– Мы южный фланг германского фронта и Гитлер, ни на каких условиях не бросит Венгрию – ответил засыпающий приятель. сейчас под нами почти вся нефть оставшаяся в его распоряжении, вот увидишь, он скорее сдаст Берлин, чем район Балатона, не зря сюда переброшено столько эсесовских дивизий.
– Выходит, страна страдает, обслуживая немецкие интересы!
– У Венгрии в этой войне один интерес. остановить надвигающийся с востока кровавый коммунизм у своих границ, как некогда мы остановили монголов и турок. Мы деремся не против русского народа, а против большевизма – так кажется, долдонит пропаганда Салаши, да и при Хорти говорили то же самое.
– Только как их остановить в отсутствии господства в воздухе?
– Да, ты прав, мы обреченная «на смерть» армия, но мы будем защищать свою родину, пока живы, а мы пока живы, в отличие от тысяч мадьяр, павших на Дону или под Курском! Так что не все потеряно. «жизнь длиться не более, чем день» – и Лайош насвистал мотив известной песни.
Вдохновленный патриотическим настроем приятеля я уснул сном младенца. Мне снова снился тот же сон, как и много лет назад, когда так нелепо началось наше бравое приключение, длиною в жизнь. Я опять стою в длинной шеренге небесного воинства, которому нет числа, так, что если смотреть вправо или влево, и в каком бы месте строя не находиться, кажется что ты в центре всего. Только на этот раз я не могу рассмотреть ликов «соседей» и даже собственных крыльев, меня терзают сомнения. в каком я воинстве и на чьей стороне, нет, все-таки среди ангелов.
Мы рухнули вниз с бесконечной высоты, хлопая крыльями, несясь на встречу армии демонов, и врезались в идущую битву как бомба в цель. Убивал я, наконец, сразили меня, и, чудное дело, в следующий миг я осознал себя «воскресшим» и стоявшим в рядах воинства «тьмы» в армии падших ангелов, взоры которых были подняты вверх. Я посмотрел туда же и был очарован открывшейся заоблачной высью. Словно по команде вся «темная» рать взмыла вверх, несясь навстречу падающей сверху армии «света». Удар ряда об ряд, сеча, убийство и собственная «смерть», и вот опять я на высоте готовлюсь к роковому прыжку в числе таких же «ясноликих» бойцов. Что за ерунда, отстаньте, неужели и на том свете не дадут спокойно выспаться, неужели драться придется и за гробовой доской!
Я проснулся оттого, что Лайош трясет меня за плечо.
– Вставайте, пан лейтенант, вас ждут великие дела!
Утро выдалось зябким, но удивительно ясным, в мирной жизни таким утром хочется долго нежиться в постели, но шла война, и было без пафоса не до сентиментальности.
Холодное утро напомнило мне события полуторагодовалой давности.
– Лайош, ты не знаешь, куда пропало несколько зимних курток с вещевого склада в Харькове?
– Об этом знают те, кто их взял. многозначительно ответил приятель, поглаживая карман, где лежали дорогие старинные золотые часы на цепочке.
Достаточно тяжело оторвавшись от подготовленной, несмотря на бомбардировки, полосы Варпалота, мы вылетели шестью самолетами, забрав по семьсот килограммов бомб, и собравшись над аэродромом, набрав высоту тысяча метров, взяли курс на Комаром, откуда выступил танковый корпус СС пытавшийся сбросить русских в Грон. Нашим ориентиром во время атаки должна стать железнодорожная станция. Позиции русской и немецкой армии так близко, что мы рискуем атаковать своих.
На часах восемь часов утра. Сегодня я, если останусь жив, должен успеть вернуться в Веспрем к брату и остальным ребятам.
Полет спокоен, нас сопровождает две пары Фокке-Вульфов без бомбовой нагрузки, вместе мы внушительная сила даже в условиях превосходства американцев и русских. Курс строго на север. Я наслаждаюсь ровным полетом по маршруту. Самолет устойчив, ручка приятно лежит в перчатке. Оборудование функционально и удобно. Как далеко зашла техническая мысль всего за несколько лет войны! Вспоминаю, на чем нас учили в академии, не говоря уже о тех аэропланах, на которых я летал в качестве наблюдателя.
Впереди немцы атакуют плацдарм, становимся в круг для атаки русских позиций. Я атакую четвертым, Лайош – шестым, он где-то сзади. Внизу мясорубка. немецкие танки смешались с техникой и пехотой руски, прицелиться невозможно. Избавляюсь от бомб с русской стороны, скорее всего в пустую, и тяну наверх, пытаясь догнать отбомбившихся товарищей. Сделав только по одному заходу, идем восвояси. С удовлетворением замечаю, что все на месте. Одна машина повреждена зенитным огнем, летчик пытается сбросить пламя скольжением, это ему удается, и самолет держится в строю. Да это же Лайош! Молодец, справился, он потушил наружный пожар не заглушая двигателя! Товарищ на много младше меня, он почти ровесник Имре, только более подготовленный к жизни, о таких говорят. «прощелканный»! Если в первые годы нашего знакомства его основной задачей было «закосить» от службы, отсидеться в тылу, «стибрить что плохо лежит», то теперь он стал настоящим бойцом, хорошо подготовленным морально и технически, наш вчерашний разговор и его поведение в полете тому подтверждение. Да, мальчики возмужали!
Один из Фокке-Вульфов так и не нашел целей и возвращается домой с полными подвесками. Мы все, включая Лайоша, благополучно садимся в Варпалоте, и я умоляю командира выделить служебную машину, которая доставит меня в Веспрем. Между аэродромами двадцать пять километров по дороге, и я готов за час доскакать и на лошади, но командир, жертвуя бензином, любезно предоставляет мне свой автомобиль. За час до следующего вылета я оказываюсь на аэродроме «Пумы».
Немцы выделяют истребитель 76 эскадры, ресурс его двигателя на исходе, но мне все равно, надеюсь на систему форсажа, если что. придется добить его окончательно.
Ясное утро сменилось безоблачным зимним днем, и это большая удача, учитывая туманную погоду последних дней. Еще утром я сам был в роли бомбардировщика, а теперь лечу на сопровождение немецких бомберов.
«Пума» подняла с Веспрема восемь Мессершмиттов под командованием де Хеппеша, мы с Имре летим ведомыми во втором звене. Я взлетаю последним и сильно отстаю от группы. Над линией битвы успеваю набрать четыре тысячи метров и догнать товарищей, когда те уже сцепились с истребителями противника. Враг пытается оторвать нас от бомбардировщиков, мы – отвлечь его на себя. Ищу ведущего, а у меня на хвосте уже сидит истребитель. «Бум», в моей плоскости у законцовки образовывается огромная сквозная дыра – вот так везет! Становится жарко, но меня прошибает озноб от бессилия, это моя первая настоящая «плотная» драка с истребителями, до этого я больше сталкивался с бомбардировщиками или штурмовиками. Неужели «жизнь длиться не более чем день», вспоминаю любимую песню Лайоша.
На взлетном режиме, черт с тем движком, бросаю Густав в набор с небольшим углом атаки, затем делаю переворот и чуть не получаю порцию свинца в лоб, бросаю самолет в сторону, истребитель врага сидит на хвосте как привязанный, видимо – это конец!
Меня спасает подоспевший ведущий капитан Шольц, от попадания нескольких тридцатимиллиметровых снарядов истребитель противника взрывается в воздухе. Я спасен и выражаю благодарность ведущему, от волнения мой голос хрипит в эфире.
– Не стоит благодарности, мой друг, это долг и работа – отвечает капитан.
Двигатель перегрет, теперь его точно спишут в утиль, благодаря нашим действиям, все немецкие бомбардировщики уходят домой целыми.
Несмотря на холод, я пропотел как в бане, тело ломает от усталости. На посадке меня сбрасывает с полосы, и цепляет поврежденным крылом за препятствие, я добиваю самолет, но чудом остаюсь невредимым. Это моя первая авария. Мы потеряли одного летчика и два самолета, еще один ранен, потери противника до восьми машин. Имре цел, на сегодня – отдых!
Сегодня я ночую в Веспреме, мы не ведем с Имре душеспасительных бесед, а сразу засыпаем как убитые.
Утро опять безоблачно и морозно. Днем наше звено будет сопровождать разведчика Люфтваффе за северный берег Дунай в район восточнее Комарома, где закрепились русские. Это всего около ста километров от Веспрема и мы пойдем без дополнительного бака. Имре за ведущим в первой паре будут прикрывать разведчик, мы с Шольцом прикрываем их.
Неожиданно на маршруте нас атакуют вражеские истребители, как мы смогли их проспать! Шольц бросает Мессершмитт в сторону и сразу сбивает одного. Я и сейчас их не вижу, руководствуюсь только радиообменом. Впереди ниже меня разведчик, я сближаюсь с ним, стараясь не потерять из виду цель нашей миссии. Имре с ведущим и Шольц бросаются на атакующих, моя скорость слишком велика, я проскакиваю вперед, теряя из виду разведчика и товарищей. Заламываю разворот и вижу, что мои действия ни к чему хорошему не приводят, на хвосте у немцев сидит два вражеских истребителя, это американцы, Мустанги или Тандерболты, с расстояния не могу сразу определить тип, но явственно вижу черно-белые полосы на крыльях. Мы никак не ожидали застать американские одноместные истребители восточнее Балатона между Веспремом и Дунаем, возможно, это эскорт бомбардировщиков, решивший поохотиться, или группа, наносившая удар по наземным целям, и теперь, по пути домой, обнаружившая нас.
Подбитый разведчик идет на вынужденную посадку, американцы уходят, теперь я совсем один. Пытаюсь наладить связь с ведущим, он втянут в бой с подоспевшими американцами, там же где-то брат и его командир. Разворачиваясь, пытаюсь взять пеленг на них, но я слишком далеко и не вижу боя. Я мечусь по небу в поисках товарищей, но слышу только их радиообмен. Из услышанного рисую картину драки. Шольц разделен с остальными и в одиночку пытается избавиться от преследования. Имре с командиром, которому заходит в хвост неприятель – ситуация критическая. И тут в шлемофоне раздается на удивление спокойный голос брата. – Я его сбил! Так Имре снимет угрозу с хвоста своего ведущего. Я думал, что брат будет голосить как девчонка, вопя и писая от восторга, а он ровным голосом, почти без эмоций ставит в известность ведущего, что сбивает его преследователя, как будто проделывал это десятки раз. Это его первая победа, да еще над истребителем в свалке! Конечно, хорошо защищенный бомбардировщик сбить труднее, но атаки крупных неповоротливых целей прямолинейны, здесь же он переигрывает маневром, молодец, обскакал старшего брата, на моем счету нет ни одного истребителя, только русские Ил-2 и тот не засчитанный Либерейтор.