В мюнхенском курсе было стремление учесть небывало сильные пацифистские настроения миллионных масс населения западных стран. Понятие «пацифист» ошибочно сужать до определения молодого человека, не желающего служить в армии. Так поступают некоторые философы и публицисты. Понятие «пацифизм» более широко. После первой мировой войны он был заметным политическим фактором. Ее ужасы явились небывалыми в истории человечества и произвели сильнейшее впечатление на граждан государств Западной Европы. В СССР эти события были заслонены революцией и гражданской войной. Правительства западных держав более активно, чем перед первой мировой войной искали путей к мирному разрешению конфликтов. Напомним образование Лиги Наций, различные двусторонние и многосторонние соглашения. Мюнхенское соглашение не было исключением в этом ряду.
Помимо упомянутого циничного расчета, когда в торге великих держав разменной монетой служили народы, были и просто ошибки; «самоиллюзии и глупости» (Дж. Эмерсон, Англия) несведущих в политике людей, волею судеб вознесенных на дипломатический Олимп. Таков, например, Чемберлен. Не только цинизм, но и элементарная некомпетентность руководила им. Может быть, наиболее грубой ошибкой мюнхенцев было то, что их обманула фашистская пропаганда. Соглашение в Мюнхене было заключено на неожиданно оптимальных для Гитлера условиях в значительной степени под угрозой германского вторжения в ЧСР. По мнению Г. Вебера (ФРГ), Мюнхен был «великим заблуждением». Во время мюнхенской конференции фашистская дипломатия, пропаганда, вермахт все делали, чтобы убедить Лондон и Париж: германский народ непреклонен в решении судетского вопроса, а его армия непобедима. Мюнхенцы поверили. Германские же генералы признавали позднее, что это был просто большой блеф — вермахт не был готов к настоящей войне. Гитлер предложил войну нервов и вышел победителем. В гораздо больших масштабах такой блеф повторится перед 22 июня 1941 г. К длительной войне с новым, еще более грозным противником германский фашизм снова был не готов. Начальные же успехи подарил ему Сталин.
Англия и Франция не были агрессивными. Победив в первой мировой войне, они стремились сохранить статус-кво. Притязания же «ревизионистских» держав они пытались удовлетворить за чужой счет. Большинство исследователей с полным основанием считают правительства Англии и Франции совиновниками войны. Апологеты в данном случае так же редки, как и авторы, полагающие, что ответственна одна лишь Германия. Отрицание же вины Германии встречается лишь в неофашистской публицистике. Некоторые историки ошибочно ставят в один ряд с великими державами и малые государства. Последних, конечно, нельзя считать статистами, но они отнюдь не были и дирижерами европейского оркестра. На формирование внешней политики Англии и Франции оказывали влияние также экономические и финансовые затруднения, не преодоленные полностью со времени великой депрессии на рубеже 20—30-х гг. В позициях этих стран на протяжении всех предвоенных лет оставались существенные различия. Они не учитывались или учитывались недостаточно и Сталиным, и его преемниками. Они остаются одним их «белых пятен» и ныне.
Позиция США оценивается по-разному. Некоторые авторы полагают ее безукоризненной, другие считают США ответственными за мюнхенское предательство, а значит и развязывание войны. Все крайности нехороши. Рузвельт, несомненно, был крупнейшим политиком. Задолго до возникновения антифашистской коалиции он понял, что коренные и долговременные интересы западных демократий и СССР, несмотря на идеологические разногласия, совпадают. Рузвельт больше, чем кто-либо на Западе, способствовал объединению этих сил во имя общечеловеческих интересов. Именно он придет позднее к весьма важному выводу: «война России была и войной Америки, которая обязана помочь России любыми способами»[196]. Характерно, что Сталин, склонный не замечать каких-либо различий во фракциях буржуазии и ее лидерах, называл Рузвельта «самой сильной фигурой» в современном капиталистическом мире. Имея в виду попустительство агрессорам, он, как правило, выделял «прежде всего Англию и Францию». Высоким пиететом пользовался Рузвельт уже до войны. Однако это не снимает вопроса — имели ли СССР и США возможность предотвратить агрессию, решить задачу, по своим масштабам имевшую поистине всемирный характер. С этим связан и вопрос о роли американской администрации в заблаговременном создании антифашистской коалиции, а, следовательно, и в предотвращении войны.
Среди факторов, определявших позицию западных держав по отношению к СССР, и вообще в проблемах войны и мира, необходимо назвать «сталинские чистки», как часто называют на Западе массовые репрессии. На первый взгляд, это может показаться невероятным, но Сталин в докладе на XVIII съезде и других своих выступлениях весьма полно пересказал западную оценку репрессий, естественно, истолковав ее по-своему. Здесь сообщение о том, что репрессии «поколебали» советский строй, внесли «разложение». Чтобы подтвердить свой смехотворный вывод об укреплении СССР вследствие расстрела М. Тухачевского, И. Якира, И. Уборевича, Сталин сослался на… результаты выборов в Верховный Совет СССР. Приведенные им другие тезисы — о «слабости русской армии», «разложении русской авиации», «беспорядках в Советском Союзе» не удостоены разбора. Он лишь называл их «лживыми», изобретенными, чтобы «подталкивать агрессора против СССР». В действительности все сказанное здесь достаточно адекватно отражало обстановку. На Западе не без оснований сомневались в «способности Советов к военному союзу». Все сказанное Сталиным не было одной лишь «крикливой пропагандой». Реальное ослабление СССР было учтено.
Один из важных аспектов истории мюнхенского курса — как реагировал на него Советский Союз. Значительная часть историков, советских и зарубежных, пришла к выводу: отказ Н. Чемберлена и Э. Даладье от коллективной безопасности, их постоянные поиски контактов и сделок с фашистскими лидерами побудили и Сталина встать на такой же путь. Мюнхенское соглашение 1938 г., явившееся кульминационным пунктом англо-французской политики поощрения агрессоров, не оставляло для СССР иного выбора. По мнению А. Куна (ФРГ), заключая пакт о ненападении с Германией, СССР стремился предотвратить «второй Мюнхен», планируемый на этот раз непосредственно за счет Советского Союза.
Среди актуальных проблем — была ли опасность возникновения на мюнхенской основе единого антисоветского империалистического блока четырех держав, участниц соглашения. Для некоторых из отечественных историков этой проблемы не существует. На наш взгляд, эта проблема вообще не изучена. Она связана с уже отмеченным догматическим подходом к истории внешней политики Запада: все, что бы она ни делала, было направлено против СССР. Но были еще, между прочим, и отношения этих держав друг с другом. Подчас они поглощали все их внимание и силы.
Этот подход проявляется во многих случаях, которые ряд историков стремится напрямую связать с мюнхенским курсом. Так, почему западные державы не применили военную силу в момент итало-германского шантажа по поводу Судетской области, почему они не предприняли военное наступление против Германии в сентябре 1939 г.; почему они не открыли активные и масштабные боевые действия непосредственно против Германии вплоть до 1944 г.? Помимо антисоветского направления их политики целесообразно изучить и чисто военную сторону. Были ли готовы они добиться победы, если не малой кровью, то, по крайней мере, без непомерных потерь? Зачем нужна эта оговорка? Нам известны насмешливые замечания советских журналистов по поводу стремления командования США не открывать «второй фронт», пока не будет пришита пуговица к шинели последнего американского солдата. РККА, привыкшей воевать любой ценой, такая позиция союзников казалась недружелюбной.
Вопрос нельзя сбрасывать со счетов до специального его изучения: что такое полная готовность войск, где кончается разумный и честный расчет по части этой готовности и где начинается нечестность по отношению к союзнику, который ведет войну не только свою, но и твою.
Итак, был ли мюнхенский курс правительств Англии и Франции выражением их циничного расчета или искренних заблуждений? Выдвигая первое соображение в качестве главного, едва ли можно отвергать начисто второе. Сталин же учитывал лишь первое, так поступают и его преемники. Их просчеты в оценке главных и второстепенных виновников второй мировой войны органически связаны друг с другом.
II. Сталинизм и ответственность за войну
Обратимся к третьей вершине «треугольника» Мишеля. Многие авторы в западной, а сейчас и в отечественной литературе склонны возлагать ответственность за вторую мировую войну и на СССР. Некоторые дела и слова Сталина придают этой версии, по крайней мере, правдоподобие. Нельзя разделить мнение о том, что развязывание второй мировой войны и нападение на СССР всецело зависели от агрессора и тех сил, которые активно содействовали ему. В мире были еще Коминтерн, Социнтерн, были, хотя и неорганизованные, десятки и сотни миллионов людей (и в фашистской Германии!), которые не хотели воевать. СССР самой судьбой было предназначено встать в ряды мирового антивоенного движения. Но все ли со стороны СССР, точнее со стороны Сталина, единолично представлявшего тогда страну на международной арене, было сделано, чтобы предотвратить войну? Была ли вообще такая альтернатива или народы должны были пройти через кровавый опыт Ковентри, Бреста, Пирл-Харбора и лишь потом убедиться в необходимости единства?
В международной деятельности Сталина остается много неясного. Однако уже сейчас представляется возможным проанализировать с современных позиций давно известные или только ставшие доступными материалы и осветить некоторые проблемы. Вполне естественно при этом оценивать внешнеполитический курс Сталина в свете нового политического мышления. Тем более что среди тех, кто заложил его основу, был Ленин, и это было известно Сталину.