– Так добро важнее жизни получается? – ни на кого не глядя сказала Би.
– Ты, девочка, сначала дом наживи, да мужа, хозяйство в придачу, а потом рассуждай. А то ж по тебе вижу – смертью на жизнь зарабатываешь. Сама при оружии, машина военная… оно и понятно, тебе легко с места на места скакать, у тебя ж ничего, считай, своего и нету, и брать с собой нечего, да и некого, видать.
– Вот вы угадали, – ответила Би, все так же не поднимая взгляда. – И нечего, и некого.
– Вот-вот. Ты, Мириам, с нами бы осталась. Хозяйка ты хорошая, вся в мать, помогать мне будешь. Мужа тебе нормального подыщем, свое хозяйство заведете…
– Тетя Клер… – Мириам покачала головой, слезы закапали еще сильнее. – Тетя Клер, что вы такое говорите! Вы же не видели ничего. Вы же не видели, сколько их сюда едет! Вы же совсем не знаете, что это за люди…
– Мала еще, чтобы говорить мне, что я знаю, а что нет! Я за свою жизнь столько повидала, что тебе и не снилось! И бандиты эти придут и уйдут… Бывало уже такое, и не раз – и ничего, живы пока…
– Видели, это верно, – совсем тихо сказала Би. – А сын ваш, говорите, в Детройте служил?
В ее тоне было нечто такое, что слезы Мириам мгновенно высохли. Внутри стало пусто и тихо, словно на горизонте снова показались машины рейдеров.
Тетя Клер покачала головой.
– Не мой, а Чака сын, от первой жены еще. Давно служить ушел, вот вернулся. А тебе что?
– Да спросить его хочу про службу. Как его зовут?
– Джек он.
Би перекинула ногу через скамью и развернулась к другому столу, за которым спиной к ним сидели Чак, Джек и еще несколько мужчин – видимо, работники.
– Джек, – сказала она, – а подсядь к нам, Джек.
– Зачем? – спросил он с набитым ртом. Чак тоже обернулся.
– Да не бойся, подсядь, поговорим.
Джек встал, дожевывая, поправил ремень игольника, висящего за спиной, и пересел на скамейку рядом с Би.
– О чем мне с тобой говорить?
– Руку покажи.
– Руку?
Би, все еще сидящая к нему лицом, ухватила его за кисть правой руки и дернула на себя, прижимая плечом к столу. Тарелка с супом высоко подскочила, расплескивая свое содержимое, Чак и мужчины за соседними столами вскочили.
– Видели, говорите… – Би дернула рукав холщовой рубахи Джека вверх, обнажая сложную татуировку. – И я видела. В Детройте служил, говоришь? Что смотрите, подходите ближе, картинку интересную покажу…
– Ты это… пусти его, – как-то не очень уверенно сказал Чак. Дети, прекратив есть, с интересом смотрели, люди за соседними столами начали вставать. Джек дернулся и застонал – Би еще сильнее сжала его плечо.
– Вот эта картинка, большая, с пауком, самая интересная. Подобные в бандах делают… есть в Руке, что сюда идет, такая банда – Пауки. Большая банда, больше тысячи человек. Вот эта, пониже, с крестом, – означает, что может в банде машину водить, и хорошо водит. А вот эта, цветочек этот… делают, когда больше пяти человек в рейде убил. Один цветочек, значит…
Би отпустила Джека и оттолкнула от себя, вставая.
– За одну такую татуировку в Чикаго рубят сначала руки, а потом голову. Он рейдер, сын ваш… Много видели таких, говорите?
Джек поднялся со скамьи и рванул ремень игольника. Мириам положила руку на свой пистолет, но Би просто шагнула к Джеку, так что ствол уперся ей в грудь.
– Давай, – сказала она, – стреляй, чтобы все увидели, кто ты. Только вот не думаю, что у тебя там бронебойные… вы, твари, любите экспансивные. Стреляй!
– Джек, – Чак поднял ружье, целясь Би в голову, – отойди от нее…
– Отец, это… она…
– Да мне плевать! Отойди от нее!
Работники схватились за ружья. Мириам, совершенно не зная, что делать, взялась за свой игольник и убрала его под стол. Клер сидела, спрятав лицо в ладонях.
– Без разницы мне, – сказал Чак. – Он сын мой, а вот ты кто? Плевать я хотел на тебя и твои слова…
– Да я и не сомневаюсь, что сын. Вернулся, да еще так вовремя, сказал, что отсидитесь… Может, и правда отсидитесь. Стариков и пожалеть могут, а остальных можно им отдать, правда, Джек? Приезжих особенно, они же чужие… да?
– Заткнись!
– Да он и не оправдывается сильно, как я вижу. А отец твой знал, Джек?
Чак шагнул к ней, так что дуло ружья почти касалось ее виска.
– Убирайся!
– Значит, знал. А людей своих тебе не жалко? Хотя… они же тоже вроде как чужие.
Би обернулась к Мириам.
– Собирай детей – и в машину. Мы здесь не задержимся. И всем советую ехать отсюда подальше – пока к Джеку друзья не пожаловали.
– Тетя Клер… – прошептала Мириам, но та молча встала, отвернулась и ушла в дом. Мириам сжала игольник крепче.
– Таня, Рок, пошли, – Мириам потащила детей из-за стола. Би, стоящая в окружении вооруженных людей, чуть повернула голову – и мотор ее машины, оставшейся во дворе, взревел.
– Опустите стволы! У меня боевой кар, опустите стволы, или всех сожгу! – Воспользовавшись замешательством, она просто оттолкнула Чака, оказавшегося на пути, и пошла к машине. Мириам с детьми спешили следом… Таня, видимо, только сейчас испугалась, и по пути к трейлеру все время спотыкалась, один раз чуть не упав.
– В трейлер, – скомандовала Мириам, – прячьтесь и закрывайте дверь. И сидите, пока не поедем.
– А вы?
– В трейлер!
Фермеры, обедавшие за соседними столами, тоже понемногу расходились по грузовикам, оглядываясь на Чака и его сына, стоявших в окружении работников у входа в дом. В сторону Би все еще смотрели ружья, но она демонстративно повернулась к ним спиной. Мириам видела, как дрожат ее губы и как отбивают едва заметную дробь пальцы ее руки, лежащие на колпаке кара… Би трясло от злости. Мотор уже не ревел, а просто свистел, прогреваясь.
«Только бы успеть, – промелькнула мысль в голове Мириам, – только бы успеть до того, как…» Она уже подбежала к кабине грузовика и распахнула дверцу, когда Джек вышел вперед, поправляя на груди разорванную рубашку, и выкрикнул какую-то фразу в спину Би. Слова утонули в свисте мотора, можно было разобрать только что-то о Чикаго… о стенах Чикаго, которые не спасли.
Рука на броне сжалась в кулак. Мириам смотрела в лицо Би, с которым происходило что-то страшное, – на долю секунды оно стало спокойным, словно спящим, а затем откуда-то из глубины всплыло нечто чужое, одевающее черты Би, как маска. Миндалевидные глаза сузились еще больше, скулы заострились, Би улыбнулась – и Мириам поняла, что никогда еще не видела, как та улыбается.
Новая, незнакомая Би сорвала игольник с бедра, коротким отработанным движением перебросила его под левую руку и не оборачиваясь выстрелила Джеку в голову.
Глава VII
Интермедия VII
Невидимка сидел у панели управления водной башни и рассматривал царапины на прикрывающем ее щите. По его силуэту то и дело пробегали едва заметные волны, словно стирая его, – броня подстраивалась под цвет окружающего песка и ржавых труб.
Царапины легко читались – маленькие руки и тонкие пальцы в армированных перчатках с мышечными усилителями. Знакомые приметы… Как и большинство следов на площадке перед башней – те же широкие шины тяжелого боевого кара, тот же тягач с прицепом, слегка перекошенный на правую сторону. В этот раз к следам двух женщин добавились детские, и это казалось забавным.
Он не собирался их искать. За последние два дня следы их машин попадались ему несколько раз, но только потому, что они двигались в том же направлении, что и он, видимо, сделав порядочную петлю там, где он проехал напрямик и успел вернуться.
Он подпрыгнул, подтянулся и легко взобрался по щиту на второй уровень башни, где удобно устроился между гофрированными трубами и кожухом электрического насоса. По его броне снова прошла волна, делая его частью ржавого металла вокруг.
…Ждал около часа. Ожидание было привычным – он мог провести так многие часы, не делая ни одного лишнего движения, не шевелясь и даже почти не дыша. Солнце, стоящее в зените, не доставляло ему ровно никаких неудобств.
Две машины с открытыми двигателями появились не оттуда, откуда он их ждал, а со стороны Хокса, из-за холмов. Они ехали осторожно, соблюдая радиомолчание, оставляя легкое пыльное облако, почти сразу же оседающее на дорогу.
Один кар остановился в отдалении, другой развернулся прямо под башней, и рейдер, сидящий сверху на броне, спрыгнул. Колпак кабины откинулся, но водитель остался сидеть, прижимая к уху громоздкую гарнитуру передатчика, соединенную с приборной панелью длинным черным проводом. Рейдер, спрыгнувший с кара, медленно пошел к башне – молодой, с лицом, иссеченным шрамами, он слегка прихрамывал. Повинуясь его жесту, колпак второй машины тоже распахнулся, и пара рейдеров укрылась за ней, держа башню под прицелом игольников.
Рейдер со шрамами подошел к башне и посмотрел вверх, встретившись глазами с невидимкой, затем отвернулся, прислонился к ржавой опоре и принялся сворачивать самокрутку. В наступившей тишине шелест бумаги показался невидимке невыносимо громким.
– Кода замолчал, – негромко сказал водитель кара, слушавший радио.
– Чего? – хрипло спросил рейдер, стоящий под башней.
– Успел закинуть, что они ночью сделали крюк по бетонке в сторону Хокса и сцепились с кем-то…
– Я им сказал на бетон только глянуть, – рейдер лизнул самокрутку, и повернул, осматривая. – Вызывай еще.
– Вызываю, молчит. Совсем молчит, хотя радио работает, треск слышно.
– Еще одни, – древняя электрическая зажигалка в руках рейдера сухо щелкнула. – Вторая восьмерка за сутки.
– Думаешь?
– А что не ясно? – хриплый голос остался тихим, несмотря на явно звучавшую в нем ярость. – На бетоне военный кордон или джет баронский – хотя нет, джет мы бы услышали, а тут… восьмерку Спайка видел? У них по дырке точно между глаз было, на всех восемь дырок.
– Наемники?
– Нет, они так стрелять не умеют, – рейдер со шрамами выпустил струйку дыма вверх. – Да и никто почти не умеет. Сейчас ящерицу дождемся, и пойдем, сами глянем.