К критике этого заблуждения неоднократно обращался и Ленин. Так, в книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» он отмечал, что великий научный подвиг Маркса и Энгельса состоит в том, что они «были первыми социалистами, выдвинувшими вопрос о необходимости анализа не одной экономической, а всех сторон общественной жизни». Обосновывая несостоятельность лозунга бойкота III Государственной думы, Ленин подчеркивал: «Марксизм отличается от всех других социалистических теорий замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[66].
Личные свойства главного создателя сталинизма не могли не оставить и действительно оставили глубокий след. Нельзя разделить мнение о «сложной, далеко не однозначной фигуре». Сталин — это достаточно цельная натура. Примерно последние 30 лет своей жизни он последовательно проводил курс на захват и упрочение личной власти, ни во что не ставя интересы советского народа и мирового сообщества. Он не обладал большим и изощренным государственным умом и даже мудростью, как пытаются представить. У него нельзя отнять исключительную хитрость, понимание текущего политического момента. Однако едва ли он обладал способностью предвидения, без чего немыслим современный руководитель столь высокого ранга. Признавая лишь собственное мнение, собственный опыт, он заранее обрекал руководимую страну на бедствия.
Вопреки утверждениям пропаганды, «вождь» не внес ничего нового в марксистско-ленинскую теорию. Он никогда не был ее классиком, войдя в историю как фальсификатор этого учения. Его опусы в какой-то мере отражают марксизм-ленинизм. Однако они изобилуют заблуждениями и прямыми искажениями. Многое из того, что приписывается Сталину, фактически является плагиатом. Созданная Сталиным командно-репрессивная система не только безнравственна, антигуманна, но и антиинтеллектуальна, нерациональна. Многие решения и деяния «вождя» и его группы были лишены здравого смысла. Таковы возвращение крестьянства в крепостное состояние, широкое применение крайне нерентабельного принудительного труда. При окостенелом складе ума Сталину не дано было понять, что развитие человечества нельзя повернуть вспять.
Некоторые историки и мемуаристы стремятся найти в названной системе нечто положительное. Однако для обеспечения порядка, воспитания ответственности, сосредоточения сил нации во имя достижения определенных целей совсем не обязательна такая система. Зачем расстреливать руководителей города для того, чтобы очистить от снега зимнюю Москву, как советует ныне В.Бережков? Нужна ли третья мировая война для стимулирования нового технического прогресса? Широко известно, между тем, что в чрезвычайных условиях «великой депрессии» 1929–1933 и войны 1939–1945 гг. Рузвельту удалось осуществить несколько крупнейших программ, например, освоение бассейна реки Теннесси, создание атомной бомбы, не устанавливая в стране жестокой личной диктатуры. При этом он отнюдь не ввергал свой народ в страшные бедствия.
Многие просчеты Сталина не связаны с его неспособностью к долгосрочным прогнозам. В этом случае просчеты, может быть, были бы простительны: не каждый рождается гением. Таково насаждение Сталиным монополий во всех отраслях жизни общества. Однако их гибельность была понятна еще Ленину, монополия ведет к застою и загниванию, поскольку она исключает инициативу и состязательность. Это было доступно современникам Сталина — тому же Рузвельту, осуществившему дальнейшее развитие антитрестовских законов; Гитлеру, сохранившему в Германии все виды собственности. Ограниченностью ума Сталина необходимо объяснить и его враждебность к реформам. Ему были свойственны преклонение перед количеством тонн, кубометров, гигантомания. Создание промышленности за счет разрушения сельского хозяйства было абсурдным. «Валовое мышление вождя» проявилось в конце 30-х гг. в отчетном докладе ЦК ВКП(б) XVIII съезду партии[67], в речи на собрании избирателей 9 февраля 1946 г. дальнейшее развитие страны он связывал в первую очередь с количественным ростом базовых отраслей. «Великая программа вождя» превышена в десять и более раз. СССР в 1988 г. добыл 624 млн. т нефти, США — лишь 455. Однако отставание от этой страны в экономическом отношении не было преодолено. В основе другой нелепости — при самом крупном производстве металла в мире СССР завозил в большом объеме трубы и прокат — лежит тот же сталинский подход. Неразумной была налоговая политика правительства Сталина-Молотова. Известно как, в последние годы вследствие такой политики была уничтожена большая часть садов, большая часть крупного рогатого скота. Крестьяне и жители пригородов вынуждены были переходить к разведению коз, названных в народе «сталинскими коровами»[68].
Человек, считавший себя мастером материалистической диалектики, не мог понять, что при таких подходах количество не перейдет в качество. Он не заметил приближения научно-технической и технологической революций, недооценил способностей капитализма приспособиться к новым условиям, не понял укоренения государственно-монополистического капитализма во всех развитых странах, бурного роста их производительных сил. Преемники Сталина не были дальновиднее его. До последних лет в СССР интенсификация ассоциировалась с тейлоровской системой и, вопреки Ленину, отвергалась. Производными от экстенсивного метода являются и известные принципы «любой ценой», «чем дороже, тем лучше», жизнь за счет наследства, оставленного нам предками. В 1976–1984 гг. от экспорта энергоносителей было получено 176 млрд инвалютных рублей.
В значительной степени вследствие воинствующего провинциализма Сталина и его группы, сектантского склада их ума возникли антимарксистское противопоставление классового, национального общечеловеческому; отрицание экономических законов, свойственных всем социально-экономическим формациям; пренебрежение признанными во всем мире моралью и правом; безнравственная система знаний о прошлом; закрытый характер советского общества и отставание его по многим основным показателям современной цивилизации; угроза скатывания на периферию мирового развития. Провинциализм — понятие не географическое, а социальное. Иные жители столиц более провинциальны, чем население окраин. Такой образ мышления отличается не только отсталостью, простоватостью, наивностью, но и подражательством, скованностью, ограниченностью и узостью взглядов. Боязнь показаться провинциалом — также проявление провинциализма. Сектантство — явление, обусловленное ограниченностью не только в политическом, но и интеллектуальном смысле этого слова.
Все это предопределило неудачи не только в народном хозяйстве, но и во внешней политике СССР. Сталин и его окружение упорно следовали стереотипам, ошибочность которых была очевидна многим современникам. «Я возражаю против этой упрощенной классификации человечества на бедных и богатых»; «большой корабль — человечество, а не класс», сказал Сталину один из крупнейших деятелей культуры Г. Уэллс (Англия) во время их беседы в 1934 г.[69] Октябрь и последующее развитие СССР многому научили буржуа. Сталин и его советники не заметили этого. В мире все более усиливалась поляризация сил, миролюбивых демократических, с одной стороны, милитаристских фашистских, — с другой. Возникла объективная возможность и крайняя необходимость Народного фронта. Сталин не заметил и этого. Оказался недостаточным и авторитетный анализ мирового развития, осуществленный VII конгрессом Коминтерна (1935). Сталин пошел на соглашение с фашистской Германией, тщетно пытаясь предотвратить агрессию лишь против СССР, тогда как основную тенденцию в дальнейшем развитии капиталистического мира определяли не агрессивные фракции буржуазии, а миролюбивые, демократические.
Одномерное мышление Сталина и его советников обусловило их практику и в военном деле. У Ленина и некоторых его современников созревал вывод о том, что в новых условиях война как средство политики становится недопустимой, немыслимой. Сталину же не дано было понять это. В его сознании ничего не изменилось и после второй мировой войны. Как известно, она означала в первую очередь провал попыток партии Гитлера добиться своих целей военными средствами. Не изменило убеждений Сталина и появление принципиально нового оружия. И после всего этого «вождь» и его преемники пытались использовать во внешней политике военное давление, например, во время берлинского кризиса 1948 г., и даже военные средства (в ГДР, Венгрии, ЧССР, Афганистане). Экстенсивный принцип был распространен и на армию. Длительное время в СССР считали: чем она больше, тем сильнее. Это втянуло СССР в безрассудную гонку вооружений. Выходец из непосредственного окружения Сталина Хрущев, став во главе партии и государства, восстановил ленинский курс мирного существования, но его политика не была последовательной.
В современной обществоведческой, мемуарной, публицистической литературе и беллетристике прослеживается любопытная тенденция. Самые различные авторы от Кагановича и Молотова до Гроссмана и Солженицына стремятся нивелировать всех действительных и мнимых преемников Маркса, в первую очередь, Ленина и Сталина. Не подтверждает ли это прямо или косвенно уже отмеченный нами вывод об исключительной роли лидеров как в Октябрьской революции, так и в контрреволюционном перевороте на рубеже 20—30-х гг. Элементарные требования логики обязывают того, кто признал исключительную роль Ленина в Октябрьском перевороте, признать и аналогичное исключительное, хотя и с противоположным знаком влияние ухода Ленина сначала из руководства партией, а потом и из жизни. Эти же требования распространяются и на оценку роли Сталина.