Война принесла Советскому Союзу огромные материальные потери. Прямой экономический ущерб исчислялся в размере 679 млрд. рублей, что было вдвое больше вложенного за годы предвоенных пятилеток, а все расходы на войну, потери и ущерб оценивались в колоссальную сумму: 4734 млрд. рублей, или 893 млрд. долларов. Никакие репарации, которые можно было взять с поверженной Германии и ее союзников, не возмещали этих потерь. Да и сама Германия, сильно разрушенная в ходе войны, не могла выплатить большие репарации, и потому СССР на Ялтинской конференции ограничил выплату в пользу СССР и Польши в размере 10 млрд. долларов.
Вывоз оборудования, демонтированного на территории Германии и ряда других европейских стран, составил, по разным оценкам, от 14 до 21 млрд. долларов. В счет текущего производства было поставлено немецкими предприятиями в советской оккупационной зоне Германии продукции на сумму 5,9 млрд. рейсхмарок, или 2,3 млрд. долларов[165]. Некомплектного оборудования, материалов и запасов было получено на сумму 5,7 млрд. рублей, или 1 млрд. долларов. Кроме того, 2,1 млн. немецких военнопленных, привлеченных к восстановительным работам, выполнили работ на 50 млрд. рублей, или 8,9 млрд. долларов, при этом часть из них компенсировала расходы на содержание самих военнопленных[166]. Итого, из всех источников СССР получил репараций 26,2 млрд. долларов (оценки вывезенного оборудования взяты по минимуму), что составило 2,9 % общего экономического ущерба, понесенного в результате войны.
Промышленное производство в СССР, несмотря на все усилия по восстановлению, составило 59 % довоенного выпуска чугуна, 66 % стали и 65 % проката, производство машиностроительной продукции упало по разным отраслям в 2–5 раз. Крупнейшая угольно-металлургическая база СССР на Украине в 1945 году производила 26,6 млн. тонн угля, 68,8 млн. тонн железной руды, 700 тыс. тонн чугуна, 800 тыс. тонн стали, 600 тыс. тонн проката[167]. Развитие этого важнейшего народно-хозяйственного района было отброшено к 1880-м годам.
Трудности послевоенного периода увеличивались еще и тем, что в мае 1945 года были упразднены Наркоматы боеприпасов, минометного вооружения и танковой промышленности, их предприятия передавались в гражданские промышленные наркоматы и переводились на выпуск гражданской продукции. От военного производства осталось неустановленного оборудования, запасов сырья и материалов на сумму около 5 млрд. рублей. Освобожденные от выпуска военной продукции предприятия сократили военное производство на 5,5 млрд. рублей в III квартале 1945 года, но нарастили гражданское производство только на 274 млн. рублей[168]. В 1946 году было запланировано сокращение военного производства на 40 млрд. рублей. В общей сумме продукции промышленности СССР в 1946 году в размере 106 млрд. рублей доля военного производства составляла 14,8 %, или 15,7 млрд. руб-лей.
Демобилизация промышленности представляла, таким образом, крайне сложную задачу, связанную с резким падением промышленного производства, с резкой перестройкой предприятий и выпускаемой ими продукции. Эта болезненная перестройка часто приводила к недовыполнению военных заказов, хотя, конечно, дала значительный рост производства гражданской продукции.
Впрочем, и от военного производства не отказывались. В 1946 году был составлен пятилетний план до 1950 года, который предусматривал выпуск 38,2 тыс. танков и САУ, 25,7 тыс. самолетов, 1,2 млн. карабинов, 300 тыс. автоматов, 30 тыс. станковых пулеметов, 19,6 тыс. орудий[169]. Однако, в силу того что отношения с бывшими союзниками быстро портились и началась «холодная война», уже в 1947 году в СССР стали составлять первые послевоенные мобилизационные планы по производству порохов и взрывчатых веществ, снарядов и авиабомб. Министерство Вооруженных сил СССР стало требовать увеличения выпуска военной продукции, вооружения и техники. Потребовалось также делать крупные капитальные вложения в оборонную промышленность для компенсации колоссального износа основных фондов за время войны.
Одновременно проходила модернизация вооружения, разработка и пуск в серийное производство новых видов боевой техники. Например, к 1950 году доля реактивных самолетов в объеме выпуска составила 65 %, тогда как в 1946 году – 1 %. Был разработан и пущен в производство новый танк Т-54, новые бронетранспортеры БТР-152 и БТР-40. На вооружении армии, авиации и флота появлялись баллистические ракеты, зенитные управляемые ракеты, самонаводящиеся авиабомбы, радионавигационные и радиолокационные станции. В 1951–1955 годах планировалось построить новый военно-морской флот – 1811 единиц, в том числе 18 тяжелых и 16 легких крейсеров.
В общем итоге объем военного производства с 1950 по 1955 год возрастал с 38,6 до 95,5 млрд. рублей в ценах 1950 года, то есть за пятилетку он должен был вырасти в 2,4 раза. Но это были далеко не все затраты. Особым порядком шли расходы и затраты на создание новых систем вооружения и боевой техники.
Сталинский концепт ядерной войны
Одним из наиболее известных крупных научно-технических проектов, осуществленных в послевоенном СССР, был, конечно, «Урановый проект», связанный с созданием ядерной бомбы. СССР планировал серьезные работы в области изучения цепной реакции урана и создания урановой промышленности еще до войны. В 1940 году был составлен план работ на 1941 год, который предусматривал проведение необходимых научно-исследовательских и конструкторских работ, разведку и начало добычи урана. А. Е. Ферсман считал, что в 1942–1943 годах возможна добыча 10 тонн урана в год[170]. 31 декабря 1940 года «Известия» напечатали статью об энергетических перспективах атомной энергии. Выполнение этого плана было сорвано войной.
Во время войны все работы в этой области приняли военный характер. Несмотря на крайне тяжелое положение на фронте, на прорыв немцев к Волге, 27 июля 1942 года ГКО принял постановление о начала добычи урана в Таджикистане, на Табошарском руднике, в размере 4 тонны урановых солей в год. Месторождения урана в Средней Азии были открыты еще в годы первой и второй пятилеток.
Ядерная бомбардировка японских городов придала урановому проекту в СССР высшую степень важности. Было очевидно, что американцы, получив в руки столь мощное оружие, несомненно, попробуют его использовать против СССР либо в виде «ядерного шантажа», либо в качестве оружия нападения. Сейчас мы знаем, что американское политическое руководство и военное командование выступали за второй вариант и разработали несколько планов ядерной бомбардировки СССР.
В то время ядерное оружие еще не стало всеобщей страшилкой и угрозой мирового Апокалипсиса, а рассматривалось как спецбоеприпас, вроде знаменитой британской авиабомбы Tallboy, крушившей бетонные укрытия для немецких подводных лодок, подземные заводы и другие подобные объекты. Ядерная бомбардировка японских городов вовсе не выглядела чем-то исключительным на фоне 66 городов, сожженных американскими налетами, и жертвы в Нагасаки уступали по численности жертвам ночной бомбардировки Токио 10 марта 1945 года, когда в огненном смерче погибло около 100 тыс. человек. Однако если для Токио потребовалось 334 бомбардировщика В-29, то с Хиросимой справился только один. Применение ядерных авиабомб вело к сокращению на несколько порядков количества необходимых самолето-вылетов для уничтожения военных и промышленных объектов и открывало возможность сделать то, что предсказывал итальянский генерал Джулио Дуэ, – нанесение масштабного и опустошительного воздушного удара. 200–300 бомбардировщиков с ядерными бомбами могли за один вылет нанести колоссальный ущерб военной, транспортной и промышленной инфраструктуре. Это, конечно, изменило бы ход любой войны.
Однако для Советского Союза ядерная бомба несла угрозу не только и не столько военно-промышленным предприятиям. Они были рассредоточены на огромной территории, вдалеке от границ, в результате эвакуации и последующего восстановления появились многочисленные заводы-дублеры в восточной части СССР. Да и после военных разрушений напугать советское руководство ядерной бомбардировкой было нельзя. У Сталина имелась своя оценка новой угрозы, на основе которой он и построил всю работу по созданию новых видов боевой техники и вооружения.
Сталин сыграл совершенно исключительную роль в военно-хозяйственном развитии Советского Сою-за как до войны, так во время войны и после. Выше мы уже говорили о том, что план индустриализации был построен на прогнозе неизбежности новой мировой войны, и Сталин принимал самое непосредственное участие в составлении планов индустриализации и их осуществлении. В военное время Сталин, как председатель ГКО, руководил всеми военными и военно-хозяйственными делами. Но руководил не в том смысле, что председательствовал на заседаниях, заслушивал доклады и принимал отчеты. Он ставил задачи и определял приоритеты. Например, в производстве танков, самолетов, орудий Сталин лично ставил задачи перед наркомами соответствующих военно-хозяйственных наркоматов, требовал увеличения выпуска и улучшения качества производимой боевой техники и вооружения.
Во время войны у Сталина, как у Верховного главнокомандующего и председателя ГКО, была главная задача – обеспечить численное и качественное превосходство Красной Армии над немецкой армией. С этой точки зрения его участие в планировании и осуществлении чисто военных операций было делом второстепенным. ГКО с 1 июля 1941 года по 4 сентября 1945 года принял 9971 постановление, среди которых примерно 2/3 были посвящены военно-хозяйственным вопросам: мобилизации промышленности, решению отдельных задач, разработке и принятию на вооружение новых видов вооружения и боевой техники, назначению руководящих кадров и так далее. Задания детально конкретизировались в приложениях к постановлениям ГКО. Все эти решения имели силу законов военного времени и подлежали безусловному исполнению.
При этом ГКО вовсе не был бюрократическим учреждением. Решения могли оформляться от имени ГКО или любого другого правительственного учреждения, военные и хозяйственные руководители могли сами обратиться в ГКО, если ситуация того требовала. Все процедуры согласования были упрощены до предела, и часто это осуществлялось прямо на совещаниях. В этой методике работы были, конечно, свои недостатки, поскольку иногда принимались взаимо-исключающие решения, а из-за трудности контроля за выполнением решений и огромного вала работы некоторые решения оставались невыполненными. Однако оперативность работы этого высшего органа перекрывала все эти недостатки. Государственный Комитет Обороны стал прямым развитием идеи, выработанной еще во время Гражданской войны, когда в 1918 году В. И. Ленин создал Совет труда и обороны (в состав которого входил Сталин), ставший главным органом власти и решавший все вопросы.
Сталин имел концептуальное представление о войне и руководил всей военно-хозяйственной работой, исходя именно из этого. Хотя вряд ли сохранились документальные подтверждения существования этого концептуального видения, тем не менее по ряду решений можно достаточно уверенно реконструировать, что он думал по тому или иному поводу. Например, решения по развитию артиллерии, минометов и танков ясно указывают, что Сталин отводил для артиллерии решающую роль в войне, роль главного средства огневого воздействия на противника. Потому он требовал от хозяйственных руководителей любыми средствами увеличивать выпуск танков и артиллерийских систем. Потому вес залпа советской стрелковой дивизии поднялся с 547,8 кг в 1941 году до 2040,4 кг в 1945 году.
Решение о создании ядерного оружия, ракетного вооружения и системы ПВО также было продиктовано подобными же концептуальными представлениями Сталина. Судя по набору решений, принятых в этой области, Сталин руководствовался следующими положениями.
Во-первых, американское ядерное оружие вряд ли представляло собой существенную угрозу для военной промышленности главным образом в силу того, что сразу после войны основные военно-промышленные мощности в СССР были сосредоточены в восточных районах, до которых трудно добраться даже стратегическим бомбардировщикам, а промышленность Украины разрушена и полностью не восстановлена, так что ее уничтожение ядерными ударами ненамного сократит военно-промышленный потенциал СССР. Но при этом остается возможность нанесения сосредоточенного ядерного удара по Москве, которая и столица, и место размещения руководящих органов, и крупнейший в стране узел связи, и крупнейший в стране железнодорожный узел, и сосредоточение военно-промышленного и научно-технического потенциала. Уничтожение Москвы может создать условия для поражения в войне.
Во-вторых, отсюда задача – создание надежной системы ПВО Москвы, гарантирующей уничтожение американских бомбардировщиков всех до одного. Прорыв их к столице в новых условиях совершенно недопустим. Как этого добиться? Для этого нужна мощная радиолокационная система, новейшие зенитные ракеты и реактивные истребители-перехватчики.
В-третьих, нужно иметь возможность дать сдачи. Для этого нужна собственная ядерная бомба и необходимо средство доставки. В силу того, что у СССР не было стратегических бомбардировщиков достаточной дальности действия, чтобы нанести удар по территории США (хотя оперативно был скопирован интернированный во время войны В-29, ставший Ту-4), не было авиабаз, с которых можно было нанести такой удар, а также не было морского флота, достаточного, чтобы захватить такие заморские базы, как нет и возможности его быстро построить, требовалось какое-то другое решение. Им стали баллистические ракеты.
Частично эти решения стали формироваться еще во время войны. Так, постановление ГКО о начале добычи урана вышло 27 июля 1942 года, во время битвы за Кавказ и немецкого прорыва к Волге, вскоре после падения Севастополя, когда, казалось бы, судьба страны поставлена на карту. Это решение показывает, что Сталин уже тогда думал о том, что хорошо было бы обзавестись новым оружием большой мощности. Далее, Совет по радиолокации при ГКО был создан 4 июля 1943 года, буквально за несколько часов до начала немецкого наступления на Курской дуге. Третий элемент – ракеты добавился уже после войны, когда были собраны трофеи, относящиеся к немецкой ракетной технике. Немецкие прототипы баллистических и зенитных ракет позволили Сталину завершить свой новый концептуальный замысел, в общих чертах очерченный выше.
Компоненты этого замысла реализовались в виде спецкомитетов, сформированных в 1945–1947 годах. Спецкомитет № 1 ведал разработкой и созданием ядерного оружия и всей необходимой для этого производственной инфраструктуры. Он был образован 20 августа 1945 года под непосредственным влиянием американских ядерных бомбардировок. Спецкомитет № 2 был создан 13 мая 1946 года, и он решал вопросы создания ракетной техники, в том числе баллистических ракет, способных забросить ядерный заряд на территорию США. Спецкомитет № 3 был образован в июне 1947 года на базе Совета по радиолокации, работавшего с 1943 года, и он занимался созданием радиолокационной техники, в том числе радаров обнаружения и радаров наведения зенитных ракет, радиолокационных взрывателей и т. п. изделий. В 1950 году по инициативе Л. П. Берии были объединены работы по созданию РЛС, реактивных истребителей и зенитных ракет в отдельный комитет, который занимался созданием системы противовоздушной обороны Москвы. После этой реорганизации комитеты получили новые названия: 1-е Главное управление при Совете министров СССР (ядерное оружие), 2-е Главное управление при СМ СССР (ракетная техника) и 3-е Главное управление при СМ СССР (ПВО Москвы).
В этом сталинском замысле нельзя выделять и брать отдельно одно только ядерное оружие. Здесь все три элемента были тесно взаимосвязаны и обеспечивали победу Советского Союза в условиях ядерной войны. Сталин сформулировал главную мысль в советской доктрине ядерной войны: прикрыть Москву от удара и самим нанести ответный ядерный удар. Он настаивал на реализации этого замысла, несмотря на то что ракетная техника первоначально была далека от минимальных требуемых характеристик, несмотря на сопротивление некоторых видных руководителей, военных и конструкторов. Сталин не дожил до первого успешного перехвата зенитной ракетой самолета-мишени, который состоялся 25 мая 1953 года, и до принятия всей системы на вооружение в мае 1955 года.
Воплощение плана… уже после Сталина
Но чтобы претворить идею Сталина в жизнь, потребовалось провернуть много работы. В те годы аббревиатура «ТГУ» расшифровывалась острословами как «тяжелое главное управление», а «ПГУ» – как «полегче главное управление». Перед каждым этим главным управлением стояли свои задачи.
Спецкомитету № 1, или 1-му Главному управлению, требовалось создать целую промышленность по получению обогащенного плутония и урана. Хотя советская разведка добыла секретные сведения об американской атомной программе, это еще мало что значило. Сведения нужно было проверить, а потом реализовать. В отличие от США, где еще до начала Второй мировой войны собрались лучшие физики Европы, советский урановый проект мог рассчитывать только на свои кадры. Нужно было решить те же самые технические задачи переработки урановой руды, наработки плутония, его выделения и получения в металлическом виде, его обработки, добиться требуемого изотопного состава. Все это была неизведанная территория, каждый шаг по которой требовал многочисленных научно-исследовательских изысканий. Все работы нужно было сделать как можно быстрее, поскольку отставание в ядерной гонке грозило началом новой крупномасштабной войны. Работа с плутонием требовала риска. Так, при прессовании полусфер из плутония для РДС-1 5 августа 1949 года участники процесса не были уверены, что не произойдет ядерного взрыва. Риска и жертв потребовала эксплуатация реактора-наработчика, переработка плутония, в ходе чего сотрудники получили высокие дозы облучения.
Успех уранового проекта потребовал колоссальных затрат. По данным Н. С. Симонова, на создание ядерной бомбы в 1947–1949 годах было затрачено 14,5 млрд. рублей, или 2,7 млрд. долларов[171]. Сроки создания бомбы и затраты на нее оказались в СССР и США примерно одинаковыми. 2 года и 7 месяцев в США и 2 млрд. долларов затрат; 2 года и 8 месяцев и 2,7 млрд. долларов затрат в СССР. Несколько большие затраты советского уранового проекта были связаны с тем, что ПГУ было разрешено выполнять все работы без проектов, смет, по фактической стоимости и по рабочим чертежам, что иногда приводило к многочисленным переделкам оборудования и даже к бесполезной работе. Кроме того, в эту сумму также входит строительство целых закрытых городов и обеспечение строжайшего режима секретности.
Кроме того, что был создан и испытан первый советский ядерный боеприпас РДС-1, была также создана целая отрасль промышленности, занимающаяся переработкой урана. Если в 1945 году СССР добывал 18 тыс. тонн урановой руды, или 14,6 тонны металлического урана, то в 1950 году добыча составила 2056,8 тыс. тонн руды, или 416,9 тонны металла. Большая часть этой добычи, правда, приходилась на страны Восточной Европы, где имелись давно разрабатываемые месторождения урановой руды: Чехо-словакия, Польша, Болгария, а также советская оккупационная зона Германии (с 1949 года – ГДР). Добыча за пять лет составила 1072 тонны урана, что давало до 100 кг обогащенного плутония в год. Это 16 зарядов типа РДС-1, а переработка урана давала 7,6 тонны высокообогащенного урана, чего хватило бы на 600 зарядов типа РДС-2. Пока использовались европейские ресурсы урана, в СССР были открыты новые месторождения в Средней Азии, на Кавказе, на Украине, в Забайкалье, а также на Колыме (рудник Бутугычаг, дававший золото, стал урановым рудником), которые позволили обеспечить развитие советского ядерного потенциала собственным сырьем.
Появился производственный комплекс полного цикла, обеспечивающий переработку урана и изготовление всех компонентов ядерного заряда. В состав отрасли входили не только профильные предприятия, вроде знаменитого комбината № 817 в Челябинской области, но и многочисленные машиностроительные, химические, приборостроительные, электровакуумные, металлургические предприятия, которые обеспечивали атомную отрасль необходимым оборудованием, материалами, приборами, химикатами, инструментами. В основной своей массе все это изготовлялось с очень высокими требованиями к качеству, часто по технологиям, ранее не применявшимся, и, конечно, в обстановке строжайшей секретности.
Вся эта большая, сложная и разнообразная промышленная инфраструктура была построена в считанные годы, в основном в 1947–1951 годах. Тут чувствуется опыт войны. Под строительство предприятий атомного комплекса передавали военные и гражданские предприятия, они подвергались коренной реконструкции, переоборудованию. Новостройки проектировались целиком, со всеми необходимыми сооружениями, оборудованием и коммуникациями (последнее было особенно важно, поскольку многие предприятия атомной отрасли требовали расхода колоссального количества воды. Так, переработка одной тонны облученных урановых блоков требовала около 2 тыс. кубометров воды). Быстрое строительство атомной промышленности объясняется тем, что этими работами руководили самые опытные кадры, прошедшие суровую военную закалку, способные справляться с невыполнимыми задачами.
После испытания РДС-1 советский атомный комплекс пополнился двумя новыми комбинатами: № 816 в Томске-7 и № 815 в Красноярске-26. В ноябре 1951 года на комбинате № 817 был запущен тяжеловодный реактор-наработчик, для обеспечения которого было создано новое производство тяжелой воды. Советская атомная промышленность встала на ноги, и 6 октября 1951 года Сталин заявил, что испытания атомных бомб будут проводиться и впредь по плану обороны страны.
Развитие ракетной техники поначалу базировалось на изучении немецких разработок. Несмотря на то что немецкий научный центр и испытательный полигон Пенемюнде и подземный завод по производству ракет Фау-2 в Нордхаузене оказались в советской оккупационной зоне, тем не менее американцам досталась большая часть секретной документации, образцов техники и большая часть немецких специалистов во главе с Вернером фон Брауном. Спецкомитет № 2 собрал сравнительно немногочисленные трофеи: 8 жидкостных ракет, 8 твердотопливных ракет, 41 ракетный двигатель, 32 прибора управления, 186 образцов ракетного топлива и 80 образцов твердого ракетного топлива. Это ничтожные крохи, если учесть, что завод в Нордхаузене в месяц производил до 1000 ракет Фау-1 и Фау-2, а также 200 реактивных двигателей Jumo. Однако трофейные образцы демонстрировали развитие основных типов новейшего ракетного вооружения: крылатых ракет, баллистических ракет и зенитных ракет. Также были реактивные и кумулятивные снаряды.
К 1950 году, в результате изучения и переработки немецкого опыта, было создано три образца ракет, поступивших на вооружение, и велась отработка 12 других типов ракет и реактивных снарядов. Среди них доводилась до кондиции зенитная ракета С-25, потом ставшая основным оружием системы ПВО Москвы (этими ракетами были вооружены 56 ЗРК в составе двух колец противовоздушной обороны столицы), а также крылатая ракета «Буря» с дальностью полета до 8 тыс. км. Хотя в 1960 году работы по «Буре» были прекращены, тем не менее эта ракета оставила после себя технологию обработки титана и титановых сплавов, сыгравшую потом исключительную роль в развитии советского вооружения.
На основе Фау-2 С. П. Королев создал баллистическую ракету Р-1, испытанную в 1947 году и поступившую на вооружение в 1949 году. Хотя ее дальность полета была не более 300 км, Сталин распорядился продолжать работы. После того как ОКБ-1 Королева уже завершило работы над баллистической ракетой Р-2, в феврале 1952 года было принято решение перепрофилировать Днепропетровский автомобильный завод, построенный в четвертой пятилетке и выпускавший грузовые автомобили и амфибии. Завод успел произвести только 2 тыс. грузовиков. Автомобильное производство передали на ЗиС, а завод стал вместо наземной техники делать ракетную. Решение вполне в духе военных лет: взять более или менее подходящий завод и переделать его на выпуск военной продукции.
Для развития радиолокации пришлось с очень низкого уровня создавать радиоэлектронную промышленность, создать производство электровакуумной техники (на что особое внимание обращал Сталин), радиодеталей. В августе 1949 года было принято решение о реконструкции и достройке 54 заводов и 19 НИИ по радиолокационной тематике. Эта промышленность должна была за пятилетку 1951–1955 годов произвести радиолокационного оборудования на сумму 33,4 млрд. рублей, а годовое производство должно было увеличиться в 10 раз. Даже во время войны не выдвигалось столь жестких и напряженных задач для военной промышленности. В список намеченных к выпуску входило 28 радиолокационных станций дальнего обнаружения, 1995 подвижных радиолокационных станций, 23 440 наземных запросчиков радиолокационного опознавания, 312 станций радионавигации и слепой посадки. Для флота должно было быть выпущено 2141 береговая и корабельная радиолокационная станция, 2550 приборов радиолокационного опознавания и для авиации 13 415 бортовых радиолокационных станций и 2604 прибора навигации и опознавания[172].
На освоение этой техники были израсходованы колоссальные суммы. С 1947 по 1955 год общие затраты составили 79,3 млрд. рублей. В 1950 году эти специальные затраты составили сумму, эквивалентную 2 % всего государственного бюджета СССР. Эти средства – в условиях советского народного хозяйства это не построенные жилые дома, школы, больницы, Дома культуры, не произведенные товары народного потребления – были взяты из народного благосостояния, и без того невысокого после опустошительной войны. Стоило ли дело таких жертв? Определенно стоило.
20 февраля 1956 года баллистическая ракета Р-5 М, оснащенная ядерной боеголовкой, взлетела с полигона Капустин Яр. Преодолев 1200 км, ракета доставила ядерный заряд в расчетную точку, и раздался взрыв мощностью. 80 кт. Он возвестил о том, что положение в мире кардинально изменилось. В эти дни проходил ХХ съезд КПСС, на котором Н. С. Хрущев провозгласил, что угроза неизбежной новой мировой войны теперь снята.
Сталинский замысел был реализован. Его идея подарила Советскому Союзу несколько десятилетий мирной жизни.