захватить живыми. Впрочем Вартанян приказал не рисковать и если вдруг что-то пойдет не так, то стрелять без раздумий, для него его люди были важней. Бесплотными призраками разведчики растеклись по зданию правления, они осторожно собрали всё оружие, а затем навалились на спящих предателей. Этот карательный батальон был составлен из прибалтов, и скоро на улицу выволокли семерых упиравшихся уродов со связанными за их спинами руками.
В наступившем утре население Осиновки собралось на деревенской площади. За пару часов прошедших с момента прибытия партизанского отряда, деревенские вытащили из своих домов трупы карателей и даже успели сволочь их в лес, в небольшое болотце в паре километров от деревни. Как говорится — собаке собачья смерть, а эти уроды даже не заслуживали нормального погребения. Отрядный особист правда перед этим собрал со всех тел документы, необходимо было знать, кто они и откуда, что бы страна знала своих героев. А после войны к их родственникам придут люди в фуражках и сменят они своё место жительство, поедут они осваивать Сибирь и Сахалин без права смены жительства. Скверну надо было выжигать полностью и без всякой жалости, что бы потом уцелевшие предатели не маршировали на парадах.
Утром следующего дня комендант района был разбужен сообщением, что на окраине города обнаружены семь повешенных, оказавшихся командирами вспомогательного карательного батальона. На груди каждого трупа висела табличка на русском и немецком — «Так будет с каждым карателем». Тела остальных бойцов батальона небыли найдены, а комендант лишь зябко поежился. Он был уже в курсе и над расправой над семьями офицеров СС, которые проводили тут зачистки и о расправе над ними самими. Русские ясно показали, что ни чего и ни кому они прощать не будут и достанут даже в Германии, может не сразу, но точно не забудут. Откуда ему было знать, что старший майор госбезопасности Павел Нечаев взял себе за образец действия пока еще не существующего МОСАДА, который не только уничтожал арабских террористов, но и целенаправленно охотился по всему миру на уцелевших офицеров СС повинных в геноциде евреев. Эти процессы время от времени освещались в прессе, когда вылавливали очередного нациста. Всего этого комендант не знал, но для себя уже твердо решил, что всеми силами будет стараться избегать карательных операций против мирного населения. Принцип кровь за кровь начал действовать и приносить свои плоды.
9
Ну вот и снова Питер, сейчас о блокаде можно и не заикаться, фронт отодвинут от города на полторы-две сотни километров, освобожден значительный участок нашей территории и снова его захватить противнику уже навряд ли удастся. Сейчас шло добивание окруженных группировок немцев, а их общие потери были пожалуй сопоставимы с пока еще не произошедшей Сталинградской битвой, а теперь пожалуй она и не состоится, так как история с нашей помощью круто свернула в сторону с проложенной колеи. Я надеялся, что мы уже спасли минимум пару миллионов жизней наших граждан, которым в нашем времени ещё предстояло погибнуть в блокированном Ленинграде и на оккупированных территориях. Наши общие потери составили не больше четверти техники, из которых по техническим причинам была львиная доля. Невозвратных потерь было сравнительно мало, порядка 10 процентов, всё же пока наши новые КВ и Т-41 практически неуязвимы для немцев, ну нет у них достойных противников для них. Основные потери мы понесли в БМП и бронетранспортерах, все же там броня противопульная или максимум против малокалиберных орудий. Моих бойцов просто распирало от гордости, так накостылять фашистам еще ни кому не удавалось и они ходили петухами, тем боле наши потери были на фоне других частей очень незначительны. Большинство экипажей подбитой техники уцелело, но к сожалению не все, но тут уж ни чего нельзя было поделать, война, она война и есть и потерь на ней не избежать. Прибыв в ППД (пункт постоянной дислокации) принялись зализывать раны, пополнять и восстанавливать технику, принимать пополнение в живой силе и натаскивать новичков, а меня дернули в Москву на ковер. В ходе очень успешного контрнаступления, мы нанесли противнику огромные потери в живой силе и технике, было захвачено много пленных, которых провели по Москве, так что можно было рассчитывать и на награды. Я лично подписал кучу представлений на своих бойцов, они честно заслужили их своей кровью и я надеялся, что штабные не положат их под сукно. Настоящим сюрпризом стало моё награждение, присвоение звания генерал-майора и звезда героя. Меньше чем за полгода из капитана отставника в генералы, хотя на войне всегда так, это в мирное время ценз на звания, а в военное порой по паре званий в год выслуживали, просто, кто как себя показывал. Был и новый разговор со Сталиным.
— Товарищ Волков, как вы думаете, что нам следует делать дальше?
Вопрос Сталина поставил меня в тупик, я ведь не стратег, а тут нужно штабное мышление, причем глобальное.
— Трудно сказать товарищ Сталин, в моем времени произошло, как вы говорили — головокружение от успехов и летом наши войска попытались провести новую наступательную операцию и в итоге мы получили Харьковскую катастрофу. Понесли большие потери, а фронт докатился до Волги, до Сталинграда. Не смотря на успешно проведенное контрнаступление под Москвой, наши войска еще не готовы к масштабным наступлениям. Вначале необходимо перевооружить армию и обучить её, бойцы должны досконально знать свое вооружение. Опытный экипаж на старом танке легко уничтожит новый танк, если там будут молодые салаги без опыта войны. Я понимаю, что хочется поскорее вымести с нашей земли фашистскую нечисть, но если мы будем спешить, то не приблизим это время, зато понесем ненужные потери. Сейчас обстановка стабилизировалась, на предприятиях начали выпуск новой техники и вооружения, вот и не будем торопиться. Единственное, так это можно провести операцию на карельском перешейке и отодвинуть фронт от Ленинграда и там.
— Вы готовы лично провести эту операцию?
— Да, рельеф там конечно сложный, много озер, оврагов и лесов, идеальная позиция для обороны, не везде можно использовать танки, но я готов. Единственное, быстро не обещаю, я не хочу класть своих бойцов в землю ради возможности побыстрей отрапортовать о выполнении задания.
— Это похвально товарищ Волков. К сожалению многие товарищи в своем желании выслужится не берегут вверенных им бойцов, мы конечно стараемся бороться с такими товарищами, но к сожалению не всегда успешно. Вы можете конкретно сказать, сколько вам понадобится времени, и как далеко вы сможете отодвинуть фронт?
— К сожалению нет. Я не знаю финских сил, к тому же в лесной войне они мастера, что наглядно показала компания 40-го года. Повторять те ошибки я не хочу и класть своих людей просто так не буду. Я лучше потеряю время, но сохраню своих солдат.
— Хорошо товарищ Волков, мы не будем требовать от вас сроков, но и вы постарайтесь не задерживать сверх необходимого.
Не так страшен черт, как его малюют, Сталин не любил тех, кто не выполнял свои обещания, но и к объективным фактам прислушивался. Понапрасну терять опытных и обученных бойцов он тоже не хотел, а потому у меня было время, но и тянуть сверх необходимого тоже не стоило.
Если на юго-западном направлении линия фронта значительно отодвинулась от Ленинграда, то на северном она была очень близка, и мне теперь предстояло исправить это и по возможности с минимумом потерь. Месяц ушел на отдых и приведения в себя порядок, и в середине января началась операция на Карельском перешейке. Кроме моей дивизии, мне выделили только еще одну пехотную, правда штатного состава. Это конечно не много, вернее для операции такого масштаба считай ничто, но во первых меня не подпирают сроки, а во вторых у меня есть собственная длинная рука с большой кувалдой в ней, это тяжелая артиллерия, которую я смог отстоять.
Пара дивизионов 122 миллиметровых гаубиц М-30, один дивизион дальнобойных А-19, еще один тяжелых 152 миллиметровых МЛ-20 и два дивизион самоходных гаубиц СУ-12 и СУ-15 и это не считая обычных тяжелых самоходок СУ-107, СУ-122 и СУ-152. Всё различие между ними только в том, что самоходные гаубицы это гаубицы и есть только на самодвижущейся платформе, а самоходки — это по своей сути штурмовые орудия для взлома огневых точек и тяжелые противотанковые машины. Попробовал под проведение наступления еще отжать немного гаубиц, но прилетела птица обломинго и махнула своим крылом. Единственное, что смог получить, то это использование в своих операциях артиллерию фронта. На безрыбье и рак рыба, но в этом случае придется каждый раз договариваться с командующим Карельского фронта, а если учесть, что это самый длинный фронт Великой Отечественной, до 1600 километров, то и артиллерия размазана тонким слоем, так что особо губу не раскатаешь. Если только не привлечь Ленинградский фронт, вернее его северную часть. Тут я буду действовать в интересах обоих фронтов, но как получится взаимодействовать, не знаю. Для многих начальников я выскочка из ниоткуда, уже встречался с тихим саботажем, когда исподволь вставляли палки в колеса. Ну что есть, то и есть, посмотрим, повторять ошибок Ворошилова в финской войне я не собирался, ни каких лобовых атак на неподавленную оборону противника. Только основательная обработка его позиций и только потом атака под прикрытием брони тяжелых танков. Для маневренной войны и дерзких танковых рейдов по тылам противника не те условия. Тут придется просто методично давить его, выжигая огнем узлы сопротивления. Те же КВ-2 в 1940 году по сути были созданы специально, что бы прямой наводкой уничтожать железобетонные доты линии Маннергейма. Мои СУ-122 и 152 справятся с этим не хуже, правда до линии Маннергейма еще надо дойти, но за нами не заржавеет.
Пока еще мои основные силы были в Питере, разведка уже отправилась на фронт. На вооружении финской армии стояли немецкие танки, мне они почти не страшны, противотанковая артиллерия также, в основном она могла лишь повредить ходовую моим КВ, Т-41 и самоходкам, а вот гаубицы, это уже другой коленкор. Толщина брони верхнего бронелиста порядка 20–30 миллиметров, а потому фугасный снаряд гаубицы падающий на танк сверху вполне способен проломить её. Мне лишние потери не нужны, а потому борьба с тяжелой финской артиллерией первостепенная задача. Разведгруппы должны были обнаружить места расположения тяжелой финской артиллерии и корректировать огонь моих гаубиц при их подавлении. К сожалению достаточного количества диверсионных групп для их захвата у меня не было, а потому только подавлять их своим огнем.