К праздничному дню мы приурочили отправку за линию фронта двух выздоровевших летчиков Калинина Николая Михайловича и Воскресенского Михаила Григорьевича.
Вот какая с ними приключилась история. Самолет Михаила Воскресенского, подбитый в воздушном бою, упал на поле между Бурынью и Путивлем. Штурман и радист погибли, пилот получил тяжелое ранение. Примерно в то же время был сбит близ Путивля и Николай Калинин. Обоих летчиков – одного истекающего кровью, второго контуженного – подобрали колхозники, переодели в гражданскую одежду и поместили в Путивльскую больницу, как своих односельчан, будто бы пострадавших при тушении пожара на колхозной ферме. Но маскировка не удалась: немцы узнали, что это за люди. Летчикам грозил лагерь военнопленных.
Мы решили спасти их. Поручили эту операцию связным Докукину и Полтавцеву. Провели они ее блестяще. Узнав, что один из сотрудников больницы связан с немцами, ночью явились к нему домой и предъявили ультиматум: или помоги выкрасть двух больных, или будешь расстрелян, как изменник Родины. Предатель испугался и вызвался организовать побег летчиков.
Одновременно Докукин и Полтавцев встретились с медсестрой Соней Куперштейн. Выбираясь из окружения, она застряла в городе и устроилась в районную больницу. Предложили ей участвовать в операции и вместе с летчиками перебраться в отряд. Девушка охотно согласилась. На следующий день Докукин, выдавая себя за колхозника, посланного односельчанами привезти для больных продукты, въехал в больничный двор на подводе, нагруженной всевозможной снедью. Среди банок со сметаной, буханок хлеба, картошки были и два узелка с одеждой.
Передав продукты, старый партизан дождался условного сигнала Сони о готовности летчиков к побегу и не спеша выехал на улицу. Следом за ним, на расстоянии 150–200 метров, по одному вышли Соня, Калинин и Воскресенский. Все они благополучно добрались до села Пруды и остановились в хате Докукина.
Наутро фашисты организовали усиленные розыски беглецов. Пришлось срочно перевезти их в село Сафроновна к Полтавцу и уже оттуда к нам в Спащанский лес. Лечила их наша санчасть. Раненые быстро поправились, и вот теперь их, бодрых и здоровых, отправляли через линию фронта.
8 ноября. Праздничное настроение омрачено уходом из Спащанского леса отрядов Воронцова и Погорелова. Ночью, никого не предупредив, харьковчане забрали с собой обе рации и ушли на север, к Брянским лесам.
Вслед за харьковчанами отправился на север Глуховский отряд. Прощаясь, командир отряда Кульбака оправдывался, что они, дескать, должны находиться в своем, Глуховском районе. Неразумное решение командиров этих отрядов – следствие их приверженности к тактике «строгой конспирации и сохранения сил» до прихода Красной Армии. С подобными взглядами опасно, конечно, оставаться в Спащанском лесу. Мы со дня на день ожидаем противника, а это и толкнуло Воронцова и Погорелова на неправильный шаг. Их уход огорчил нас, но не опечалил. Плохо и непростительно то, что они забрали обе рации и оставили нас без связи с «Большой землей».
Замечу, что взглядов Воронцова и Погорелова придерживаются и некоторые другие партизанские командиры. Свои отряды они уводят в лесную глушь и оттуда время от времени высылают на диверсии мелкие группы. Причем диверсии проводят как можно дальше от своей базы, чтобы оккупанты не догадались об их местопребывании. Встречаются еще и такие отряды, бойцы которых живут по домам и лишь изредка собираются вместе.
При такой тактике борьба с гитлеровцами носит пассивный характер, она подчинена случаю, исключается возможность приобретения достаточного боевого опыта, полностью теряется инициатива в проведении боевых действий, понижается дисциплина, отряды численно не растут, сил у них для серьезных операций недостает, они не чувствуют себя хозяевами на своей советской земле и вынуждены прятаться от врага.
В нашем же Путивльском объединенном отряде начала вырабатываться совершенно иная тактика – тактика активных нападений на вражеские подразделения на дорогах, на гарнизоны в окрестных селах. Другими словами, мы стараемся постоянно держать инициативу в своих руках и бить оккупантов там, где меньше всего они ожидают. Это дает хорошие результаты: заметно повысилась дисциплина, отряд превратился в настоящую боевую единицу, намного возрос авторитет партизан среди населения.
9 ноября. Связные из Воргола сообщили, что к ним в село прибыла небольшая вооруженная группа. Люди одеты в красноармейские шинели и гимнастерки, знаков различия нет, оружие немецкое. К колхозникам относятся плохо, требуют самогона, похабничают, пристают к женщинам, расспрашивают о Спащанском лесе и Ковпаке. Курсу, Кириленко и Ильину было поручено выяснить, что это за люди.
Проникнув в село, через надежных людей хлопцы установили, что в группе семь человек, один из них местный, воргольский.
Решили поговорить начистоту. Вечером, когда они начали пьянку, партизаны подошли к хате. Ильин остался у окна. Курс и Кириленко вошли в дом. Главарь выхватил пистолет. Автоматная очередь уложила его на месте. Остальные подняли руки. Обезоружив задержанных, партизаны повели бандитов в лесной лагерь. По дороге один из них пытался бежать, но тоже был убит.
На допросе они показали, что были в Глуховском лагере военнопленных, не выдержали голода, пыток, издевательств фашистов и согласились им служить. Это их первое задание – под видом партизан проникнуть в села, расположенные вблизи Спащанского леса, разведать силы отряда и систему обороны. Возмущались партизаны – и откуда такие выродки на советской земле? К сожалению, не перевелись.
10 ноября. Полковник Петров и его товарищи все настойчивее просят помочь им переправиться через линию фронта. За дни пребывания у нас они окрепли, набрались сил для дальнейшего перехода и теперь, естественно, хотят скорее влиться в свои боевые части.
Армейцы крепко сдружились с партизанами, и откровенно говоря, отпускать их не хотелось, но доводы веские – военные специалисты в армии нужнее.
Разведчики выяснили, как и по каким дорогам лучше пройти на восток, к фронту. Утром, тепло провожаемые всем отрядом, армейские товарищи ушли от нас навстречу новым испытаниям.
Днем занялись разбором операций, проведенных отрядом за последние пять дней. Завели такой порядок: обсуждать каждую операцию или диверсию. Это как бы небольшие оперативные совещания. В них принимают участие все партизаны – от командира до рядового.
Сегодня на разборе крепко досталось старшему группы Челядину. Ему было поручено уничтожить помощника путивльского старосты – хитрого и коварного предателя. От жителей Новой Шарповки нам стало известно, что этот гитлеровский прихвостень со своими сподручными и охраной третьего дня приехал в село. Остановился в доме бывшего кулака. Допрашивал колхозников, пытаясь выяснить силы и месторасположение нашего отряда.
В Новую Шарповку были направлены Челядин, Ковтун и Политуха. Дом стоит в центре села. Вражеского гарнизона там нет, есть лишь несколько местных полицаев, которые очень боялись партизан и вели себя тихо.
Прежде чем приступить к выполнению задачи, Челядин должен был установить численность охраны и где она находится. Нужно было выждать, когда предатели соберутся вместе, подойти незаметно и забросать хату гранатами. Тем не менее они поступили, если можно так выразиться, по-лихачески. Не разведав силы врага, смело подошли к кулацкой усадьбе. Предатели их заметили и открыли огонь. Отстреливаясь, им пришлось отходить, не выполнив задания. Случай поучительный. Он показал, что смелость надо сочетать с осторожностью, осмотрительностью и умением быстро ориентироваться в обстановке.
11 ноября. Продолжаем интенсивно готовиться к зиме. Необходимо пополнить наши продовольственные запасы. Отряд вырос, продуктов потребуется много. Задача решена без особых трудностей. В селах Литвиновичи, Воргле, Яцине, Стрельниках, Кардашах, обеих Шарповках находились пункты по заготовке у населения зерна, овощей, мяса, жиров и других продуктов. В эти села были направлены боевые группы. Партизаны, уничтожив охрану складов, все запасы продовольствия перевезли в лес.
12 ноября. К концу дня вернулся из дальнего похода Алексей Ильич Коренев, или, как называют его в отряде, дед Мороз. Белые борода и усы, яркий румянец на щеках и степенная поступь делают Коренева поразительно похожим на сказочного деда Мороза. И эта кличка прочно за ним закрепилась.
Путешествие Коренева за линию фронта было трудным и не совсем удачным.
– Пришли мы в Харьков, – рассказал Алексей Ильич, – когда немцы захватили Холодную Гору и обстреливали оттуда городские кварталы. Весь центр и прилегающие к нему улицы были окутаны дымом пожарищ. Заводы, фабрики, учреждения уже выехали на восток, шла эвакуация тылов армии, оборонявшей город. Наши отступали на Купянск.
Любитов разыскал заместителя начальника Сумского управления НКВД Шраменко. Ему он и представил меня. Шраменко очень интересовался отрядом, расспрашивал о наших боевых делах, о поведении противника, словом, обо всем, что происходит по эту сторону фронта. Когда я сказал о цели прихода, он вызвал людей и приказал во что бы то ни стало найти рацию. Полдня искали ее чекисты, но в сутолоке отступления ничего не смогли найти. На следующий день я отправился обратно через линию фронта.
– Ну, а с партийными органами связался? – спросил я.
– Тоже нет, – ответил Коренев. – Работники Харьковского обкома и горкома партии были по горло заняты своими делами и я к ним не подошел, а ЦК уже выехал из Харькова в Воронеж. Шраменко заверил, что о нашем отряде и наших нуждах обязательно доложит Оргбюро ЦК. Там этим делом занимаются товарищи Зленко и Дрожжин, а руководит партизанским движением на оккупированной территории Украины товарищ Хрущев. Ушел я с обещанием Шраменко при первой возможности переправить к нам рацию и радистов.
Итак, связи с «Большой землей» по-прежнему нет. Зато сведения, принесенные Кореневым о положении на фронтах, очень ценны. Последние дни оккупанты повсюду кричат, будто их войска загнали Красную Армию за Волгу. Руднев тут же написал листовку, в которой рассказывал о действительном положении на фронтах. Листовку размножили от руки, и наши агитаторы пошли в окрестные села сказать людям, что Москва стоит неприступно, что Красная Армия в постоянных боях изматывает силы врага и что настанет для фашистов час расплаты, обязательно настанет!