гивающаяся война требовала все новых и новых жертв. Я видел, не в университетской лаборатории, а в реальности, трупы пилотов упавших с высоты, когда человеческое тело превращается в мягкий бесформенный мешок костей, видел, как забрызгивают человеческие мозги остатки кабины, видел обгоревшие тела мирных жителей, слезы и разрушения, и как врач я все отчетливей понимал, что война – это полное дерьмо и задачей любого разумного человека является ее скорейшее прекращение. Убивали не только нас, немцы также преуспели в насилии. Я увидел смерть многих невинных людей. Черт знает, что мы творим и на сколько оправданы все эти убийства!
Но как прекратить войну, если ты всего лишь скромный военный врач, а не крупная политическая фигура, и твоей волей не подписываются мирные договора и не останавливаются дивизии? Есть только одни выход – победить, на нас напали, мы повергнем противников, и в Европе наступит счастливый мир!
К тому времени, когда подобное мировоззрение сложилось у меня окончательно, мы подошли к Ла-Маншу, выиграв наземную войну, но затем проиграв воздушную битву англичанам. Война опять затягивалась. Неужели денди туманного Альбиона превосходят наших парней в тактике воздушного боя? Нет, этот конфликт явно не закончится без моего прямого участия. Говоря откровенно, я несколько завидовал боевым летчикам, вот где романтика, выплеск адреналина, и когда в войне наступило некоторое затишье – подал рапорт о зачислении в «стажерскую роту», где изучил общие авиационные дисциплины, а затем в летную школу «А/В». Звание ассистентартца и прохождение общей военной подготовки в течение трех месяцев после призыва, давали мне право перескочить обязательную для новобранцев муштру учебной эскадры.
Странно, я не страдал особенной агрессивностью, но мой инструктор рассмотрел во мне талант истребителя.
Пока шло мое обучение, Германия, не окончив войну в Европе, начала войну с большевиками. Я так и не стал приверженцем национал-социализма, но как Германский офицер был обязан драться. Впрочем, как врач и летчик одновременно, я решил для себя по возможности не становиться убийцей. Боже, как я был наивен!
После двенадцати месяцев летной подготовки, с налетом более ста часов на боевом Бф-109, из которых двадцать пять часов составляли полеты по маршруту, шестьдесят пять часов – взлет-посадка, и пятьдесят пять часов – пилотаж, в том числе на отработку элементов воздушного боя, аттестованный лейтенантом, что соответствовало моему медицинскому званию, я прибыл куда-то на территорию Южной России на аэродром со смешно звучащим русским названием Синявка.
Рядом с летным полем была забытая богом маленькая деревушка, от названия которой и получил название аэродром. База была временной и уже через два дня после моего прибытия Третья Группа 77 Истребительной Эскадры, куда я был приписан, перелетела южнее на более обустроенную базу Чаплинка.
За мной еще не был закреплен самолет, и дорогу почти в шестьсот километров мне пришлось проделать на грузовике в составе небольшой колонны наземного персонала. Ехали двое суток. Когда стемнело, остановились в ближайшем селе и направились в первый попавшийся дом. Местные относятся к нам с осторожностью, но выполняют все просьбы. Получилось, как следует умыться с дороги, поужинать взятыми в дорогу припасами. Я решил вести дневник, так, коротенькие заметки о самом интересном, начал с воспоминаний, как здесь оказался. Написал несколько строк, глаза начали слипаться, а завтра ранний подъем и вторая часть пути до Чаплинки.
В пять утра, после короткого завтрака, колона уже в пути. Темнеет рано и нужно попасть на новую базу до вечера. Двое суток тряски костей на грузовике выбивают из колеи.
Наконец, прибыли на аэродром. Начинаю искать место для ночлега. Мне везет, личный состав, прибывший раннее, позаботился о быте. Мне выделили квартиру в селе рядом с аэродромом на двоих с еще одним лейтенантом. Поужинав, легли спать.
Нам дали выспаться. Командир группы собрал личный состав на аэродроме в 8.30.
Курт Уббен, так звали нашего начальника, был почти моим ровесником. Он показался опытный летчиком с несколькими десятками побед. Его недавно повысили в майоры, и месяц назад назначили командиром Третьей Группы. Свою часть он знал прекрасно, так как был не пришлым, а получил рост внутри 77 Эскадры. До того как принять командование над всей группой, он был командиром ее 8 эскадрильи. Гладко выбритый даже в полевых условиях, с аккуратной стрижкой, несколько худощавым лицом, греческим носом и волевым подбородком он выглядел настоящим арийцем – образцом германского офицера. Майор быстро ознакомил нас с историей части, видимо, чтобы вызвать чувство гордости за подразделение, в коем выпало служить, и ввел в курс дела по поводу предстоящих задач.
Третья Группа 77 Истребительной Эскадры «Червовый Туз» прославилась в боях за Балканы и Крит, а после начала русской компании сражалась на южном участке фронта в районе Одессы, блокированной с суши уже два месяца. Теперь, обойдя Одессу с востока, группа продолжит поддержку группы армий «Юг» в составе 4-го воздушного флота.
В настоящий момент части вермахта вышли к берегам Азовского моря у Бердянска, окружив русских, обороняющихся южнее, теперь противник мог отступить только в Крым. Враг несет огромные потери от ударов наших танков и пикирующих бомбардировщиков. В воздушных боях истребители сбивают по десять – двадцать красных самолетов. Кажется, скоро наступит полная победа.
Сегодня за мной закрепили новенький «Фридрих» 1941 года выпуска, гордо украшенный головой волка с длинным красным языком – эмблемой третьей группы. Страшный черный волк напоминает мне персонаж из сказок братьев Гримм, но ко мне он не должен быть злым, теперь это мой ручной зверь. Мне везет, обычно пополнение начинает летать на всяком старье, хороший самолет надо заслужить, но Курт лично отдал приказ о передачи мне нового самолета, возможно из уважения к моему медицинскому образованию и лейтенантским погонам. Красное сердце, наравне с красным крестом является символом врачебной помощи. Интересно, что мне, доктору, выпало служить в эскадре имеющей подобный символ, пусть используемый со смыслом червового туза.
Начались тренировки на новом аэродроме. Машины постоянно взлетают и садятся. Ознакомительный полет совершаю и я. Летные данные «Фридриха» превосходят учебно-тренировочный Мессершмитт, на коем я выпускался из летной школы.
Командир Уббен доволен моей техникой пилотирования, вечером Курт приглашает меня на ужин выпить по рюмочке для более доверительного знакомства. Судя по всему, командир тоскует по родине и ему приятно пообщаться с прибывшим из Германии офицером.
За ужином Курт, а именно так разрешает называть себя командир в неформальной обстановке, интересуется моими врачебными познаниями и как я вообще согласился променять сравнительно безопасную работу полкового врача на ветреную судьбу летчика-истребителя. Я объясняю, что единственная моя цель – скорая победа германского оружия на всех фронтах и наступление долгожданного счастливого мира.
Мы много не пьем, завтра полеты. Мне положен вводный курс продолжительностью несколько недель, но я напрашиваюсь, чтобы командир сразу допустил меня к боевым вылетам. Уббен не желает нарушать инструкции, но довольный моими навыками обещает взять меня завтра на задание в качестве проверочного полета, при условии, что я не буду высовываться и проявлять лишнюю инициативу.
– Нам уже порядком надоела эта чертова война – высказался командир. мы должны были закончить ее до холодов, и что же, уже октябрь, а славяне продолжают сопротивление. После каждой победы нам кажется, что уже все, но эта страна такая большая, впереди открываются новые территории, на которых нас встречают следующие армии большевиков.
9 октября группа преступила к боевым вылетам с аэродрома Чаплинка.
Осенние ночи в степи холодные, но днем солнце еще достаточно прогревает землю, чтобы не надевать кожаную летную куртку, довольствуясь открытым мундиром, поверх которого приходится пялить спасательный жилет. Близится середина осени, и погода может испортиться в любой момент, но сегодня день ясный с редкой облачностью метрах на восемьсот. Метеоусловия простые и меня допустили к вылету, назначенному на середину дня. В 11.45 пойдем двумя звеньями расчищать дорогу бомбардировщикам, работающим по целям передовой линии южнее поселка Армянск.
Довольно уверенно взлетаю. Ведущий, словно желая проверить мою собранность, начинает правый разворот на малой высоте, стараюсь не отстать. Набираем высоту спиралью над аэродромом. Маневрирую, но опыта маловато и пристроиться к звену сразу не получается. Лезем вверх, стараясь набрать три тысячи метров. Бомбардировщики идут еще выше, это пикировщики, их три звена.
Под нами степь, идеальная для вынужденной посадки. Здесь даже не надо оборудовать взлетно-посадочную площадку, кажется, что сесть можно в любом месте этих бескрайних полей. Вот они – дикие кочевые степи. Я не историк, но вроде из таких степей выходили орды гуннов, затем – монголов идущие на Европу. Где-то здесь их могли встретить малочисленные, но подготовленные отряды наших предков – готов. История повторяется и, если верить пропаганде, теперь мы призваны остановить восточные орды большевиков, спасая европейскую цивилизацию от варваров.
Наконец показались мелкие водоемы с белесой от соли водой, прозванные «гнилым морем».
В районе Перекопа и Армянска обнаруживаем русские самолеты. Ну вот, началось! Я думал, что буду испытывать страх, но сосредоточенность не оставляет на него времени. Главное не упустить ведущего. Ему в хвост заходит русский истребитель, прозванный у нас «крысой». Я отгоняю его огнем, но не попадаю.
В результате последующих маневров на больших перегрузках судьба дает мне еще один шанс открыть личный счет, но огонь не точен, я все время промахиваюсь. Внезапно «крыса» почти взрывается перед моим носом, это подоспел ведущий. Курт показывает пример. как надо стрелять.