— Что ты об этом скажешь? — поинтересовался капитан Овчинников, глядя на Сумцова.
— Шрам на щеке… А ведь у Вишнякова он действительно есть. Все это очень важно. Однако объяснительная записка не дает ответа на главный вопрос: был ли Вишняков в руках врага? Выходит, дело не доведено до конца.
— Я такого же мнения, — сказал капитан.
Согласившись с точкой зрения Сумцова, он заметил:
— Собранные нами улики — показания свидетелей, наличие у Вишнякова записей о полевых почтах частей фронта — говорят о том, что он, несомненно, собирает сведения разведывательного характера. Разумеется, мы оказали бы следствию большую помощь, если бы сумели документально подтвердить наши вполне обоснованные предположения о пребывании Вишнякова у гитлеровцев. Видимо, следует найти его сослуживцев по стрелковой дивизии, когда их часть оказалась в окружении, узнать у них, как вел себя Вишняков в то время.
Утром стало известно: неожиданно для всех Вишняков подал командованию рапорт с просьбой отправить его на фронт. Обстановка потребовала незамедлительных действий.
Через день последовал приказ командира полка о направлении Вишнякова в часть действующей армии. Однако добраться до нее сержанту не удалось. Когда он, находясь в отличном расположении духа, собрался в дорогу, ему в присутствии понятых был предъявлен ордер на обыск, выписанный с санкциями военного прокурора. Найденные у него улики превзошли ожидания. Кроме записной книжки с номерами полевых почт, у Вишнякова во время обыска обнаружили лист бумаги, аккуратно вшитый в подкладку шинели. На одной стороне листа была вычерчена схема расположения подразделений полка, на другой — схема военного аэродрома с указанием его размеров и находящихся на нем самолетов. На схеме были указаны ориентиры, по которым гитлеровские летчики без труда могли обнаружить объекты для бомбометания. Чуть ниже — адрес завода по ремонту танков.
— Это уже не вопрос: «Кто такой Вишняков?». А хороший восклицательный знак, — выразился Овчинников показывая на разложенные на столе предметы, уличающие Вишнякова в шпионаже. Капитан спросил его:
— Что это такое?
Вишнякова как током дернуло. Изменился в лице, но лишь на мгновение. Затем, стараясь показать себя спокойным, ответил:
— Не мое.
— Я не я и хата не моя, — заметил Овчинников, распорядился: — Уведите.
Вишняков был изолирован. В Особом отделе фронта началось следствие по его делу. Несмотря на явные улики, свидетельствовавшие о шпионской деятельности обвиняемого, он упорно отрицал какую-либо связь с вражеской разведкой.
Сумцов выехал в стрелковую дивизию, в которой Вишняков служил летом 1941 года. Пришлось основательно потрудиться. После долгих поисков с помощью сотрудников Особого отдела дивизии удалось найти красноармейца, который в первые месяцы войны служил в одном взводе с Вишняковым. Этот боец рассказал:
— Во время жестокого боя с немцами наше подразделение понесло большие потери. Когда поступил приказ об отступлении, я заметил, что Вишняков немного задержался на огневой позиции. В это время немцы вовсю поливали нас огнем из автоматов. Оглянувшись, я увидел, что Вишняков лежит возле окопа, раскинув руки, а немцы совсем близко от него. Выйдя из окружения, я сообщил о его гибели. В ответ мне было сказано: «Ты обознался, Вишняков даже не был ранен и вышел из окружения, но в составе другой группы». А я уверен, что он побывал в руках врага.
Эти важные свидетельские показания были доставлены следователю. Так закончилась чекистская разработка фигуранта дела по окраске «измена Родине» сержанта Вишнякова. Через агентуру и следствием было установлено: Вишняков происходил из семьи бывшего петлюровца, осужденного за поджог колхозного коровника. С юных лет он впитал от своего отца ненависть к существующему в стране строю. В душе поклялся мстить за отца. В первые дни войны, став бойцом Красной Армии, Вишняков решил, что пришло его время. При наступлении гитлеровцев прикинулся убитым и добровольно сдался им в плен. На допросе заявил немецкому офицеру, что является противником советского строя и готов служить германскому командованию. Его сразу отвели в абвергруппу. Там Вишнякова сфотографировали, отобрали подписку о сотрудничестве с немецкой разведкой. Наряду со сбором шпионских данных об обороне и численности войск Вишняков должен был при наступлении немцев поднимать среди бойцов панику об окружении подразделения немцами и о необходимости добровольной сдачи в плен.
Обер-лейтенант абвера дал своему новому агенту задание — проникнуть в лесной массив, где находятся окруженные немцами бойцы его дивизии, разыскать их и вместе с ними выйти из окружения.
— Вы должны иметь такой внешний вид — на лице крайняя степень усталости, одежда и обувь изношены до предела, чтобы при встрече со своими вызвать сочувствие, чувство сострадания. Это поможет вам создать о себе выгодное впечатление у сослуживцев, — наставлял обер-лейтенант Вишнякова.
После того как он соберет сведения о Красной Армии, ему следовало изыскать способ попасть на передний край и перейти на сторону немецких войск.
Разоблаченный вражеский агент не скрывал ни своей злобы, ни досады.
— Сожалею, что собранные мною сведения не смог передать по назначению.
Изменника Родины, агента абвера судил военный трибунал фронта.
Сумцов был удовлетворен тем, что в этом деле была частица и его чекистского труда.
— Как-то буднично все это проходило… Рутинная работа… — заметил Сумцов в разговоре с Овчинниковым.
— А тебе что, выстрелов захотелось? Будут. У тебя все впереди. Дай только срок — будет тебе и елка, будет и свисток.
Особым отделом НКВД Западного фронта с начала войны по 28 декабря арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки. Из них: завербованных до войны — 4, переброшенных через фронт из числа военнопленных — 380, жителей временно занятых противником районов — 76, жителей прифронтовой полосы — 43, агентуры, внедренной в штабы войсковых соединений, — 2.
Из следственных дел видно, что немецкая разведка в условиях военной обстановки делает упор на массовую вербовку, особенно из числа военнопленных и добровольно перешедших на сторону врага.
Германская разведка особенно интересуется «московским направлением», куда забрасывается основная масса завербованной агентуры.
11 декабря Особым отделом НКВД 16-й армии в районе линии фронта были задержаны три человека в штатских костюмах, назвавшие себя: Стрелец Самуил Львович, майор, бывший командир 395-го артиллерийского полка Резерва Главного командования; Беспалов-Тюков, ст. политрук, военком 469-го подвижного полевого госпиталя 19-й армии; Артамонов, старшина 38-го стрелкового полка 31-й дивизии ополчения.
На допросах все трое признались, что они в разное время сдались в плен противнику, где были завербованы и в ночь на 11 декабря переброшены в тыл Красной Армии для шпионской деятельности, получив при этом следующие задачи:
1. Для ведения разведывательной работы в г. Москве.
2. Установить количество действующих советских войск на правом фланге Западного фронта и установить структуру вновь появившихся стрелковых бригад.
3. Выявить количество прибывающих английских войск в г. Москву.
4. Выявить настроение рабочих Москвы и состояние продовольственного снабжения.
5. Установить, какие промышленные предприятия оборонного значения действуют в Москве, их мощность.
Разоблаченная немецкая агентура в своем большинстве дала показания, что ей предлагалось собрать на нашей территории следующие данные:
— укрепление линии обороны наших частей; наличие и расположение войск, главным образом резервов;
— выяснение состояния путей сообщения (железных и шоссейных дорог, ведущих к линии фронта); местонахождение аэродромов и их размеры; места сосредоточения танков, артиллерии и «чертовых пушек» (пушка Костикова);
— наличие военных заводов, работающих в Москве и других крупных центрах. И наконец, почти вся разоблаченная агентура показала, что она получила задание распространять ложные, провокационные слухи среди военнослужащих и гражданского населения о якобы хорошем обращении немцев с пленными бойцами, командирами Красной Армии и оставшимся мирным населением.
20 декабря 1941 г. Особым отделом НКВД 43-й армии арестованы возвратившиеся из немецкого плена красноармейцы Наливалкин и Кубрик.
Следствием установлено, что оба они после пленения были обработаны и завербованы немецким офицером Гольдбергом для шпионской работы в частях Красной Армии. Наливалкин при вербовке получил задание:
— влиться в ряды Красной Армии и добиться назначения по своей специальности — мотоциклистом;
— собрать и доставить немецкой разведке сведения о количестве и расположении тяжелой артиллерии, танков и «чертовых пушек», действующих в районе д. Каменка;
— вести среди бойцов пораженческую агитацию, восхвалять мощь немецкой армии, склонять бойцов к переходу на сторону врага с оружием. Аналогичные задания получил и Кубрик.
Наряду со шпионскими заданиями по сбору сведений о частях Красной Армии немецкая разведка ряду своих агентов дает задания чисто диверсионного характера.
Завербованный в октябре 1941 г. житель д. Каменское Наро-Фоминского района Московской области Грива Иван Николаевич получил при переброске на нашу сторону следующие задания: пробраться в Москву, устроиться на работу на один из военных заводов, где организовать диверсионно-подрывную работу.
При невозможности поступить на военный завод устроиться чернорабочим железнодорожного транспорта, где проводить диверсионные акты путем организации крушений воинских эшелонов. Кроме этого, проводить фашистскую агитацию среди населения, склонять красноармейцев к переходу на сторону противника.