За две недели, что я осваивал «Кобру», должность командира полка занял капитан Иван Бабак, также Герой Советского Союза, Речкалов пошел на повышение. Полк находился у границ Германии, но массированных действий не вел. Некоторое количество свободного времени я решил посветить воспоминаниям, начав вести эту тетрадь. В любом случае война скоро закончится, и я вернусь домой к мирной жизни. Не знаю, захочу ли я продолжить службу в армии или стану гражданским человеком. Моя карьера в авиации сложилась не лучшим образом. Начав войну многообещающим лейтенантом – «сталинским соколом» я вступил в бой еще в августе 1942 года, но ратная жизнь как-то не сложилась, боевых вылетов и заслуг у меня не много, я так и заканчиваю войну лейтенантом, не имеющим настоящих боевых наград. Я много времени провел в учебных полках, был перегонщиком, но, самое интересное, что, готовясь стать пилотом «Яков», «МиГов» и «Ла», я воевал только на английской или американской технике, о чем, впрочем, не жалею.
14 марта 1945 года состоялся мой первый боевой вылет на Р-39. Вылетели на прикрытие группы атакующей немецкие танки в районе Кольберга. Взлет произвели в 16.00. Погода портится. в воздухе легкая дымка, на высоте полутора километров собирается облачность. Наша группа из шести «Кобр» сопровождает звено из четырех пушечных «Яков» с подвесками по две бомбы небольшого калибра – не очень эффективное и скорее психологическое оружие против бронетехники. «Яки» идут на высоте менее двух тысяч метров – в своем высотном диапазоне, чтобы легче обнаружить танки. В четверке Р-39 я замыкающий, идем на высоте два с половиной километра Значительно выше и чуть сзади «крадется» еще пара «Кобр» – «кубанская этажерка» с размыканием по строю и высоте. Старые летчики полка утверждают что «этажерку» ввел Саша Покрышкин – бывший командир 16 Гвардейского полка, а ныне – командир 9-й гвардейской авиадивизии. Наша задача не допустить вражеские истребители к «Якам», а цель верхней пары – снимать немцев с наших хвостов. Каждый сконцентрирован на выполнении своей задачи не беспокоясь о задней полусфере.
Я вовремя получил Аэрокобру. На Харрикейне в моей шкуре летал неопытный пилот с «выпученными» глазами, и сбил я свой первый самолет скорее случайно, медлительный «Юнкерс» был легкой мишенью. Мое летное мастерство значительно выросло в учебном полку на «Лавочке» и отшлифовалось в немногочисленных вылетах на Тандерболте. Теперь я чувствовал что готов, и Р-39 был оптимальным самолетом, возможности которого я смогу использовать на полную катушку.
На окраинах Кольберга начала стрельбу полевая зенитная артиллерия противника, но огонь был неплотный, чувствовалась нехватка техники и боеприпасов. «Яки» обнаружили несколько танков пытающихся прорваться к городу, не больше трех, и чтобы не попасть по своим войскам, начали штурмовку целей почти с бреющего полета.
С запада появились две пары немецких истребителей, я их еще не вижу, их обнаружил командир группы «Яков». «Штурмовики» бросив танки, вступили в воздушный бой, мы остались прикрывать сверху «каруселью», готовясь спикировать на любой самолет противника. Бой был скоротечный. три самолета противника были сбиты, два «Кобрами» и один «Яками», четвертый ушел. Я прикрывал самолет ведущего и поэтому немцев видел только мельком с большой дистанции, даже не успев определить тип истребителей.
«Яки» вернулись к штурмовке, ведя огонь из противотанковых пушек. Один их летчиков допустив ошибку в техники пилотирования, врезался в землю рядом с наступающей немецкой бронетехникой, летчик конечно погиб. Результат атаки танков бомбовым и пушечным вооружением был нулевым. Мы могли бы помочь своими 37-мм пушками, но команды не было и мы ждали сверху, пока «Яки», расстреляв весь боезапас, легли на линию обратного пути, тогда и «Кобры» пошли обратно.
Так и не сделав ни одного выстрела, абсолютно не боясь внезапной атаки почти отсутствующей авиации противника, на обратном пути я оторвался от группы, чтобы покувыркаться и лучше почувствовать самолет. Наше господство в воздухе было полным.
Есть мнение, что фигуры сложного или высшего пилотажа не нужны летчикам скоростных самолетов, мол, время боев «на одном месте в свалке» закончилось. Это абсолютная ерунда. Действительно, далеко не все фигуры высшего пилотажа применимы в скоростном бою, иногда достаточно просто разогнаться в горизонте, дать меткий залп и уйти в «стратосферу» или спикировать к земле на максимально допустимой скорости, обгоняя возможные выстрелы вдогон. На таких скоростях любое резкое изменение направления вызовет перегрузку непереносимую для пилота. Пилотаж нужен для другого, он убирает страх и дает необходимое чувство единение с самолетом, уверенность в себе и своих действиях. Если самолет не становится твоим продолжением, готовым выполнить любые эволюции, ты очень посредственный летчик и любая нестандартная ситуация или неопределенное положение вызовет в тебе страх и растерянность.
На следующий день нестабильная весенняя погода все-таки испортилась, нашел неплотный туман, который не рассеивался даже днем.
Наши наземные войска вели тяжелые бои по прорыву обороны восточно-померанской группировки немцев. Мы получили задание по сопровождению бомбардировщиков атакующих немецкие позиции в районе Цоппота. По сведениям, поступающим в полк, бои идут кровавые, немцы защищаются умело с упорством, граничащим с героизмом, проводят многочисленные контратаки. Вылет назначен на пятнадцать часов, начальство полагает, что туман рассеется, и у меня есть время сделать несколько записей в этой тетради.
15 марта 1945 года. Взлетели только в 15.45. туман полностью так и не рассеялся, но облачность достаточно высокая и видимость в районе аэродрома позволяет произвести взлет. Сегодня шестерка наших «Кобр» прикрывает большую группу штурмовиков. Над целью ожидается плотный огонь стационарных зенитных батарей, надеемся, что он не будет усилен немецкими истребителями.
Надежды не оправдались. Сразу после взлета наша группа была атакована парой немецких самолетов, попытавшихся блокировать аэродром. Первый раз в марте немцы залетели так далеко. Поднявшаяся в воздух эскадрилья приняла вызов. Да и выбора не было. Бой пошел на виражах на малой высоте. Один из наших тут же был сбит и упал почти на аэродром. На левом вираже мне удалось зайти немцу в хвост, это был Фокке-Вульф 190. Когда он увеличил левый крен, я переложил свой самолет вправо, наши курсы встретились, фриц оказался в прицеле, короткий залп и мой «первый» сбитый на «кобре» рухнул на землю. Второй немец ушел. Мы не могли пуститься в погоню, так как нас уже ждали Илы. Задержанная боем оставшаяся пятерка вышла в обозначенный квадрат на десять минут позже и штурмовики ушли. Мы полетели вдогон. С учетом того, что Ил-2 ходят на малых высотах, идем достаточно низко на полутора тысячах метров, для Р-39 это плохо, немцы ходят значительно выше. Но, поднявшись, мы не увидим штурмовики. Надежда на верхнюю пару прикрытия.
Для истребителя нет задания хуже, чем сопровождение бомбардировщиков. Ты связан по рукам и ногам, если видишь вражеские бомбардировщики их трогать нельзя, видишь истребители, думаешь не об атаке, а о том чтобы они прошли стороной, не заметив группу. Если начался воздушный бой, мечтаешь, чтобы противник захотел в первую очередь убить тебя, а не бомбардировщики, тогда ты сможешь попытаться связать его боем, дав тяжеловозам выполнить задачу.
Впереди над Цоппотом уже начался бой. Не знаю, как штурмовикам удалось в тумане обнаружить противника, но их ведущий группы сообщил, что видит транспортную колонну в сопровождении танков, впрочем, туман в районе цели не был плотным, скорее дымка. Начав штурмовку, Ил-2 сами были атакованы немецкими истребителями, видимо район Данцига был очень ценен для фашистов, раз они смогли выделить на его прикрытие значительные силы авиации. По радиообмену на наших частотах можно было понять, что на всем участке фронта идут стычки между люфтваффе и советской авиацией. Пара немцев попытавшихся блокировать наш аэродром частично выполнили свою задачу, выйдя на цели без прикрытия, штурмовики понесли значительные потери от огня с земли и Фокке-Вульфов.
Когда мы оказались в районе Цоппота, Илы уже поворачивали домой. Уклонившись от боя, немцы с набором высоты пошли в свою сторону. Сделав круг над опустевшим квадратом, мы легли на обратный курс на полутора тысячах метров. Это было нашей ошибкой. Немцы решили не отпускать нашу группу, их маневр был рассчитан на ослабление нашего внимания. Не успели мы пройти и десяти километров, как были сзади сверху атакованы звеном ФВ-190. В первую очередь немцев интересовали не «Кобры», а оставшиеся Илы-2. Мы бросились отсекать фашистов от штурмовиков. Завязался бой на виражах и вертикалях на малой высоте, иногда приходилось снижаться до трехсот метров. Оба типа самолетов у земли были «утюгами», но «Кобра» секунд на пять живее в вираже, и это было нашим преимуществом. Один из немцев был сбит почти сразу.
В этот раз мы не дали уйти и остальным. После боя продолжавшегося около десяти минут, потеряв один Р-39, летчик выпрыгнул над нашей территорией и остался жив, группа добилась полной победы.
Солнце клонилось к закату, туман усиливался, облачность сгущалась, надо было возвращаться домой. В какой-то момент в тумане я отстал от ведущего. Я летел, уже достаточно расслабившись от прошедшего боевого пилотажа, не ожидая каких либо сюрпризов. Внезапный мощный удар по самолету сзади вывел меня из спокойного состояния, звук был такой, что можно было подумать, что самолет попал под танк, пущенный со скоростью километров четыреста. «Кобра» потеряла управление по тангажу, кабина начала заполняться дымом и жаром, идущим от двигателя. Инстинктивно почувствовав, что надо выбираться, я сбросил левую дверь и стал на обрез, двигатель горел, хвост самолета был поврежден, я не понял, что произошло, но мне ничего не оставалось, как покинуть неуправляемый самолет. С одной стороны. Аэрокобра – удобный для покидания самолет, не надо вставать на сидение, ставить ноги на борт кабины, сбросил дверь и на выход, почти как из легкового автомобиля. С другой – очень частые случаи, когда пилоты, покидающие Кобру, получали травмы от удара стабилизатора. Я стал на крыло, сгруппировался, чтобы пройти под стабилизатором и меня сорвало набегающим потоком. Дернув кольцо, я дождался открытия купола и в этот же момент почувствовал щемящую боль в области «божьего дара». Дело в том, что летом 1944 года в запасном полку я получил только летнее обмундирование, запасные полки снабжались несколько хуже фронта. Поэтому, с учетом холодной и сырой погоды, я летал в старом кожаном пальто, достаточно неудобном в сочетании с подвесной системой. Видимо плохо подогнанные лямки парашюта в момент раскрытия купола сопровождающегося динамическим ударом передавили мне «мужское достоинство», а длина пальто не позволяла удобно сесть в подвесной системе. Боль была такой, что я не мог ни о чем думать, кроме как о том, что приземлюсь с «яичницей» между ног и вряд ли у меня, когда-нибудь, будут дети. Сразу после приземления я полез в галифе, но все обошлось. Бог так заботится о потомстве, что даже незначительные неудобства, вызванные передавливанием или защемлением волос на интимном месте, вызывают такую боль, что испытывающий ее мужик ни о чем кроме спасения своего «богатства» в этот момент не думает.