ами факты, а произвольные, зато максимальные, поражающие воображение цифры»[631]. Если же допустить, что Н. Б. Лебедева видела эту цифру (11 млн) в каком-то документе (на который почему-то не сослалась), то, скорей всего, речь идет об общей уголовной статистике за 1937–1941 гг. Но поскольку мы занимаемся политическими репрессиями, то из этой статистики надо отсеять убийц, насильников, воров, жуликов, взломщиков, взяточников, хулиганов, мошенников всех мастей и прочих осужденных за уголовные преступления.
Уголовных в общем составе осужденных всегда было значительно больше, чем политических. Их нельзя смешивать при разработке проблем политических репрессий, поскольку подавляющее большинство уголовных было осуждено именно за уголовные преступления, без предъявления обвинений политического характера. К тому же политические и уголовные довольно резко отличались друг от друга по ментальности, поведенческой позиции, восприятию в общественном сознании и др. Особенно наглядно эти отличия продемонстрированы в художественном фильме «Холодное лето пятьдесят третьего…», где двое политических ссыльных (их сыграли артисты Приёмыхов и Папанов) противостоят группе амнистированных уголовников и, по сюжету фильма, дело дошло до вооруженной схватки между ними.
2 августа 1992 г. в пресс-центре Министерства безопасности Российской Федерации (МБ РФ) состоялся брифинг, на котором начальник отдела регистрации и архивных фондов МБ РФ генерал-майор А. Краюшкин заявил журналистам и другим приглашенным, что за все время коммунистической власти (1918–1990) в СССР по обвинению в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства осуждены 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу. В терминологии, прозвучавшей на брифинге, это соответствует формулировке «за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления». Любопытна реакция средств массовой информации на это событие: большинство газет обошли его гробовым молчанием. Одним эти цифры показались слишком большими, другим – слишком маленькими, и в итоге редколлегии газет и журналов различных направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию (умолчание, как известно, одна из форм клеветы). Надо отдать должное редколлегии газеты «Известия», опубликовавшей подробный отчет о брифинге с указанием приводимой там статистики[632].
Примечательно, что в указанных выше данных МБ РФ добавление сведений за 1918–1920 и 1954–1990 гг. принципиально не изменило приводимую нами статистику политических репрессий за период 1921–1953 гг. Сотрудники МБ РФ пользовались каким-то другим источником, сведения которого несколько расходятся со статистикой 1 – го спецотдела МВД. Сопоставление сведений этих двух источников приводит к весьма неожиданному результату: по информации МБ РФ, в 1918–1990 гг. по политическим мотивам было осуждено 3 853 900, а по статистике 1-го спецотдела МВД в 1921–1953 гг. – 4 060 306 человек. По нашему мнению, такое расхождение следует объяснять отнюдь не неполнотой источника МБ РФ, а более строгим подходом составителей этого источника к понятию «жертвы политических репрессий». При работе в ГАРФ с оперативными материалами ОГПУ–НКВД мы обратили внимание, что довольно часто на рассмотрение Коллегии ОГПУ, Особого совещания и других органов представлялись дела как на политических или особо опасных государственных преступников на обычных уголовников, ограбивших заводские склады, колхозные кладовые и т. д. По этой причине они включились в статистику 1-го спецотдела как «контрреволюционеры» и по нынешним понятиям являются «жертвами политических репрессий» (такое про воров-рецидивистов можно сказать только в насмешку), а в источнике МБ РФ они отсеяны.
Проблема отсева уголовников из общего числа осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления является гораздо серьезнее, нежели это может показаться на первый взгляд. Если в источнике МБ РФ и был произведен их отсев, то далеко не полный. В одной из справок, подготовленных 1-м спецотделом МВД СССР в декабре 1953 г., имеется пометка: «Всего осужденных за 1921–1938 гг. – 2 944 849 чел., из них 30 % (1062 тыс.) – уголовники»[633]. Это означает, что в 1921–1938 гг. осужденных чисто политических насчитывалось 1883 тыс.; за период же 1921–1953 гг. получается не 4060 тыс., а менее 3 млн. Это при условии, если в 1939–1953 гг. среди осужденных «контрреволюционеров» не было уголовников, что весьма сомнительно. В пропаганде, публицистике и кинематографе весьма широко распространен следующий фальсификаторский приём: преступников, заслуженно осужденных за свои преступные деяния, изображать «невинными жертвами сталинизма». Так, по сюжету фильма «Последний бой майора Пугачёва», вышедшего на экраны к 9 мая 2005 г., 12 заключенных, являвшихся будто бы невинно осужденными заслуженными офицерами-фронтовиками, поднимают в одном из лагерей нечто вроде восстания. Встаёт вопрос: а кто же был их прототипами? Выясняется, что подобный факт действительно имел место 26 июля 1948 г. – тогда из одного гулаговского лаготделения бежали 12 опасных преступников (один убийца, два полицая и девять бандеровцев), убив при этом троих человек (старшего надзирателя, дежурного по взводу и дежурного по вахте). В ходе их преследования действительно состоялся бой – в завязавшейся перестрелке девять беглецов были убиты, а троих удалось взять живьём[634]. И вот в фильме «Последний бой майора Пугачёва» эта шайка немецких пособников, участников бандформирований и «мокрушников» чудесным образом трансформируется в «заслуженных офицеров-фронтовиков, невинно осужденных сталинским правосудием». Это – сознательный фальсификаторский трюк.
В 1997 г. В. В. Лунеев опубликовал погодовую статистику осужденных политических, взятую из источника КГБ СССР (МБ РФ, ФСБ РФ)[635]. Это дало возможность составить сравнительную таблицу статистики осужденных в 1921–1952 гг. по политическим мотивам (с указанием числа приговоренных к расстрелу) по данным двух источников – 1-го спецотдела МВД СССР и КГБ СССР (см. таблицу 3). По 15-ти годам из 32-х соответствующие показатели этих двух источников в точности совпадают (включая 1937–1938 гг.); по остальным же 17-ти годам имеются расхождения, причины которых еще предстоит выяснять.
| Годы | По данным I спецотдела МВД СССР | По данным КГБ СССР | ||
| Всего | Из них к высшей мере | Всего | Из них к высшей мере | |
| 1921 | 35 829 | 9701 | 35 829 | 9701 |
| 1922 | 6003 | 1962 | 6003 | 1962 |
| 1923 | 4794 | 414 | 4794 | 414 |
| 1924 | 12 425 | 2550 | 12 425 | 2550 |
| 1925 | 15 995 | 2433 | 16481 | 2433 |
| 1926 | 17 804 | 990 | 17 804 | 990 |
| 1927 | 26 036 | 2363 | 26 036 | 2363 |
| 1928 | 33 757 | 869 | 33 757 | 869 |
| 1929 | 56 220 | 2109 | 56 220 | 2109 |
| 1930 | 208 069 | 20 201 | 208 069 | 20 201 |
| 1931 | 180 696 | 10 651 | 33 539 | 1481 |
| 1932 | 141 919 | 2728 | 141 919 | 2728 |
| 1933 | 239 664 | 2154 | 239 664 | 2154 |
| 1934 | 78 999 | 2056 | 78 999 | 2056 |
| 1935 | 267 076 | 1229 | 267 076 | 1229 |
| 1936 | 274 670 | 1118 | 114 383 | 1118 |
| 1937 | 790 665 | 353 074 | 790 665 | 353 074 |
| 1938 | 554 258 | 328 618 | 554 258 | 328 618 |
| 1939 | 63 889 | 2552 | 66 627 | 2601 |
| 1940 | 71 806 | 1649 | 75 126 | 1863 |
| 1941 | 75 411 | 8011 | 111 384 | 23 726 |
| 1942 | 124 406 | 23 278 | 119 445 | 26 510 |
| 1943 | 78 441 | 3579 | 96 809 | 12 569 |
| 1944 | 75 109 | 3029 | 82 425 | 3110 |
| 1945 | 123 248 | 4252 | 91 526 | 2308 |
| 1946 | 123 294 | 2896 | 105 251 | 2273 |
| 1947 | 78 810 | 1105 | 73 714 | 898 |
| 1948 | 73 269 | – | 72 017 | – |
| 1949 | 75 125 | – | 74 778 | – |
| 1950 | 60 641 | 475 | 60 908 | 468 |
| 1951 | 54 775 | 1609 | 55 738 | 1602 |
| 1952 | 28 800 | 1612 | 30 307 | 1611 |
| Всего за 1921–1952 гг. | 4 051 903 | 799 257 | 3 753 490 | 815 579 |
Сравнительная статистика за 1921–1952 гг. не лишена отдельных странных феноменов. Так, по учету КГБ (ФСБ) за этот период осужденных «контрреволюционеров» получается почти на 300 тыс. меньше, чем по статистике 1-го спецотдела МВД, а приговоренных к смертной казни в их составе – на 16,3 тыс. человек больше. Конечно, основная причина такой ситуации кроется в данных за 1941 г., когда органы госбезопасности учли 23 726 приговоренных к высшей мере по политическим мотивам, а 1-й спецотдел НКВД – только 8011.