Всенародная любовь к эффективному менеджеру не нужна, да и невозможна: ее не подразумевает сама суть конкуренции, которую называют «холодной гражданской войной всех против всех». Она вынуждает людей идти по головам окружающих, и не любовь является здесь критерием эффективности, а прибыль.
Напротив, в традиционном обществе, построенном по принципу семьи, любовь является неотъемлемым элементом общественной жизни. Патерналистское государство строится на отношениях правителя-отца и подданных-детей. В семье невозможна экономическая конкуренция, ведь не придет в голову мужу, вернувшемуся домой, попросить у жены счет за ужин, и жены не конкурируют между собой за клиентов. Как не оценивается с экономической точки зрения совместная работа всех членов семьи по уборке квартиры. Взаимоотношения строятся на сумме вкладов каждого в общее дело, но и результаты распределяются «по едокам», а не по платежеспособности.
Именно для патерналистского государства характерной чертой является любовь к правителю, культ личности «главы семьи», который может наказать за провинность, но и заботится о семейном благе.
Характеристика Сталина как «отца народов» – это классическое проявление патернализма. Определение «эффективный менеджер» здесь не просто совершенно неуместно, оно из другой жизни другого общества, отношения в котором строятся на принципиально иной основе. Это другой язык, иная методология социального анализа, элементарно не подходящая к описанию процессов традиционного общества. Подобные методики и следующие из них характеристики следует использовать с большой осторожностью, продумывая все последствия их применения. Иначе недолго осудить человека не за то, что он в действительности совершал, а за абстрактное несоответствие теории, в которою он не вписывается.
Глава 36. Был ли сталинский СССР тоталитарным государством?
Еще одним «все объясняющим» обвинением в адрес сталинского СССР (да и Советского Союза в целом) является тоталитаризм. А если наша страна являлась тоталитарным государством, то вполне закономерно противопоставить ее всему свободному миру, всей европейской и не только европейской демократии, обвинить как минимум в отходе от общечеловеческих ценностей. Ну а как максимум – поставить в один ряд с другим тоталитарным режимом, также противопоставившим себя в те годы всему мировому сообществу, – гитлеровской Германии. И такие попытки год от года предпринимаются все настойчивее, а у наших прибалтийских соседей, в странах Восточной Европы, а теперь и на Украине – уже на государственном уровне.
Кстати сказать, мне давно не дает покоя вопрос, а по каким, собственно, параметрам, по каким критериям нам предлагают сопоставить Советский Союз 30–40-х годов с Германией того же периода? Что, идеология совпадала? Коммунистическая-интернационалистическая с национал-социалистской? Быть может, совпадали экономические системы? Или внешние проявления были идентичны? И по Союзу шагали штурмовики, проходили массовые погромы по национальному признаку? Разве устремления были похожи – СССР планировал захват «жизненного пространства» в Европе? Или нет?
Во главе СССР и во главе Германии стояли сильные, даже жесткие харизматические лидеры? Но во главе Великобритании, во главе США, во главе Испании, Италии, неявно – Польши, Финляндии и т. д., перечислять можно долго, – стояли сильные, подчас жесткие харизматические лидеры. Время такое было. И кстати страны, вопреки этому признаку, были совершенно разными.
Вот тут и всплывает главный, «все объясняющий» аргумент – СССР и Германия же были «тоталитарными режимами»!
Я попрошу въедливого читателя открыть энциклопедии (несколько разных, благо интернет позволяет не бежать для этого в библиотеку), поднять учебники общественно-политических дисциплин и найти в них хоть одно определение этого самого «тоталитаризма», отвечающее критериям необходимого и достаточного. То есть непротиворечивое внутренне и однозначно определяющее явление по существу. А не такое, чтобы его можно было бы при желании и политической целесообразности растянуть на весь глобус.
Чем же характеризуется «тоталитаризм»? Неужели несменяемостью власти – в противоположность европейским демократиям? А как тогда быть с Маннергеймом и Свинхувудом в Финляндии, тандемом Пилсудский – Мосцицкий в Польше? Или с военным диктатором Сметоной в Литве? Или с диктатором Улманисом в Латвии. И даже с эстонским диктатором Пятсом…
Да, СССР был окружен отнюдь не процветающими демократиями, а диктатурами профашистского толка. И повернись сегодня иначе политическая ситуация – кто знает, может быть, и вопрос ставился бы иначе: вдруг это сталинский социалистический СССР спас их от тоталитаризма?
Или, быть может, речь идет о полномочиях власти, не ограниченных законом, декларациями прав и свобод, конституционными нормами? Оставим в покое европейские диктатуры 30–40-х годов XX века. Мы их достаточно перечислили. Но уважаемые читатели в курсе, что по сей день на планете достаточно абсолютных монархий, причем Ватикан в их числе? И в них нет конституций (конституции, кстати, нет даже в Великобритании, хоть к абсолютным монархиям она не относится), нет деклараций прав и нет ограничений властей.
А вот еще определение – «общество, в котором главная государственная идеология обладает решающим влиянием на граждан». Здесь подойдет любой идеократический и даже теократический строй. Опять же Ватикан в их числе.
Говорят даже, что «тоталитаризм» – это полный (тотальный) контроль над обществом, контроль над всеми все аспектами жизни человека. В этом отношении, нужно отметить, появление смартфона сделало куда больше, чем любой политический строй XX века. Сталинизму контроль над гражданами, который сегодня воспринимается как совершенно обыденный, даже и не снился.
Ответ на вопрос «Был ли сталинский СССР тоталитарным государством» очень прост. Учитывая, что само понятие «тоталитаризм» не более чем идеологический ярлык, который клеят на то или иное государство по мере политической целесообразности, каждый самостоятельно находит на него ответ в зависимости от личной политической заданности.
Вне же идеологических баталий ответа на этот вопрос не существует, так как не существует предмета обсуждения. Нет у «тоталитаризма» исчерпывающего определения.
Глава 37. Чего не понял Хрущев
Мне бы не хотелось, чтобы на основании этой книги был демонизирован уже Н.С. Хрущев. Прежде всего, вспомним, что свои варианты «оттепели» готовили многие из членов Политбюро после смерти И.В. Сталина. Такой выход из создавшегося положения казался им вполне разумным, так они видели политическую необходимость момента. Во-вторых, Н.С. Хрущев действительно не ведал, что творит. Крайне маловероятно, что, готовя свои политические интриги и укрепляясь у власти, он предвидел последствия своих шагов на ближайшие 30–40 лет.
В том, что Хрущев был искренним марксистом – и по идеологии, и по образу мышления, – сомнений нет. Достаточно вспомнить, как обосновывал он невозможность националистического протурецкого подполья в Грузии: «Промышленная продукция Грузинской республики в 27 раз превышает производство дореволюционной Грузии. В республике заново созданы многие отрасли промышленности… Сравнивая положение в своей республике с тяжелым положением трудящихся в Турции, могли ли грузины стремиться присоединиться к Турции?».
Это свойственный марксистской модели экономический детерминизм. Главный казус советской истории заключается в том, что Н.С. Хрущев применял марксистскую теорию к описанию общества, живущего по другим законам. В этом тоже вина Сталина, и как бы не большая, чем возлагаемая на него сейчас ответственность за политические репрессии. Даже ближайшее окружение вождя не имело глубокого понимания этого несоответствия, им не объяснили и никаких работ, вносящих ясность в этот вопрос, не оставили.
В определенных кругах принято утверждать, что И.В. Сталин, придя к власти, реставрировал монархию. Это не более чем аллегория, иносказательно выраженные мысли о действиях Сталина в рамках традиционного общества, понимания с его стороны патерналистской сути государства.
Потрясающая ирония истории в том, что такое понимание в целом прослеживается у большевиков – но на интуитивном уровне. А на вербальном – марксистская идеология, марксистский аппарат оценки происходящих в обществе процессов, прямо отрицающий и патернализм, и мессианство. Но, опираясь на марксизм, большевики вывели мессианскую идею, если угодно, «построения царства божьего на Земле», счастливой коммунистической жизни единой коммуной, – а это идеал традиционного общества, с его стремлением к решению вопросов «по справедливости», «по едокам», «по честности». Формирование новой мессианской идеи позволило объединить людей, победить в Гражданской войне и совершить огромный рывок индустриализации с таким подъемом и таким энтузиазмом, что виднейшие мировые экономисты просто отказывались верить результатам. Но марксизм эту идею все время подтачивал (отсюда в том числе и атисталинские оппозиции и организации – марксистские организации!) и в итоге, спустя много лет, подорвал.
Часто приходится слышать, что марксистскую идею в СССР, особенно в позднем СССР, «именитые профессора марксизма-ленинизма и партийные чиновники» превратили из живого развивающегося учения в бессмысленную догму. Осмелюсь предположить, что корни этого явления нужно искать как раз в рассматриваемом противоречии.
Ленин со свойственной ему гениальностью и великим талантом полемиста ловко описывал в марксистских терминах действия, входящие с теорией в противоречие. Кстати, чем дальше, тем сложнее ему это давалось – это видно в его поздних работах. Таланты Сталина как теоретика не были столь велики, в куда большей мере он был практиком. Со смертью Сталина не произошло передачи «интуитивного» знания об устройстве страны следующему поколению, но этому поколению досталась теория, на принципиальный пересмотр которой никто не решался.