машет руками, взывает о помощи. Держит эскизы свои и краски.
— Я — баталист! Я — баталист!