– Это что?
– «Золотое кольцо», экспортный вариант.
– Классная штука! А разве ее еще производят?
– Из запасов конторы, – улыбнулся Егоров. – Жаль, что для транспортировки в Зону пришлось перелить из оригинальных графинов.
– Всегда интересно было, почему вещмешок «сидором» прозвали, – поделился Переведенцев, – никто не знает!
– Хм, а правда ведь, – на секунду задумался генерал, – я слышал только, что еще в царской армии данное словечко появилось, а вот по этимологии ничего не скажу.
Первый тост, произнесенный генералом, был предельно краток: «За державу!». Несмотря на обильный стол, опрокинули по старой традиции, не закусывая, и лишь после второго стопарика – «За победу!», воины притронулись к еде. Третий тост, не чокаясь, подняли за погибших сегодня спецназовцев, и вообще за всех, кто сложил головы в борьбе с Повелителями. Четвертый пили «За напрочь безбашенного героя – за Меткого!», несмотря на все возражения последнего. Ветеран стеснялся, журил товарищей за излишнее внимание, еле уговорили его.
– Вячеслав Сергеевич, ты не понимаешь, скольким людям твои стремительные и неожиданные действия сегодня спасли жизнь! – нашел нужный аргумент генерал. – И я сейчас не про спецназовцев говорю.
– А про кого?
– Про сто пятьдесят человек из старого персонала станции, которые несколько лет тут работали под дулами автоматов. Их банально не успели уничтожить, когда оборона АЭС резко рухнула!
– Да, натерпелись они, поди…
– Можно только догадываться, в каком страхе люди тут существовали, если изначально их было семьсот пятьдесят – в пять раз больше.
Мужики захмелели, но главные темы оставались прежние – освобождение Дальневосточной Зоны, политика и возможная война. Женщин даже вскользь ни разу не упомянули.
Меткий прислушался.
– У них ведь как? – риторически вопрошал генерал. – Фактически, все против всех, матерые единоличники, а экономическое устройство и моральные устои общества только разогревают алчность. Иметь больше и лучше остальных – как главный мотив существования, разве это не жесть? Поэтому у них такое количество алкоголиков и наркоманов среди богатых – ведь, добившись цели, они видят впереди тупик. Да и совесть глушить чем-то надо, ведь по дороге к большому количеству нулей на банковском счете неизбежно дел наворочаешь. А что народу попроще делать? Страх перед одиночеством, неудачами и агрессией, он же в той или иной степени у всех имеется. На западе предлагают гасить его потреблением, а если ты дорос до среднего достатка, то можешь сходить к психотерапевту. Там же не принято с кем-либо делиться проблемами, да и друзей, как таковых, нет.
– У нас хотя бы с этим намного проще, – кивнул Переведенцев, – у каждого найдется, с кем поговорить, излить душу.
– В России страхи по большому счету те же: остаться с бедой наедине и проиграть, может быть, даже с жизнью расстаться. А вот ментальность в принципе другая. Мы боремся по-другому – объединяя усилия, жертвуя собой. В человеке заложены две природы или, если угодно, модели, но опереться он может только на одну из них: или групповое восхождение, когда все вместе, или лезешь на вершину по трупам в одиночку. Каждый решает для себя сам, как в притче про волка.
– Я с ней не знаком, – с понурой головой поднял руку Жердев, как человек, признающий свою вину.
– Она короткая, можно и рассказать. Однажды старый охотник поведал юному внуку простую жизненную истину о том, что в каждом человеке соперничают два начала, и это очень похоже на поединок двух волков. Один из них олицетворяет зло – зависть, подлость, предательство, шкурные отношения. В другом звере собраны все добрые качества – любовь, храбрость, сочувствие, верность. Мальчишку до глубины души тронули слова деда, он задумался, и затем спросил:
– А какой волк одержит верх в этой схватке?
– Всё зависит от тебя, – ответил старик, – победит тот волк, которого ты кормишь.
Сталкер удовлетворенно кивнул:
– Хорошо сказано.
– На нашей с вами памяти уже случились девяностые, когда многие купились на красивую, но лживую обертку «сладкой» жизни. Руководство и новые проповедники тогда забыли уточнить, что богатыми станут только те, кто все затеял, а не те, кому сказки в уши заливали. Говорили, что все наше прошлое, победы и достижения – сплошной позор и ошибка, за которые надо покаяться. «Хватит тратить столько денег на армию, и сразу заживем счастливо!» – писали в газетах. «Отделиться от азиатских республик, и их граждане исчезнут с наших улиц!», «Забудьте про нефть, на которой держался Советский Союз, ее не осталось!», «Хватит заботиться друг о друге и о всяких неудачниках, подумайте о себе!». Какой только ахинеи не несли с трибун! Однако от развала армии и ВПК выиграла не страна и не народ, четверть советской Азии, пытаясь выжить, переселилась в Россию, с нефти набивают карманы до сих пор, а лузеры, как выяснилось – это те, кто верил «демократам» из девяностых.
– Что-то я не понимаю, – наморщил лоб Жердев, – вы же про девяносто первый год и далее рассказываете, но ведь сейчас опять везде говорят, что мы на армию непомерно тратим, Кавказ надо отделить, экономика не жизнеспособна в условиях санкций, и глупый народ хочет в Совок!
– Потому, что люди наелись капитализма и вседозволенности, захотели человечности и справедливости. Мы выскочили из удавки, которую нам на шею накинули, из-за этого и воют всякие «Эхо столицы», да «Газетки», строчат в Интернете панические статьи. Всё плохо! Опять, оказывается, народ ошибается! Как бы, дескать, этот несознательный народ на другой заменить? Нет, ребята, ошибка была в девяносто первом! Теперь это уже осознанный выбор – что мы должны быть сильными и независимыми от зарубежных дельцов.
– Такое возможно, только когда люди объединяются и поддерживают друг друга, – добавил Переведенцев, – а не каждый сам по себе выживает.
– Верно! Поэтому, если вы слышите призывы прямо противоположные, пусть и прикрытые разглагольствованиями о том, что государство слишком всюду лезет, а молодым, успешным и талантливым недостаток свободы мешает выделиться из серой массы и процветать, то перед вами или дурак, или проходимец.
На пятом и шестом кругах махнули за сталкеров и президента страны, оказавшегося, несомненно, тоже не робкого десятка. Праведников в обсуждении не участвовал, сосредоточенно царапая что-то на столешнице найденным тут же гвоздем, благо мебель уже была загублена сектантами (на твердых поверхностях «фатумовцы» вырезали ножами различные надписи, о ткань вытирали пальцы, испачканные в оружейной смазке), и ее все равно отправят на свалку. Наливали – он пил и снова уходил в себя.
– Меткий, ты чего такой смурной? – спросил Егоров. – Такое дело провернули! Радоваться надо!
– Это он из-за клонов, товарищ генерал, – пояснил Жердев.
– А, ясно. Понимаю.
– На самом деле, сейчас уже не из-за них, – признался Праведников. – Тяжело объяснить.
– А ты попробуй. Уж если кто тебя поймет, то в первую очередь – боевые товарищи. Ну, или хотя бы выговоришься.
– Хорошо, будь по-вашему! Рискну выставить себя дураком. Вот мы сегодня одолели сектантов, освободили такой важный объект – Чукотскую АЭС! Не хухры-мухры, она висела, как Дамоклов меч, над всем Восточным побережьем! Мы практически переписали современную историю. Остались, можно сказать, сущие пустяки – Дальневосточную Зону до конца зачистить! Казалось бы: открывается столько новых возможностей, страну, как минимум, ждет подъем, а может, даже светлое будущее! Я обязан ощущать себя по-другому, но нет, не могу радоваться…
– Почему?
– Кое-что не дает мне покоя… чувство надвигающейся беды. Оно щемящее, пронзительное… понимаете?
– С чего вдруг? Это как твой вещий сон про клонов, видение будущего?
– Нет. У меня предчувствие, что та жизнь, в которую мы шагнем завтра, станет еще опаснее. Что рейд сегодня – не последний. Скоро будут другие, и вернуться из них сумеют не все, а может, и никто не вернется. И самое главное – как раньше, уже никогда не будет. Я не говорю, что мы тому виной. Просто страшно.
– Сергеич, брось! – положил ему руку на плечо Переведенцев. – Это действие спирта на пустой желудок, усугубленное застольем, и поверх всего – депрессия во хмелю, на почве того, что ты сегодня собственных трупов насмотрелся!
– Димон… я буду только рад, если вдруг ты прав.
– Тебе на сегодня хватит пить, иначе дальше хуже станет. Пойдем, провожу до койки. Я тут успел по дороге заприметить помещение – «Фатум» даже защиту от проникновения радиоактивной пыли поставил!
Меткий не стал спорить и позволил себя увести. Жердев, как бы без особой цели, пересел на его место и посмотрел, что же вырезал друг. Восемь строк.
Вроде моя песня не допета,
Кажется, потеряно еще не все.
Отчего же ощущенье вспышки света
И отвага, словно крылья за спиной?
Может, сердце чует – и грядет плохое?
Хочется надеяться, что ошибаюсь я.
За себя не страшно, важно иное –
Лишь бы уцелела родина моя.
– Ох, Сергеич! – прошептал одними губами Николай. – Очень надеюсь, что у тебя действительно ложная тревога!
После захвата станции выброса можно было не опасаться, и поэтому спецназовцы из ОДОН имени Дзержинского просто окопались на открытой местности. Однако с наступлением сумерек ситуация резко обострилась. Очевидно, засевшие в городе сектанты выпустили из застенков генной лаборатории всех мутантов, еще находившихся там. Боевикам, имевшим защитные амулеты, такое соседство не доставляло никаких хлопот, в то время как армейцам пришлось совсем несладко. Почти постоянно то с одной, то с другой стороны слышался рык и следом – автоматные и пулеметные очереди, временами переходившие в заполошную стрельбу.
Беспокойная ночь так и прошла в схватках с разномастными монстрами, привлеченными человеческим запахом, и в нервном ожидании попыток прорыва сектантов из блокированного города. Но ничего не произошло.