Больше в воздух я не поднялся. Меня отправили на обследование, не смотря на полноценное физическое здоровье, психологически я был подавлен. Не так, чтобы я боялся летать, просто война мне опротивела до основания. Не опасаясь трибунала, я попросился списать меня со службы, и, чтобы у начальства и докторов не оставалось сомнений, снова начал пить. Англичане больше не поставляют в Финляндию качественный виски, пить приходилось всякую гадость, от чего мое зрение стало быстро ухудшаться. Я мог бы сделать блестящую карьеру финского летчика, ведь, по сути. за тринадцать полноценных боевых вылетов, в которых было одиннадцать непосредственных столкновений с противником, мне удалось одержать двенадцать побед, не исключено – это лучший результат в авиации, еще бы, ведь за плечами у меня были две летные истребительные школы. советская и финская, но я просто сломался! Уходя от войны, я был вынужден драться против одних соотечественников за других соотечественников, то есть для меня это была война гражданская, братоубийственная! За два последних года меня сбивали два раза, и я чувствую, что третий раз будет последним, все, или трибунал или демобилизация! Я также решил не разыскивать Илту, что может дать ей отставной пьющий старший сержант без роду без племени. Нет, если останусь живым, Господи, буду вести умеренную уединенную жизнь, и никакой живой душе больше зла не сделаю!
Автор какое-то время работал в числе наземного персонала, отступая с финской армией под напором советских войск. Демобилизовавшись в конце войны, он совершенно бросил пить и устроился на работу лесником или смотрителем озера. Очевидцы утверждают, что он лично не занимался охотой, и даже не ловил рыбу, утверждая, что ему противно всякое убийство.
Незначительное количество «Харрикейнов», собранных Финляндией из разных источников, в отличие от «Брюстеров», не сыграли заметной роли в финской авиации. Финские летчики дрались очень успешно до конца войны, достижения финнов до сих пор вызывают недоумение специалистов и споры историков. На «Харрикейнах» было одержано всего несколько подтвержденных побед, не вписывающихся в общее число достижений автора.
Рассвет надежд и закат ожиданий
Этот жмот Мильке не может воспрепятствовать присвоению мне звания лейтенанта, но зато обещает отправить меня в какую-то дыру, в захудалую часть, и это тогда, когда война на западе еще не закончена, а на востоке только начинается новая заварушка. Видите ли, у меня нет способностей летчика-истребителя и все потому, что в контрольном полете, я показал себя нерешительным. Я действительно переволновался, с детства не люблю всяческого контроля, хотя в учебных полетах чувствую себя уверенно и прекрасно.
Получив «крылья» и летное удостоверение еще в тридцать девятом году я был зачислен в Первую группу учебной эскадры «Грейфсвальд» для дальнейшего обучения на истребителях. С тех пор прошло два года, большинство моих однокашников, таких как хулиганистый нигилист Марсель – постоянный посетитель публичных домов и ресторанов и прозванный у нас «красавчиком» или «гугенотом», давно стали героями и командирами, а я, хоть и представленный к званию лейтенанта, до сих пор болтаюсь в учебно-боевой группе 2-й учебной эскадры. Сначала в Граце, затем в Кельне, Ноймюнстере и Йевере. Когда часть перебросили в Кале для драки с англичанами, я не летал за канал, а продолжал отрабатывать навыки пилотирования. И это притом, что мой учебный налет на боевом Ме-109 уже приблизился к ста сорока пяти часам, вместо обычных пятидесяти. И вот, наконец-то, я дождался своего часа, сегодня меня производят в офицеры и отправляют на Балканы для участия в новой компании. Если это будет пограничная стычка, у всех чешутся руки, но если начальство задумало серьезную войну на востоке, не окончив ее на западе, мы наступим на те же грабли что и двадцать пять лет назад. Остается надеяться, что Румыны и Венгры будут достойными союзниками.
Новое место службы уже не казалось дырой, еще бы, я попал в Белград – столицу захваченной Югославии, известный не только «дневной» культурой, но и развитой ночной жизнью, так что, я успею восполнить потраченное в вечных дежурствах время на базе.
21 июня прибыл на аэродром «Римский» в девяноста километрах от Белграда, в истребительную группу родной учебной эскадры. Командир – гауптман Илефельд.
22 июня началась война с советами. За мной закрепили «Эмиль», на котором нарисована мышь с зонтиком и назначили в эскадрилью наземной поддержки. Даже здесь меня преследует проклятье командира Мильке – я, оказывается, буду истребителем-бомбардировщиком, раз воздушный боец из меня неуверенный.
Этот боевой вариант «Эмиля» оснащен передним бронестеклом и стальной задней бронеплитой, надежно прикрывающей зад – что должно успокаивать, ведь между броней и мной – топливный бак. Эти важные отличия практически не заметны, все остальное знакомо. Даймлер-Бенц, два корпусных пулемета и две консольных пушки. Правда мой «Эмиль» оборудован бомбодержателями до пятисот килограммов, что и делает его истребителем-бомбардировщиком – роковым для моего самолюбия. В остальном. он такой же норовистый на разбеге, и также старается убить летчика опрокидыванием из-за непропорциональной нагрузки на колеса в момент разгона и неэффективности рулей на малых или очень больших скоростях. Впрочем, нечего жаловаться на хорошую машину, не на бипланах же летать всю жизнь, я ведь собрался доказать наличие у меня инстинкта хищника, поэтому не стоит начинать карьеру с нытья.
Гауптман Герберт Илефельд – успешный ас, имеющий более тридцати побед. При собственном нигилизме и нелюбви к задолизам, буду стараться зарекомендовать себя хорошим пилотом. Группенкапитан напоминает голливудского актера, и производит впечатление обаятельного, но дотошного человека. Я еще не знаю своего непосредственного командира, возможно, это будет обер-лейтенант Клаузен – худощавый и молчаливый, он почти мой ровесник, уроженец Берлина. В Берлине я слушал философию и историю, пока не сбежал, записавшись добровольцем в Люфтваффе.
24 июня нас переводят в Кросно, прощай Белград, девочки! Началось!
25июня перелетаем в Замосць, еще ближе к русской границе, где уже три дня идет битва. Опытные летчики участвуют в боях, я сижу на земле, ожидая своего часа.
29 июня нас перебрасывают южнее – в Унгвар. Наконец, начальство решает, что и моей подготовки достаточно, чтобы «насыпать русским свинца».
Унгвар оказывается промежуточным аэродромом. 1 июля нас собрал командир эскадрильи, только что побывавший на совещании у Илефельда.
– Я хочу довести до каждого пилота, что пришло ваше время вступить в дело. Мы с вами, вместе со всеми сорока «Эмилями» Первой группы, включены в состав 4-го авиакорпуса, находящегося в Румынии. Нам поставили трудную задачу поддержки сухопутных войск. В качестве истребителей-бомбардировщиков будем наносить удары по аэродромам, коммуникациям и скоплениям войск противника. Если мы выучили свои «уроки», я думаю, все будет хорошо, и каждый сможет вернуться домой к мамочке.
В этот же день группа перелетела в Румынию на полевой аэродром – забытое богами место среди сарматских курганов и лиманов. Кругом пыль и цыгане, лето скрашивает любую обстановку, но зимой здесь должно быть тоска смертная. Это почти линия фронта, до русского южного порта Одесса рукой подать.
2 июля, утро. Нас вызывают к командиру. По пути шепчемся.
– Как думаешь – толкает меня в бок Отто. – мы атакуем?
Илефельд лично проводит инструктаж.
– Господа, мы действуем под прямым руководством авиационного командования специального назначения и наша цель – поддержать прорыв частей. Наступление из Румынии развивается неактивно, мы форсировали Прут и вышли к Днестру, где и находимся в настоящее время, причем это было сделано еще до нашего появления здесь. В настоящий момент на южном направлении продвижение остановилось. Это не удивительно, по оценкам командования, противник сосредоточил перед фронтом группы армий «Юг» до тысячи боевых самолетов. Как вам известно, основные силы 4-го флота, к коим относимся и мы, поддерживали наступление наземных войск на Лемберг, Тарнополь и другие пограничные крепости к северу от Карпат. Теперь настало время удара по русским армиям севернее нас в направлении на Могилев-Подольский и Жмеринку, с целью обезопасить фланг в Молдавии и помочь румынским союзникам.
Он подошел к карте, висевшей на стене штаба группы.
– Согласно данным воздушной разведки, перед фронтом группы армий «Юг» больше не отмечается масштабных перебросок войск русских, замечены лишь небольшие подразделения – как раз удачный шанс первый раз испытать себя в бою. В 12.15 ваша группа, действуя как штурмовики, атакует войска противника, замеченные на привале на автодороге Кишинев – Бэлци в районе Кишинева. По информации и снимкам разведчика это артиллерийская колонна. Пойдете истребительным звеном из двух пар, подвесив двести килограммов бомб пятидесятого калибра. Обнаружив противника. первая пара берет на себя голову колонны, затем атакует вторая пара, выводя из строя технику русских сзади, в повторной атаке забираете остальных в центре и сразу возвращаетесь на «вокзал», висеть долго над территорией противника не следует. Чтобы вам не отвлекаться на второстепенные задачи и, учитывая большое количество русской авиации на юге, расчищать путь в тот же сектор пойдут еще два звена Ме-109.
Илефельд посмотрел в лицо каждому из нас и кивнул головой.
Пока техники заканчивали последние приготовления к первому боевому вылету звена, мы пошли на ранний обед. Воевать, да и вообще рисковать головой лучше на сытый желудок.
– Как думаешь – не унимался оберфельдфебель Отто. – сегодня все вернуться обратно?
– Думаю – да! – ответил я сухо, стараясь держаться с невозмутимым достоинством, хотя в голове был сумбур и на сердце волнительно.
В 12.00 объявили пятнадцатиминутную готовность, и мы заняли места в кабинах. Механик моего «Эмиля» Хейнц доложил. все в порядке. В 12.10 в наушниках раздался бодрый голос ведущего звена Клаузена.