Интермедия III
Веронике снился сон.
Она знала, что это так, потому что была здесь не собой, а кем-то другим. Чужие чувства и голос! Вероника уже не раз видела этот сон и не сомневалась в том, что вернется к нему через несколько ночей.
Пустыня неслась ей навстречу, видимая не человеческими глазами – слишком широкий обзор, очень уж приглушенный солнечный свет, чересчур много деталей, неразличимых простым глазом. За нее смотрел кар. Мощный мотор равномерно гудел где-то позади. Ощущения машины сливались с ее собственными, дополняя друг друга.
Ее губы шевелились, произнося что-то, но она не слышала слов. Веронику наполняла странная, лихорадочная радость, причины которой тоже оставались непонятными. Древний хайвей, по которому она ехала, был едва заметен под песком, но ощущения машины позволяли ей видеть все трещины в бетоне и каждый песчаный холм. Она чувствовала самонаводящиеся ракеты в недрах кара, готовность крупнокалиберных пулеметов и жаркую тяжесть заряженных конденсаторов боевого лазера. Еще Вероника ощущала близость цели, видела ее в не осевшей еще пыли над хайвеем, в отпечатках на песке, в остаточном радиоизлучении впереди. Чужая радость наполняла Веронику, вместе с ней пришло чувство обреченности, необратимости происходящего.
Ее губы шевелились, но не раздавалось ни единого звука.
Она почувствовала первую машину за секунду до того, как та открыла огонь из тяжелой минометной установки. Далеко впереди, среди дюн, несколько раз вспыхнуло белое пламя, но Вероника уже маневрировала, или же это делала машина. Они слились настолько, что различий больше не было.
Рассчитанные траектории мин легли слева и чуть впереди, и Вероника вывернула в непосредственной близости к ним. Черные деревья взрывов, поднявшиеся через секунду, скрыли ее кар от стрелков, не давая им прицелиться снова.
Она вылетела на холм и увидела всех троих. Хорошо знакомый спазм стиснул ее горло и сразу освободил, оставив ощущение пронзительной ясности происходящего. Вероника вглядывалась в свой собственный сон, словно сквозь прозрачное стекло, и понимание происходящего росло в ней с каждым ударом сердца.
Это был не сон. Она в точности знала, что произойдет сейчас здесь, на краю Эрга, потому что это было ее собственное воспоминание, память, которая прокручивалась сейчас, как запись древнего фильма.
Маленькая крупинка настоящей Вероники.
Ее кар не успел коснуться земли, когда она открыла оружейные порты. Враги были еще далеко, но она видела всех троих в десятикратном увеличении, различала каждую царапину на броне их тяжелых боевых машин. Двое начали разъезжаться, обходя ее, а третий на тяжеловооруженном вездеходе с ярко-красными разводами на броне остался на месте. Стволы минометов на крыше чужого кара снова вспыхнули, но это было уже скорее жестом отчаяния. Упреждение оказалось слишком большим, мины легли далеко впереди и оставили в полотне хайвея еще несколько воронок.
Игнорируя минометчика, Вероника направила машину к противнику, заходящему слева. Оплавленная и иссеченная осколками лобовая броня его кара напомнила ей человеческое лицо, искаженное в уродливой гримасе. Он не выдержал и открыл огонь из пулеметов, когда между ними было не менее трехсот метров. Песчаные фонтанчики взлетели далеко в стороне, Вероника закрыла левый порт, выжала газ и вывернула на небольшое песчаное возвышение. Случайная пуля ударилась о броню, рейдер снизил скорость, пытаясь поймать ее в прицел, но единые чувства прайма и машины уже работали, оперируя образами поверхности, углами и скоростями. Ее кар подпрыгнул на возвышении, и очередь из правого пулемета ударила сверху вниз, через кабину рейдера и его орудийный порт. Борт разворотило, не менее трех снарядов попало в кабину, но тяжелый кар еще несколько секунд летел вперед по инерции. Вероника вильнула, уходя от столкновения, оставляя дымящийся кар между собой и вторым противником. Она наблюдала, как вдалеке приходит в движение третья вражеская машина с красными разводами на броне. Что-то в ней беспокоило ее, какое-то движение начиналось в самой Веронике, когда она думала о квадратных очертаниях этого кара с ломаными линиями раскраски.
Она сбросила скорость, разворачиваясь так, чтобы противники были на одной линии. Камни полетели из под колес, Вероника описала круг и выжала газ. Позади и чуть в стороне взорвался тяжелый снаряд. В десятикратном увеличении она наблюдала, как медленно поворачивается турель тяжелой пушки на крыше второго противника, затем увидела его еще с двух сторон сразу, когда из слотов, скрытых за кабиной ее кара, стартовали ракеты.
Она чувствовала их, как машину, словно свои собственные руки, неподвижно лежащие сейчас на подлокотниках узкого пилотского кресла. Одна ракета ушла вверх, по дуге, к красному термическому пятну солнца, другая понеслась вперед, следуя неровностям рельефа. Рейдер успел выстрелить из пушки еще раз, но его машина подпрыгнула на очередном камне, и снаряд взорвался далеко в стороне. Ракета ударила в момент прыжка, угодила прямо под броневой лист, прикрывающий переднее колесо, напрочь оторвала его и бросила кар набок, прямо под пулеметы Вероники. Тяжелые керамические снаряды вспороли днище, лишенное брони. Вероника обошла вспыхнувшую машину по узкой дуге, сближаясь с третьим противником. Ракета, вышедшая в зенит, падала теперь на него, квадратные очертания броневика заполнили чувства Вероники, заставив вспыхнуть ограничители экзоскелета, предупреждающие об опасном ускорении сердечного ритма, но она и без них чувствовала, что что-то не так. Спазмы в ее теле не имели отношения к этому бою.
Он даже не успел выстрелить. Ракета, упавшая сверху, застала его врасплох, ударила в выемку на броневом листе, прикрывавшем крыло, словно молотом вбила переднюю часть броневика в землю. Машина перевернулась мгновенно, ускорение швырнуло ее в воздух. Траектория полета была абсолютно предсказуемой, и Вероника немедленно открыла огонь.
Время замедлилось. Вероника видела, как керамические снаряды впивались в тяжелую броню, проходили сквозь уязвимый метал днища и стекло кабины. Осколки керамики и пластика летели во все стороны. Машина с красным рисунком вспыхнула прямо в воздухе. С каждым попаданием в ней что-то менялось, словно открывались какие-то невидимые дверцы, выпуская на волю обрывки воспоминаний. Десятки оттенков боли пронизывали Веронику с каждым выстрелом, отдавая кусочки памяти, ничего для нее не значащие, но впивающиеся в сердце, словно иглы. Только когда счетчик зарядов мигнул красным, она поняла, что все уже кончено, и услышала собственный крик. Рейдер горел, превратившись в груду металла. Еще не успев понять, что делает, она распахнула кабину и выпрыгнула на горячий песок. Крик жег ей горло, она сбросила игольник с плеча и кинулась к нему.
Первая очередь ударила в огонь, и она вспомнила имя – Роберт. Вероника знала, что он умер в тот момент, когда снаряды взорвались в кабине красного рейдера. Она не сомневалась в этом, но не могла принять. Иглы били в костер. Вероника выкрикивала какие-то имена или проклятия, а потом, когда игольник опустел, швырнула его в огонь. Она словно со стороны смотрела на то, как сама же падала на колени у горящих обломков, говорила им что-то, но сон уже заканчивался. Он всегда уходил именно так, и Вероника не могла понять ни слова.
Она – или уже кто-то другой – еще долго сидела на песке, на краю Эрга, у своего кара, глядя на пылающую могилу врага.
I
Мириам разбудило солнце.
Солнечный луч коснулся ее плеча, заставил сначала перевернуться на другой бок, а потом натянуть одеяло на голову. Мысли текли лениво и вяло. Никто не пришел ее будить, колокольчик во дворе не звенел, значит, жильцы не торопились набирать воду с утра, не нуждались в услугах Мириам. Можно было еще понежиться в кровати. Она перевернулась на другой бок и почувствовала, что там не хватает чего-то… или кого-то. Это поставило ее в тупик. За все время, пока Мириам содержала постоялый двор, постель с ней не делил ни один мужчина.
Потом она вспомнила, где находится, отбросила одеяло в сторону и вскочила. Кроме нее, в комнате никого не было, с улицы доносились человеческие голоса, гомон и выкрики торговцев. На кровати Би, аккуратно застеленной, блестел в луче света игольник, теперь принадлежащий ей, Мириам.
Свои вещи она обнаружила в полном беспорядке на тумбочке. Видимо, так они были оставлены вчера. Вытащив из-под кровати один из узлов с вещами, она достала свежее полотенце, мыло и джинсы. Костюма Би нигде в комнате видно не было, и это успокоило Мириам. Где бы она ни находилась, дети наверняка оставались рядом с ней, под защитой ее брони.
С этой мыслью она завернулась в полотенце и направилась в ванну.
В гостинице стояла тишина. Прислушавшись, Мириам различила детский смех, доносящийся откуда-то снизу, и окончательно успокоилась.
Ванная тоже была пуста и наполнена паром после кого-то, кто принимал горячий душ. Мириам хотела обойтись холодным, но потом, плеснув воды в лицо, передумала. Кто знает, когда еще мог представиться шанс помыться в горячей воде?
Держа над собой разбрызгиватель, она думала о том, что, возможно, когда-нибудь и у нее будет настоящий дом и достаточно денег, чтобы позволить себе горячую воду каждый день. Раньше ей нравилось мечтать об этом, но сейчас фантазия не складывалась. Мириам никак не могла представить себе мужчину, который будет хозяином ее дома. Перед ней мелькало слишком много других лиц – детей, горожан и даже мертвых рейдеров, которых она меньше всего хотела видеть.
Поняв, что снова засыпает, девушка выключила душ и выбралась из ванной. Воздух казался прохладным. Расчесывая волосы перед маленьким зеркалом на стене, Мириам искала в себе сходство с хорьком. Слова Дэвида обидели ее гораздо больше, чем можно было подумать. Би, мама и многие мужчины говорили ей, что она красивая, но Мириам сомневалась в этом. Она считала себя чересчур худой, а свою грудь – слишком маленькой.
Прополоскав рот зубным эликсиром, она натянула джинсы и майку. Волосы собирать в хвост не стала, вернулась в комнату, оставила там мокрое полотенце и подобрала игольник. Носить его за поясом джинсов оказалось не очень удобно, он был великоват, и ей снова пришлось лезть под кровать. Там, в одном из узлов, лежала целая груда разнообразных ремней, собранных Би. Мириам, никогда не имевшая дела с ношением оружия, с трудом распутала этот клубок и выбрала две не слишком больших связки, похожих на конскую сбрую, с подходящими по размеру кобурами. Около десяти минут ушло у нее на то, чтобы выяснить, какая из них как надевается. С одной кобура висела на поясе как-то боком, неудобно, и Мириам остановилась на второй – коричневой, из тонких кожаных полосок, ложащихся на плечи, спину и застегивающихся на поясе небольшой пряжкой. Открытая кобура располагалась под левой рукой, над бедром, довольно низко. Игольник из нее достать можно было легко. Под правой рукой оказались ремешки для второй кобуры, но Мириам ее не нашла. Да и еще один игольник был ей пока ни к чему. Перед тем как спуститься вниз, она еще раз посмотрелась в небольшое зеркало, висевшее у входа в комнату. Для того чтобы рассмотреть себя, ей пришлось наклонить его и несколько раз повернуться, разглядывая обнову.
Зрелище ей понравилось. Теперь она меньше походила на деревенскую девчонку, кожаные ремешки просто отлично смотрелись с ее синими джинсами. Повертевшись немного перед зеркалом, Мириам вдруг поняла, чего ей не хватает – украшений. Все горожанки, которых она видела до сих пор, носили сережки или браслеты на запястьях, а у нее не было ничего подобного, единственные бусы остались где-то в развалинах двора. Подарок, брошенный на дно жестяной коробки и забытый. Воспоминание о них заставило Мириам нахмуриться и отпустить зеркало.
Сейчас было не время, для того чтобы думать о бусах. Она еще раз проверила, как выходит игольник из кобуры, закрыла комнату и направилась вниз, в зал.
К смеху, который девушка слышала раньше, добавились крики. Року явно было весело. Быстро сбежав по лестнице, Мириам остановилась в удивлении.
Рок играл в ладушки с Арго. Гигант использовал только одну ладонь, по которой мальчишка отчаянно пытался хлопнуть. Иногда ему это удавалось, и его триумфальные крики разносились на весь зал. Арго они, похоже, не очень беспокоили. Присмотревшись, Мириам поняла, что его глаза закрыты, видимо для того, чтобы усложнить игру.
Би устроилась на стуле у стойки и разговаривала с Мартой. Рядом с ней в такой же точно позе сидела Таня со стаканом молока в руке.
Мириам подошла к столу Арго под очередной крик Рока, и гигант открыл глаза, видимо почувствовав ее приближение.
– Доброе утро, – сказала Мириам.
Арго кивнул. Он выглядел трезвым, по крайней мере, бутылки перед ним она не заметила.
– Он тебе не мешает?
– Нет. – Арго протянул Тони вторую руку.
Тот взобрался на стул с другой стороны стола, широко размахнулся и хлопнул по ней.
– Пусть играют.
– Ты любишь детей?
– У меня нет своих, если ты об этом. – Арго подвинул руку и тут же поймал за шкирку Тони, который промахнулся по ней и чуть не упал со стула. – А так… дети есть дети. Даже странно, какие уроды иногда потом из них вырастают.
– А почему у тебя нет?
– Не до того было.
Он повернулся к ней. Его лицо, покрытое шрамами, с металлической заплатой на лбу, было страшным, но Мириам уже поняла, что если смотреть ему только в глаза, то впечатление будет совсем другим.
– Тебе же твоя подружка сказала, кто я, да? Какие дети при моей-то жизни?
– Би сказала, но я не знаю, что такое гладиатор, – призналась Мириам. – Она говорила, что ты знаменитый, у тебя много женщин, и я подумала…
– Много, да не тех. – Арго отвернулся. – А других я и не искал никогда.
Би подошла и молча обогнула Мириам, рассматривая ее кобуру.
– Хорошо, – сказала она потом. – Нормально подогнана, плотно. Удобно носить?
– Да. А почему меня не разбудили?
– Таня пыталась, но ты очень крепко спала, поэтому я просто отвела всех вниз. Мы уже позавтракали.
– Я так крепко спала?
– Да, а что в этом удивительного? Ты устала.
– А ты разве нет?
– Я привыкла мало спать. – Би внимательно наблюдала за тем, как Рок отчаянно пытался хлопнуть Арго по широкой ладони.
Тот вроде бы особо не убирал руку, но мальчик все равно промахивался раз за разом.
– Что? – спросил наконец Арго. – Тебе тоже про детей интересно?
– Про детей я уже слышала. Ты сегодня будешь тут сидеть?
– Уйти боишься?
– Да, боюсь.
– Я особо по городу не хожу. Жарко, да и смотреть не на что, не считая девок. – Арго снова поймал Тони за воротник курточки и поставил обратно на стул. – Только их можно и сюда звать, кровати тут удобные.
– Поступай как знаешь.
– Ты уже с бароном говорила, прайм?
– Нет, а что?
– Интересно, как ты с ним поладишь.
Би пожала плечами, отвернулась и спросила:
– Мириам, ты будешь завтракать?
– Да, конечно. Тетя Марта, а что сегодня на завтрак?
II
Они вышли в солнечное утро вдвоем.
Мириам уже привыкла к тому, что в город жара приходит гораздо быстрее, чем на открытые пространства. Солнце едва прошло четверть своего пути, а над маленькой площадью перед «Индюком» уже висело плотное облако пыли, делающее воздух, и без того насыщенный запахами человеческого жилья, еще тяжелее.
Первой по лестнице, ведущей из подвальчика, поднялась Би и остановилась на самой верхней ступеньке. Мириам последовала за ней не сразу, запутавшись в плаще, одолженном у Марты. Новый, белый, из тонкого полотна, он напоминал те, в которых красовались жительницы верхнего города, отлично скрывал кобуру и ремни на плечах.
Отбросив в сторону непривычно длинную полу, она взбежала вверх по ступенькам и резко остановилась, чтобы не толкнуть Би. Та осматривала площадь, держа руку на поясе. Мириам видела прямо перед собой рукоять ее второго игольника, квадратного, с длинным магазином, закрепленного за спиной.
Площадь, очень оживленная вчера днем, сегодня словно вымерла. Торговцы жались к стенам, и там же предпочитали передвигаться немногочисленные прохожие, стремившиеся как можно быстрее пересечь открытое пространство и уйти под прикрытие соседних улиц.
Их поведение перестало удивлять Мириам, как только она рассмотрела людей, стоящих под навесами, с другой стороны площади.
Би шагнула наверх и убрала руку с оружия.
Первыми из-под навеса вышли гвардейцы – шесть человек в бронежилетах, с игольниками, похожими на тот, что висел за спиной Би. Они не пошли к ней, просто встали в стороне, наблюдая за второй группой мужчин в знакомых кожаных безрукавках.
Парней, эмблемой которых был молот, оказалось четверо, с виду – безоружных. Когда Би вышла из тени, один из них демонстративно поднял перед собой руки, показывая пустые ладони.
Би тоже демонстративно развела руками, впрочем не поднимая их высоко, и медленно пошла к центру площади. Мириам двинулась за ней, чувствуя на себе взгляды гвардейцев, наемников и немногочисленных прохожих, любопытные и щекочущие, как песок, попавший за шиворот.
Они встретились в самом центре площади, под присмотром гвардейцев – Би и высокий незнакомый наемник.
– Доброе утро, миз. Меня Флай зовут, будем знакомы, – сказал он.
Би не ответила, глядя на него без всякого выражения, тогда рослый мужчина весело, но зло ухмыльнулся и продолжил:
– Я не ссориться пришел, миз, сама видишь, караван целый за собой привел.
– Вижу. Говори, что велели.
– Как сказали, так и передам, будь спокойна. – Наемник снова ухмыльнулся. – Молоты на тебя не в обиде, миз, вот что.
– Не в обиде?
– Так и есть, миз. Парни сами на дело пошли и получили расчет. А Молотам с тобой ссориться причин нет.
– А сюда кто вчера приходил?
– А что? Пришли, пошумели, да и ушли. Не с тобой же воевали и вреда никому не сделали, так что и счет выставить некому. А мы тебе приносим наши извинения за неудобства.
– Извиняетесь?
– Так и есть, миз. Как это сказать?.. Искренне извиняемся.
– Искренне? Ты хоть сам понимаешь, что это значит?
Ее слова на секунду поставили Флая в тупик, затем он рассмеялся:
– Шутишь, миз? А я ведь серьезно. Тебя теперь все знают, подружку твою тоже не тронем, ни один из Молотов.
– Пускай. Если попробуют еще, то я никого жалеть не стану. Так и передай Картелю.
– Не обещаю. Торгашу ты сама это скажи, у нас и свои головы на плечах есть.
– Хорошо, что пока есть.
– Никто вечно не живет, миз, и не купцам решать, когда нам кровь проливать.
– Разве не Картель вам платит?
– Одно дело – платить, а другое – иметь. – Флай рассмеялся, но Би не улыбнулась, и его смех прервался на высокой ноте. – За то, чтобы умирать, он нам не платит, миз. Как и за то, чтобы с тобой драться.
– Или с другим праймом, верно?
– С другим? Верно, и с другим каким мы завязаться не хотим, что бы там этот торгаш ни думал. Пусть сам свою голову под ствол подставляет.
– Верное решение. – Би перевела взгляд на гвардейцев, неподвижно стоящих в отдалении. – А им тоже что-то нужно?
– Красным? Это шериф!.. Он прослышал как-то, что мы с тобой потолковать хотим, и на нас их повесил. Может, за тебя переживал, а то и боялся, чтобы не поранили кого, если разговор не задастся.
– Хороший шериф.
– Хороший, кто спорит?
– Я принимаю извинения. Не будем ссориться.
– И правильно. – Наемник протянул руку Би. – Сейчас, как ни крути, лучше вместе держаться, миз.
Би сжала руку высокого мужчины так сильно, что с его лица сразу пропала улыбка.
– Сейчас самое время решать, за кого вам стоит умирать, – медленно сказала она. – Еще дней пять пройдет, а потом уже поздно будет.
Би отпустила его руку, и наемник отступил на шаг, потирая кисть.
– Такая судьба наша, миз, – сказал он очень серьезно. – Будь уверена, хорошо подумаем.
Би молча повернулась, пошла через площадь к уже знакомой улице, ведущей к верхнему городу, и гвардейцы расступились перед ней. Мириам пришлось почти бежать, чтобы догнать ее.
– У всех здесь свои планы, – тихо сказала Би, когда они миновали лотки торговцев, сдвинутые к стенам. – В такое время все думают только об одном.
– Об одном? – переспросила Мириам.
– Этот Картель, бандиты, работающие за деньги! Они как гиены на трупе, хотят вырвать кусок побольше, не замечая песчаного тигра, который вот-вот разорвет их всех.
– Но ведь здесь есть еще наемники и гвардия.
– Думаешь, они лучше? Сомневаюсь.
– Барон же должен знать, что надо делать. Он наверняка видит этого тигра.
– Барон? Я тоже хотела бы знать, что он видит. А еще нам нужно зайти в церковь.
– Да, но она на том холме.
– Тогда идем туда. Я все равно не знаю, где искать барона.
– Кажется, иногда он бывает в магистрате.
– Мы отложим эту встречу. Пошли в церковь, узнаем, что там с миссией.
– Пошли.
III
Следуя за Би по улицам Хокса, Мириам в который уже раз ловила себя на мысли о том, что город устроен неправильно. Любая ферма или жилой двор, которые встречались ей до этого, выглядели логично. Там были загоны для скота, дома для хозяев и работников, рядом с ними устраивались отхожие места, ставились сараи для хранения запасов и инструментов. Все это было просто и понятно, но город – его устройства она не понимала.
Дома, мимо которых они шли, отличались друг от друга размерами и материалами. Их, по-видимому, строили разные люди, не удосужившиеся при этом пообщаться друг с другом. Фасады из разноцветного кирпича или песчаника могли захватывать часть улицы, нависать над ней, упираться в другие дома металлическими распорками, вообще состоять из неровных бетонных обломков, подобранных, судя по виду, из древних развалин. Те часто попадалисьу подножия холма, и их серые ноздреватые стены, пронизанные ржавыми жилами арматуры, производили на Мириам гнетущее впечатление.
Ближе к воротам людей на улицах становилось все больше. Девушка вспомнила недавние блуждания, однако теперь все складывалось значительно проще. Стоило поднять голову, как в глаза бросались знакомые ориентиры – высокая решетчатая башня, видимая из любой части города, и блестящая верхушка церкви с покосившимся крестом на металлическом шпиле. Потерять их из виду было невозможно. Проблема состояла в другом: Мириам никак не могла сообразить, как к ним пройти.
Степень близости к Верхнему городу можно было определить по ширине улицы. Мириам уже успела выделить эту закономерность. Чем ближе к вершине, тем выше становились дома. Все больше мостиков перепрыгивали с крыши на крышу, и дальше выступали из фасадов балконы, закрывающие солнечный свет. Однако понять, какая из улиц может вывести к церкви, было просто невозможно. Мириам оставалось только идти за Би, у которой, похоже, был какой-то другой способ искать дорогу, неизвестный ее спутнице.
Улицы, расположенные между холмами, в низине, напоминали муравейник. В глубокой тени, отбрасываемой верхней частью города, многочисленными мостиками и надстройками на беспорядочно стоящих домах, двигалось множество людей. Тоже горожане, но одетые бедно. Мириам уже привыкла к ярким вывескам и высоким домам. Ей казалось странным наблюдать заколоченные досками узкие проемы окон, деревянные двери, припертые металлическими костылями, а главное – хмурых и грязных жителей. Никто здесь не оборачивался вслед Би, наоборот, встречные сразу опускали глаза или смотрели по сторонам.
– Идем быстрее, – тихо сказала Би, и Мириам даже не спросила почему.
Все и так было ясно.
На этих улицах, погруженных в тень, им не встретилось ни одного гвардейского патруля. Лишь кое-где под неразборчивыми вывесками, обозначавшими входы в неопрятного вида заведения, караулили наемники – не те, что с молотами, но другие бандиты, одетые еще беднее. Мириам даже разглядела их нашивки, черные с белым, но не поняла, что именно они изображают.
Несколько раз у Би пытались просить милостыню нищие жуткого вида: женщина с ребенком в грязных тряпках, похожим на головешку, мужчина с ожогом или опухолью на пол-лица, – но она не обращала на них ни малейшего внимания и шла дальше. Следуя ее примеру, Мириам распахнула плащ, демонстрируя всем встречным свою новую кобуру, и это, похоже, сработало. Преградить им путь никто не пытался. Группа мужчин подозрительного вида, вышедших было из подворотни навстречу, остановилась, неожиданно решив посовещаться, и пропустила их мимо.
– Если есть верхний город, то существует и нижний, – сказала Би. – Вот так он выглядит.
Насколько могла судить Мириам, эта беднейшая часть Хокса занимала почти всю низину между холмами. Из-за неправильного положения улиц сюда практически не проникало солнце, делая здания из древнего бетона еще мрачнее. Вдобавок этот район отличала вонь, в некоторых местах просто невыносимая, исходящая из разрушенных коллекторов и из подворотен. Местные жители ее, похоже, просто не замечали.
У этого района имелись собственные ворота, под стать всему остальному – невысокое заграждение из металлических щитов, охраняемое четверкой гвардейцев. Они внимательно осматривали прохожих и на глазах Мириам остановили одного из них – за что, она так и не поняла. Они с Би были еще слишком далеко от ворот. Его оттолкнули, а когда он попытался возразить, гвардеец так ударил его игольником по голове, что сбил с ног.
– За что?.. – спросила Би, поравнявшись с солдатами.
Тот, который ударил человека, такой же неопрятный и грязный, как и все жители этой части города, но в бронежилете и наплечнике, смерил ее усталым взглядом и отвернулся.
Ответил другой гвардеец, видимо старший:
– Нищий, миз.
Уважительное обращение он произнес с некоторой задержкой, словно припоминая его. Видимо, слухи распространялись по городу действительно быстро.
– Нищим туда нельзя?
– Их и здесь достаточно.
Би кивнула и прошла мимо. Мириам посмотрела на человека, все еще копошащегося в пыли. Он не выглядел грязнее большинства других жителей этого места, но теперь его лоб украшал огромный кровоподтек.
– Яма, – сказал старший гвардеец, встретившись с девушкой глазами, – она Яма и есть.
Улица за заграждением гораздо больше походила на те, которые Мириам приходилось видеть до сих пор. Поднимаясь на второй холм, она поворачивала между большими домами из красного и желтого кирпича и широкими бетонными основаниями ветряных генераторов, с десяток которых, не меньше, размещалось на этом холме. Дорога к церкви оказалась не очень длинной, хотя и запутанной. Эта часть города, похоже, строилась по совсем другому принципу. Многочисленные улицы не сходились на вершине холма, а, наоборот, петляли и пересекались на его склонах под совершенно невозможными углами. Здесь почти не оказалось броских вывесок, и девушки в ярких платьях не выстраивались на углах. В большинстве домов располагались мастерские, из которых слышался шум машин, на улицах пахло деревом, краской и горячим металлом. Прохожие, одетые просто, но чисто, спешили куда-то по своим делам, а некоторые дома даже охранялись гвардейцами. Мириам не заметила здесь ни одного наемника. По крайней мере, их черные безрукавки больше не бросались в глаза.
Церковь возвышалась в начале такой широкой улицы, что Мириам сперва приняла ее за площадь. В нее вливался десяток других, поменьше, разделенных широкими одинаковыми зданиями с серыми бетонными фасадами и узкими окнами. Самое большое из них, квадратное, с острыми выступами на стенах, делающими его похожим на переднюю часть боевого кара, венчало улицу сверху, возвышаясь над мостовой на четыре этажа.
– Это магистрат? – спросила Би, кивнув на него.
– Наверное, – ответила Мириам. – Я в этой части города никогда не была.
Посередине широкая улица разделялась рядом скамей из красного кирпича, и там Мириам с некоторым облегчением снова увидела яркие краски. Это были бело-красные зонты кафе, под которыми за легкими деревянными столиками сидели почему-то в основном гвардейцы.
Оглядев улицу, Би направилась к церкви. Вблизи это строение еще меньше напоминало обычный дом вроде тех, в которых располагались храмы, знакомые Мириам. Его стены покрывали узкие металлические листы, закручивающиеся по направлению к острому куполу и делающие его похожим на огромный винт, направленный в небо.
– Какой сильный радиошум, – сказала Би, остановившись у высокой, но узкой двери и глядя вверх. – Это антенна?
– Не знаю, – сказала Мириам, вообще не поняв, о чем идет речь, почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.
Гвардейцы все так же сидели под зонтиками, горожане спешили по своим делам, рядом с кафе, совсем недалеко от церкви, вещал проповедник, его слова эхом отлетали от серых домов, превращаясь в неразличимый шум. Никто не обращал на нее внимания, и Мириам уже открыла было рот, чтобы попросить Би тоже посмотреть назад, но тут обратила внимание на ту боковую улочку, откуда они пришли.
Там, в тени, стояла группа высоких мужчин с тяжелыми игольниками, висящими у всех одинаково, под правой рукой, полукругом окруживших человека в белом плаще. Это его тяжелый изучающий взгляд остановился на Мириам.
Она шагнула назад и только сейчас поняла, что Би рядом нет, та уже зашла в церковь.
Человек в белом тоже двинулся к храму неспешным уверенным шагом. Вооруженные люди последовали за ним, все так же окружая полукругом, словно в боевом строю. Перед тем как нырнуть в черный провал входа следом за Би, Мириам успела увидеть красный блеск под его плащом. Белая материя скрывала что-то алое, ярче неоновых вывесок и крови.
– Не приезжала? – донесся до нее голос Би, едва она переступила высокий металлический порог и сразу замерла, не в силах произнести ни слова.
В темном зале горели немногочисленные свечи в высоких подставках. Некоторые из них едва тлели, но это только сильнее оттеняло красноватый свет, падающий сверху. Купол внутри сохранял свою форму, и по нему, по множеству дорожек, спиралью сходящихся к вершине, бежали багровые письмена.
Мириам посмотрела вверх, и у нее мгновенно закружилась голова. Красные слова летели по кругу, образуя в центре одно кровавое пятно, вокруг которого вращался купол. Миллионы красных точек, составляющих буквы, загорались и гасли в гипнотизирующем ритме, оставляя за собой призрачные следы, видимые даже с закрытыми глазами. Имена, имена, имена!.. Все слова, вращающиеся над головой Мириам, были именами, некоторые вместе с фамилиями, другие без таковых. Тысячи Джеков, Марий, Джонов и других знакомых и незнакомых имен кружились в алом водовороте, возникая и исчезая.
– Миссий много. – Второй голос доносился непонятно откуда, из темноты, сгустившейся за подставками для свечей.
С трудом поборов головокружение, Мириам рассмотрела там согнутую человеческую фигуру, а рядом с ней – широкий древний терминал с плоским темным экраном и клавишами, отсвечивающими красным.
– Настолько много? – снова послышался голос Би.
– Мы здесь учет не ведем. Ехали, и хорошо, только вот сюда не приходили. – Человек шевельнулся, и Мириам поняла, что это монах в черном плаще с капюшоном. – Мы тут святых отцов не наставляем, наше дело – имена хранить.
– Не приходили? – резко спросила Би, видимо, начинающая терять терпение. – А должны были?
– Нас по всему городу видно, – ответил монах. – Если бы здесь были, пришли бы наверняка и детишек привели бы, чтобы мертвых помянуть. Если не появились…
– Ты точно их не помнишь?
– Помнил бы – сказал бы. Не так много народу сюда заходит.
– А кто может знать?
– Барон, он телами ведает и караваны встречает – те, что побольше.
– Встречает?
– Многие пропадают в последнее время. Говорят, ближе к пустыне совсем плохо стало.
– Это мне и так известно. Барон может знать про миссию?
– Я бы у него спросил. Мы тут только имена храним.
– А вас здесь много?
– Нет. Община уже с месяц как в Атланту уехала, так что одни мы. Я да пара братьев.
– А, это их я видела в городе?
– В городе? Да мы и не выходим почти. Некогда нам, сюда же люди приходят.
– Те, что на улицах? Проповедники?
– Это не наши. Нам на улицах кричать не нужно, сюда все сами идут.
– А чьи имена? – Этот вопрос задала Мириам, подойдя поближе, и вздрогнула, внезапно поняв ответ на него.
– Мертвых. – Монах шевельнулся, и экран терминала рядом с ним замерцал.
– Узнать у барона, – задумчиво сказала Би и посмотрела вверх, на купол.
– А откуда берутся эти имена? – снова спросила Мириам.
– Единая база данных, – непонятно ответила Би. – С центром на орбите.
– Церковь в небесах. – Монах склонил голову.
– Я была в такой же, далеко отсюда, – сказала Би. – Реестры крепостей, десятки центров вроде этого. У вас действительно большие списки мертвых… отовсюду. А здесь можно добавлять имена?
– Да, я могу это сделать.
Почувствовав движение, Мириам осторожно посмотрела назад и увидела знакомого уже человека в белом, вошедшего в церковь и остановившегося на пороге.
– Интересно, – сказала Би. – И найти имя в списках тоже можно?
– Да, – ответил монах. – Говорите, я посмотрю.
Мириам шагнула вперед и дотронулась до плеча Би. Та коротко взглянула назад, потом отодвинула монаха, встала к терминалу, и ее пальцы очень быстро побежали по клавиатуре.
– Кого ты хочешь?.. – Мириам не договорила, глядя в лицо Би, освещенное вспышками букв, появляющихся на экране.
Человек в белом плаще тихо подошел и встал у них за спиной. При огоньках свечей Мириам отчетливо рассмотрела алые пластины брони у него на груди. Би ударила по клавише ввода немного сильнее, чем следовало, и терминал вздрогнул.
«Ли Андерсон, Ребекка», – вспыхнуло на экране на секунду, замерцало, погасло, через мгновение оказалось на стене и помчалось по ней среди других имен, теряясь и возникая, по широкой спирали, к яркому пятну в центре.
– Мертва, – сказал монах. – Господи, упокой ее душу.
– Мертва, – эхом отозвалась Би и прикусила губу.
Мириам встретилась глазами… с черными провалами. Она и Би словно снова стояли у глубокой могилы, вырытой в песке рядом с хайвеем. Плечо Би ощутимо дрожало, и пальцы Мириам тоже затряслись.
– Мне очень жаль. – Голос человека в белом оказался низким и очень уверенным.
– А мне нет, – прервала его Би, все еще глядя вверх, под купол, где бесследно исчезло имя. – Ей… она это заслужила.
– Покой?
– Нет. – Би обернулась к нему. – Никакого покоя, никогда больше. Ребекка Ли – это мое имя, барон.
Мириам едва слышно вздохнула.
IV
Стоя в нескольких шагах позади Би, рядом с молчаливыми охранниками барона, Мириам пыталась вспомнить мужчин, которые хотя бы отдаленно походили на него, и не могла. Ни у кого из них не было таких черных волос, собранных на затылке в длинный хвост, столь правильной осанки, носа с идеально расположенной горбинкой и пронзительного взгляда. Он посмотрел на Мириам только раз, не более секунды, но ощущение было таким, словно ее, замершую посреди площади, вдруг осветил прожектор. Сейчас он говорил с Би, и Мириам приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы смотреть по сторонам или под ноги, а не ловить его взгляд в очередной раз.
Еще у него оказался очень приятный голос.
– Что привело тебя к нам, Ребекка Ли?
– Случай. Мертвых праймов не пускают в Атланту.
– Живых тоже. – Барон почти таким же движением, как Би, положил руку на пояс. – С недавних пор туда не пускают никого.
– Почему?
– Король боится того, что случилось в Чикаго. С высоты им хорошо видно, какая сила идет сюда. Если их ворота откроются изнутри!.. Но ты о Чикаго знаешь лучше меня.
Он сказал это уверенно, констатируя факт, и Би только кивнула в ответ. Они стояли прямо под церковью, и немногочисленные прохожие оглядывались на них и на охрану барона, выстроившуюся вокруг.
– Мне донесли о прибытии прайма сразу, как только ты пересекла границу долины, – продолжил барон, поняв, что Би не собирается отвечать. – И я не знал, радоваться мне или злиться.
– Почему злиться?
– Атланта оставила нас. Что могло значить прибытие лишь одного из Мечей короля? Издевку? Послание? Ты не пришла, следовательно, не была посланцем. Мне следовало встретиться с тобой раньше, но я был занят и даже не смог приветствовать тебя как подобает.
– Я собиралась прийти.
– Я верю. Мне донесли, что вчера ты ужинала с Картелем. Он опередил меня, не так ли?
– Что еще тебе донесли?
– Рассказали, как твоя компаньонка прилюдно избила и обезоружила его сына. Признаюсь, эта новость оказалась одной из немногих, хоть чуточку порадовавших меня за последнее время.
– Избила и обезоружила? Эти слухи несколько преувеличены.
– Да, именно. Поэтому им поверят и станут говорить об этом по всему городу.
– Картель потеряет лицо?
– Нет, репутация этого дельца опирается на немалые деньги, но слухи заставят людей смеяться над ним за его спиной, подорвут их веру. Сколько он предложил тебе?
– Как я поняла, достаточно, чтобы купить большую ферму.
Барон тихо рассмеялся:
– Это издевка – отдать ферму в оплату прайму? Странно, что он не предложил тебе свой бордель. Что ты ему ответила?
– Согласилась подумать. У меня было впечатление, что в случае прямого отказа мне лично придется кого-нибудь избить.
Барон снова рассмеялся, на этот раз еще тише.
– Это точно запомнилось бы ему надолго. Его присутствие в купеческом совете становится невыносимым, но сейчас он, как никогда, необходим мне, к сожалению. Да, пока нужен.
– У него так много собственности в городе?
– Еще бы! Мануфактуры, кузницы, ремонтные мастерские, публичные дома и его личная армия, с которой ты тоже уже познакомилась.
– С несколькими ее представителями.
– Даже они понадобятся нам, когда настанет время, но лучше будет, если до этого не дойдет.
Би кивнула, сделала маленький шаг к барону и сказала, глядя на него снизу вверх:
– Ты не купец.
– Меня зовут Саймон. Ты права, давай говорить о деле. Я не буду оскорблять тебя, предлагая деньги как наемнице.
– Это хорошее начало.
– Вот город. – Барон обвел рукой невидимый горизонт. – В нем сейчас сорок тысяч человек, а через три дня их будет шестьдесят. В нашей власти сохранить им жизнь, Ребекка.
– Красиво сказано. Я слышала, ты лично сопровождаешь некоторые караваны, едущие сюда. Это верно?
– Так и есть. Вокруг города кишат разведчики рейдеров, я лично сжег несколько разъездов, но люди продолжают исчезать. По ночам вырезают целые фермы, а утром не остается даже следов.
– Ты сопровождал миссию с детьми?
– Не припомню. Кажется, одна такая группа недавно погибла в паре дней пути отсюда.
– Хоть кто-то из них добрался до города?
Барон тихо рассмеялся:
– Ты решила допросить меня? Почему тебе так интересны эти священники?
– Кто? Разве я о них спрашиваю?
Улыбка пропала с губ барона. Несколько секунд они с Би просто молча глядели друг на друга.
– У меня были более важные цели, – наконец сказал барон. – Ты поможешь мне, Ребекка?
– Как?
– Останься.
– Один прайм на твоей стороне…
– …Может изменить все. Дело вовсе не в огневой мощи и не в твоей машине, которую я могу оснастить.
– Я видела, как на меня смотрят…
– В нас верят, Ребекка.
– В тебя, Саймон.
– Нет, в нас. Ты для них ничем не отличаешься от меня. Ты Меч короля, пусть даже твое имя стоит в списках мертвецов.
– Корпус-прайм гордился бы тобой. Минимальное вмешательство! Два человека против… Каковы силы противника, Саймон?
Барон слегка нахмурился, и Мириам замерла, чувствуя на себе изучающие взгляды его охранников.
– Хочешь знать правду? Мобильная группа в триста единиц, около сотни тяжелых транспортеров, до десяти тысяч живой силы. А я уже десять лет не имею никакого отношения к корпусу.
– Тогда каковы наши планы?
– Наши?
– Да. – Би оглянулась, обводя взглядом тенты, прохожих и гвардейцев. – Десять тысяч рейдеров многовато для одного прайма.
– Мой план прост: перегруппировка, подготовка к обороне, затягивание времени.
– Каким образом?
– Я собираюсь начать переговоры. У меня уйдет до двух суток на то, чтобы встретить пять основных караванов, приближающихся сейчас к Хоксу. До трех тысяч человек в каждом. За это время должно подойти еще две большие группы наемников. Это профессионалы из Детройта и Чикаго с тяжелыми машинами и вооружением. Переговоры помогут нам продержаться еще несколько дней, при условии, что город не развалится до этого.
– Это как?
– В Хоксе довольно сложный политический баланс. Я – всего одна из сил, на данный момент удерживающая верх. Да ты и сама это уже знаешь.
– Я плохой политик.
– Городом правят купцы, торговый совет, большая часть которого уже сбежала в свою родную Атланту. Твое присутствие изрядно напугало моих врагов. Теперь они замолчат либо начнут действовать жестко. Впрочем, последнее маловероятно. Картель не способен на решительные поступки.
– Мне так не показалось.
– Этот человек думает только о собственной прибыли. Сейчас его основных конкурентов нет в городе, и он хочет этим воспользоваться. До меня дошли слухи, что Картель пытается наладить контакты с Рукой, вероятно, чтобы купить себе кусочек долины или баронство. – Правитель Хокса невесело рассмеялся. – Он понятия не имеет о том, с кем ведет дело.
– Насколько велика вероятность того, что эти слухи правдивы? – Голос Би почти не изменился, но от ее тона по спине Мириам побежали мурашки.
– Я тоже не люблю предателей, – ответил Саймон. – Фактов у меня нет, и этот человек мне пока необходим. Слишком уж важные нити сходятся к торговому совету, чересчур многое здесь на нем завязано.
– Понятно.
– Я не могу приказывать тебе, поэтому прошу помочь. Пока меня нет, здесь может случиться все, даже самое страшное. Шериф и гвардия могут не справиться, им не хватит мозгов или опыта. Ты поймешь, когда нужно будет вмешаться. – Барон кивнул в сторону большого серого здания, стоявшего в конце улицы. – Это магистрат. Найди шерифа и поговори с ним. Я приказал ему содействовать тебе во всем.
– Шериф должен помогать мне?
– Или хотя бы не мешать. – Барон улыбнулся, пусть и немного напряженно. – Так жаль, что у нас настолько мало времени, считанные минуты для такого важного разговора. Ты знаешь, я представлял себе эту встречу совсем иначе. Я так давно не видел никого из…
– Из нас?
– Да. С тобой можно говорить прямо.
– Спасибо за откровенность. Десять тысяч. Теперь я точно знаю, что это правда.
Би протянула ему руку. Перчатка, армированная металлом, встретилась с другой, точно такой же.
– Мне пора, – сказал барон. – Не разнеси город в мое отсутствие.
– Удачного вылета, прайм.
Барон кивнул охране, и две женщины остались у церкви одни. Би смотрела, как барон уходит, и на лице ее поочередно сменялись почти непонятные Мириам эмоции – растерянность, грусть, сомнение.
– Он красивый, – сказала девушка первое, что пришло ей в голову, чтобы отвлечь Би.
Та кивнула и проговорила:
– Красивый и молодой!.. Праймы не живут долго.
– Он сказал, что знает, как помочь. Теперь ты будешь драться за него, да?
– Барон говорил, что все очень плохо. Еще Саймон кое о чем умолчал, и я не могу понять почему.
– Все плохо?
– Да. Он рассказал, как мы соберем силы и будем обороняться, но не сказал главного – как мы собираемся победить. Возможно ли вообще выдержать здесь осаду?
– Мне показалось, что он тебя не обманывает.
– Одна правда может скрывать другую. Ему нужна моя помощь, но не настолько, насколько он пытается показать. Может, я для него помеха?
– А что такое минимальное вмешательство?
– Это принцип корпус-прайм… Мечей короля. Когда мало боеприпасов и обученных людей, один подготовленный человек с правильным оружием может решить исход битвы. Для этого нас создавали, – сказала Би, глядя вдоль улицы, и Мириам посмотрела туда же.
Ничего нового за время их разговора с бароном на улице не случилось. Две компании гвардейцев все так же пили под зонтиками, спешили по своим делам прохожие, распинался проповедник, собравший вокруг себя небольшую толпу.
– Может, этот человек знает о миссии? Он же вроде как священник, да? – сказала Би, видимо решив сменить тему разговора, и Мириам пожала плечами.
– Странные они, эти… – сказала было она, но Би решительно двинулась в сторону оратора.
– Пошли!
По мере того как они приближались, проповедника становилось слышно все хуже. Он прекратил вещать и теперь спорил о чем-то с окружившими его горожанами, то и дело косясь на трех гвардейцев, тоже подошедших и остановившихся чуть поодаль.
Мириам поглядела на солдат, потом прислушалась к словам проповедника.
Это был не тот человек, которого они слышали раньше, на площади, но слова почти совпадали:
– Говорю тебе, не пройдет и трех дней, как мор поразит всех, кто усомнился в силе Его, а выжившие падут от огня и ножа! Никому не взять на себя ношу Его, никто не защитит тебя, ни единый человек! А если скажет кто, что равен Ему… – Он запнулся, глядя на приближающуюся Би.
Горожане, стоящие перед ним, быстро расступились, давая ей место. Над площадью повисла тишина, Мириам готова была поклясться, что проповедник испуган. Когда он поднял руку, чтобы поправить плащ на горле, пальцы у него явно дрожали. От Би это тоже не ускользнуло.
– Скажи, ты знаешь что-то о миссии, которая приехала сюда три или четыре дня назад? – спросила она так негромко, что гвардейцы, наблюдавшие за ними, были вынуждены подойти поближе.
– О миссии? – Оратор нервно пригладил волосы, обильно запорошенные сединой, его явственно била дрожь.
– Священники вроде тебя, девять или десять машин, дети. Помнишь их?
– Нет, – проповедник ответил очень тихо, глядя себе под ноги, и Би шагнула к нему:
– Что?
– Нет! – Он закрыл голову руками, словно защищаясь от удара. – Не надо, нет!
Би застыла, а проповедник упал перед ней на колени, продолжая кричать. Горожане подались в стороны, а заинтересовавшиеся гвардейцы подошли поближе. Би взяла оратора за плечо и слегка встряхнула. Тот вырвался и с криком опрокинулся назад, спиной на мостовую.
– Оставила бы ты его в покое, миз, – сказал один из гвардейцев под всхлипы проповедника и ропот горожан. – Он, видать, и так умом слабоват.
– Неужели? – Би нагнулась к проповеднику, из-за чего всхлипы стали громче. – А кричал сильно. Эй, ты, я тебе ничего не сделаю.
Ответом ей стал еще один вскрик, гораздо слабее. Проповедник пополз прочь от Би, не отрывая от нее полных ужаса глаз.
– Дурак дураком. Народ, расходитесь, не на что тут смотреть, – сказал гвардеец. – Миз, ушибленный он, не надо его больше пытать. Я таких видел, придут из пустыни, а там мало ли всякого: рейдеры, голод, звери. Вот у них ум за разум и того.
– Нет, – сказала Би. – Сумасшедших я много видела. Эй, чего ты боишься?
Почувствовав внезапный укол беспокойства, Мириам огляделась. С десяток перешептывающихся горожан окружал Би, проповедника и гвардейцев. Солдаты, оставшиеся под зонтиками, затянули песню, по улице все так же шли люди. Дело было не в них. Взгляд Мириам скользнул дальше, по фасадам домов и устьям переулков, а в какой-то момент вернулся обратно.
Его трудно было заметить. В маленькой фигурке, закутанной в потертый плащ беженца, почти ничто не привлекало внимания, не считая того напряжения, которое вдруг почувствовала в ней Мириам, пружины, готовой распрямиться в любую секунду. Она и сама не поняла, что случилось раньше – раздался ли ее вскрик, или человечек в плаще, почувствовавший чужой взгляд, резко развернулся на месте и широко взмахнул рукой.
Ей казалось, что Би очень медленно поворачивала голову на ее вскрик, и так же неторопливо реагировали гвардейцы. Что-то маленькое, чуть заметно отблескивающее в солнечных лучах, летело к ним по длинной дуге, заканчивающейся где-то рядом с сумасшедшим проповедником. А потом Би исчезла.
Мириам не увидела этого движения, только почувствовала сильный толчок в плечо, бросивший ее на землю. Би использовала это движение, чтобы оттолкнуться и прыгнуть. Хлопнул плащ, в унисон ему раздался короткий звон лопнувшей струны. Видимо, такой звук издал костюм Би, экзоскелет, швырнувший ее в воздух над головами горожан. Дуга, влекущая блестящий предмет, сошлась с воительницей, словно была предназначена именно для этого, и Би ударила по нему ногой.
На какую-то долю мгновения они словно застыли в воздухе, на высоте трех метров – Би в развевающемся плаще и маленький металлический шар. С такого расстояния Мириам даже умудрилась рассмотреть частые ровные рубцы, покрывающие его поверхность. Затем время снова ускорилось. Жесткая мостовая ударила девушку в бок и по локтю.
Шар полетел обратно, в тот переулок, откуда его бросил маленький человек, и там взорвался.
V
Взрыв прозвучал как удар грома во время весенней грозы, заставив всю улицу отозваться жалобным звоном разбитых стекол и больно ударив по ушам. Крики горожан, зазвучавшие следом, показались Мириам приглушенными, словно пробивающимися через толщу земли. Зеваки, собравшиеся вокруг проповедника, бросились в разные стороны. Би мягко приземлилась рядом с Мириам и обернулась, видимо проверяя, все ли с ней в порядке. Ее глаза с невероятно расширенными зрачками смотрели сквозь девушку, словно обозревая всю улицу сразу. Судя по всему, увиденное удовлетворило Би. Не обращая никакого внимания на гвардейцев, кричащих ей что-то, она чуть пригнулась, выдернула из кобуры игольник и внезапно сорвалась с места с нечеловеческой скоростью, словно байк, оставив их смотреть ей вслед с разинутыми ртами.
Она бежала к переулку, в котором исчез маленький человек. Мириам тяжело оттолкнулась от земли разбитым локтем и кинулась вслед за ней, не дожидаясь, пока гвардейцы придут в себя.
Би исчезла из виду почти сразу, после первого же поворота, когда и без того узкая улочка сжалась еще больше, превращаясь в кишку из желтого кирпича. Сквозь заросли винограда на балконах почти не проникал свет. Зацепив стену плечом, оттолкнувшись от нее и чуть не упав, Мириам вылетела на другую улицу, пошире, снова споткнулась, поймала краем глаза движение под низкой аркой и бросилась туда. Улица расходилась надвое, пыльный след, застывший в воздухе, неопровержимо указывал направо. По сторонам мелькнули маленькие окошки с желтыми стеклами, арки, ведущие на соседние улицы, металлические колонны, сплошь увитые сухим виноградом, и изумленные лица горожан. Почувствовав, как мало воздуха осталось в груди, Мириам побежала еще быстрее.
Ее хватило на пару кварталов, потом легкие окончательно заполнились жидким огнем, заставившим девушку перейти на шаг. Би впереди все так же не было видно, поэтому она просто пошла вперед, тяжело дыша и руководствуясь едва видимыми следами – царапинами на стенах, выбоинами на мостовой и сорванными виноградными лозами. Улицы в этой части города превращались в настоящий лабиринт, в сплетение узеньких коридоров, пропускающих сверху тонкие лучи света, обильно перемешанного с пылью и запахами города. В какой-то момент Мириам поняла, что окончательно заблудилась, а следы, по которым она идет, могут существовать исключительно в ее воображении. Девушка остановилась и тут же закашлялась. В груди сжался тугой проволочный клубок, стены переулка словно сдвигались с каждым вдохом, но нужно было идти дальше. Какое-то смутное ощущение продолжало подсказывать ей, что Би недавно была здесь, как если бы сами окружающие дома запомнили ее движение, нечто стремительное, целеустремленное, металлическое.
След заканчивался в тупике, миниатюрной забегаловке, укрытой полотняным навесом, с низким длинным столом и скамьей перед ним, за которыми, в нише стены, исходила паром небольшая полевая кухня. Было непривычно тихо, словно это место находилось не в центре Хокса. Би стояла недалеко от стола, по разные стороны которого сидели два человека. Один ел суп, а второй, видимо хозяин заведения, сосредоточенно читал электронную книгу.
Мириам подошла к столу, присела на краешек скамьи и снова закашлялась.
Человек, устроившийся там же, которого она приняла было за старуху из-за длинных и совершенно седых волос, отложил ложку и сказал, как-то странно выговаривая слова:
– Конечно, он пробежал здесь. Его трудно не заметить, впрочем, как и тебя.
Он повернулся, сел верхом на скамью, и Мириам с трудом подавила в себе желание вскочить. Половина его лица с бледной, словно у Би, кожей, прежде скрытая от нее, выглядела как разбитое металлическое зеркало. Куски металла покрывали ее в беспорядке, разделялись на сложную сеть трещин, словно кто-то разбил щиток шлема, да так и оставил, намертво приварив обломки к плоти.
– Куда он побежал? – резко спросила Би.
– Вниз. Малыш всегда возвращается в этот город внутри города, который стражи называют Ямой, – странность говора незнакомца стала еще более явной.
Чем дольше Мириам вглядывалась в его лицо, тем знакомее оно ей казалось. Она уже видела этого человека, только никак не могла припомнить, когда и где.
– Давно?
– Достаточно, чтобы ты не смогла догнать его. Он долго изучал эти места и готовился драться здесь. Умно!.. Он умеет строить планы, в этом ему не откажешь.
– Ты его знаешь?
– Что? Я видел всего лишь испуганного человечка с печатью паука и путаницей замыслов. Знаю ли я его? Нет. – Незнакомец придвинулся ближе, заставив Мириам вздрогнуть. – А теперь ты спросишь меня, кто я. Верно?
Рука Би упала на кобуру.
– Нет, я спрошу о печати паука, это важнее.
– Внешность обманчива. – Беловолосый чуть заметно улыбнулся, глядя прямо на Мириам. – Но его печать предельно конкретна.
– Он рейдер?
– Причем не из последних, хорошо знает этот город.
– И он здесь не один?
– Наверняка. – Незнакомец все так же пристально рассматривал Мириам. – Но если ты не хочешь спрашивать, то это сделаю я. Кто вы? Нет, даже ты, Ребекка Ли?.. Что скрыто в тебе? Я вижу то, что дремлет в твоей подруге, но ты!.. Он правильно боялся, этот умный убийца. С каждым твоим вопросом, с любым моим словом… Скажи мне, Ребекка Ли, как в одном человеке может быть столько пламени?
– Еще один пострадавший в пустыне, – задумчиво проговорила Би, и седой мужчина рассмеялся.
– К тебе это относится в большей степени, не так ли, Ребекка? Не твой ли след тянется от самого Эрга?
– Откуда ты меня знаешь?
– Если было бы так, то разве я задавал бы тебе вопросы? Я просто смотрю на тебя так же, как другие люди глядят на огонь, или на твою спутницу, как на прекрасный сон. – Беловолосый протянул руку и очень осторожно дотронулся до лба Мириам.
Мир вокруг потемнел.
Переулок перевернулся. Мириам взглянула на мгновенно почерневшее небо так, словно оказалась в глубоком колодце. Цвета смешались, среди темных облачных лоскутов светлой полосой проступила рука Би с оружием.
– Что ты с ней сделал?!
– Похоже, я случайно разбудил ее. Не бойся, это не повредит девушке.
– Отойди от нее!
– Хорошо. – Седой мужчина встал.
Мириам ухватилась за край скамьи и села. Краски понемногу возвращались, их становилось все больше, как если бы вместо солнца в переулке одна за другой зажигались цветные лампы.
– Дальше!
Беловолосый человек медленно поднял руки.
– Не нужно мне угрожать. Я ничего плохого ей не сделал.
– Не стоит мне советовать!
– Ладно, пускай так и будет. – Он протянул к ней пустые ладони, словно защищаясь – Спи, Ребекка Ли.
Мириам, смотревшая на все это снизу, почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. Лицо Би расслабилось, словно повинуясь команде, затем ее губы сложились в знакомую страшную улыбку.
Очередь из игольника ударила туда, где стоял незнакомец, опоздав совсем немного. Тот перепрыгнул через стол и кинулся в дверь, ведущую в глубину дома.
Вторая очередь ударила ему вслед, в щепки раскрошила притолоку, но, видимо, не задела его.
Би запрыгнула на стол, чтобы бежать за ним, и обернулась. Мириам замерла и смотрела, как она возвращалась, шагала по столу к ней и присела напротив, на скамье.
Незнакомая Би снова улыбнулась, дотронулась до щеки Мириам и спросила:
– С тобой все нормально?
Голос воительницы был тем же, но интонации – совершенно чужими.
– Уже да, – сказала Мириам.
– Он тебя не обидел?
– Кто?
– Тот, который убежал?
– Кажется, нет.
– Хорошо. – Лицо женщины расслабилось, и улыбка ушла.
Би опустила глаза и посмотрела на игольник, зажатый в руке.
– Что тут?.. – Она обернулась, рассматривая выбоины от игл на стене и хозяина заведения, все так же невозмутимо читающего свою книгу. – Опять! А где?..
– Он убежал, – сказала Мириам, забираясь обратно на скамью.
– И он тоже!
– Что вам принести, девочки? – Хозяин заведения наконец оторвался от электронной книжки и дружелюбно усмехнулся Мириам.
Он действительно выглядел намного старше ее, седые бакенбарды лежали на его щеках, словно наледь на окнах кара.
– Воды, наверное. – Мириам шмыгнула носом.
Чернота вокруг растворилась, оставив после себя совершенно незнакомый мир, как если бы переулок, в который они всего несколько минут назад вошли, вымыл весенний дождь, убрал грязь и обнажил краски, не видимые до сих пор. Проступили детали – красноватый кирпич стен, мутные стекла в маленьких окнах высоко над землей, желтые побеги винограда на металлических столбах навеса, грязные пятна на полотне, натянутом над столом, – живущие своей жизнью, играющие десятками новых оттенков. Вглядываясь в исцарапанную деревянную столешницу, теперь представляющую собой совершенно захватывающее зрелище, Мириам не сразу поняла, что в переулке появился еще кто-то.
Она вздрогнула, услышав незнакомый низкий голос:
– Вот вы где. Ничего не хотите мне рассказать?
– Как раз собирались, – ответила Би, и Мириам обернулась.
Она без труда узнала это лицо с расплющенным носом, словно изуродованное множеством ударов. Шериф Хокса, встреченный ими прошлой ночью на площади, стоял всего в десятке шагов от них, одетый в простой черный бронежилет и плащ. Это было странно. Мириам не слышала, как он подошел. Шериф будто появился там прямо из воздуха. Озадаченная девушка успела рассмотреть тени двух здоровенных гвардейцев у него за спиной, у входа в переулок. Потом темнота снова обрушилась на нее, совсем неожиданно, без предупреждения, как огромный пустынный ястреб из Эрга, подкарауливший неосторожного путника.
VI
Ей снилось, что ее несут на руках.
Она прекрасно осознавала, что это всего лишь видение, но просыпаться не хотела, тем более что нес ее Никки. Она не видела его лица в темноте, но чувствовала присутствие, дыхание где-то рядом. Тогда Мириам попыталась заговорить с ним, но слова, как это часто бывает во сне, не прозвучали, а остались мыслями.
– С ней точно все в порядке? – спросил знакомый низкий голос, прозвучавший совсем рядом.
– Похоже на обморок. Дыхание восстановилось, сердце тоже бьется нормально.
Это говорила Би, и Мириам поняла, что уже не спит. Девушка хотела было сказать, что у нее нет никакого обморока, мол, она отлично себя чувствует, но почему-то промолчала. Ей было очень приятно лежать так, на чем-то мягком, и чувствовать, что Никки рядом, частичка сна, оставшаяся с ней.
– Тогда поговорим?
– Да.
– Вот и хорошо. На него не смотри, это наш офицер, он не из болтливых. Хочешь чаю?
– Да.
Металл звякнул о стекло, и этот звук заставил Мириам прислушаться. Откуда-то со стороны доносились голоса. Кто-то говорил на высоких тонах или кричал, пусть приглушенно, но совсем недалеко, видимо за стеной.
– Это карта города?
– А как же. Только тебе вроде как нельзя на нее смотреть.
– Она не соответствует действительности. Форма верхнего города отличается, орудийные башни расположены иначе, а бреши в стенах и вообще!.. Она специально тут висит, для посторонних, да?
Снова звякнуло стекло.
– Саймон верно говорил, что шутить с тобой не стоит. Уже семь лет его знаю, а все не могу привыкнуть к тому, что вы, праймы, чертовски быстро соображаете.
Мириам приоткрыла один глаз. Она лежала на кушетке у стены, а чуть правее за широким деревянным столом сидела Би. Напротив нее расположился шериф, разливающий чай из стеклянного чайника по металлическим стаканам. Кроме них, в большом помещении, заставленном шкафами и стойками для оружия, никого не было видно, но ощущение присутствия Никки, оставшееся со сна, не прошло, а, наоборот, стало еще сильнее.
– Так что там на площади случилось, расскажешь?
– У вас свидетелей человек десять.
– Чушь плетут. Даже мои парни ничего понять не успели. Но громыхнуло здорово, на другом холме слышно было.
– Осколочная граната.
– Кто бросил?
– Он ушел. Свидетель заметил татуировку Пауков.
– Паук? У нас?
– Да, в нижнем городе. Меня уже не удивляет наличие у них не только экспансивных боеприпасов, но и гранат. Интересно, какое еще оружие у них есть?
– Об этом мы скоро проведаем. – Шериф пододвинул Би стакан с чаем. – Только как бы нам всем такое знание боком не вышло.
Би молча взяла стакан и услышала:
– Ладно, про Паука мои ребята поспрашивают, хотя надежды мало. Яма – место еще то. Если он там закопался, то его так просто не выковыряешь.
– А этот тип ясно показал, что и не будет там сидеть. Я думаю, он там не один.
– Это верно. Гады по одному не ползают. – Шериф выдвинул ящик стола и извлек из него жестяную коробку. – Тебе как, сахару положить?
– Да.
– Сколько?
– Много. – Би подула на чай, а Мириам закрыла глаза и сжала левую руку в кулак, пытаясь понять, все ли с ней в порядке.
Ничего не болело, пальцы слушались. Она слегка повернула голову и согнула колени. Саднил разбитый локоть, но в остальном девушка чувствовала себя так, будто проснулась утром, проспав не менее десяти часов. Ей даже хотелось умыться. Она помнила, как при ней люди падали в обморок от жары или голода. Но с Мириам никогда ничего подобного не происходило, и сейчас, похоже, дело было совсем в другом.
– Саймон сказал, что ты вроде как с нами остаешься, – снова раздался голос шерифа.
– Да. Он попросил помочь, пока его нет.
– Это барон прав. Проблем в городе выше крыши, а сейчас в особенности. Надо стены чинить, приводить в порядок пушки и укрепленные точки. Некоторые этим пользуются и совсем на голову залезают.
– Интересно. Кто же именно?
– Да вот ты за «Ягодкой» в переулке Молотов разделала, двоих чуть не насмерть. Потом с утра они к тебе ходили прощения просить. Так?
– Так.
– Молоты эти у меня как кость в горле. Через одного – ублюдки, по которым петля плачет, либо же им светит лет по десять исправительных работ. А ты шестерых из них раскатала, даже ствол не достав. Знаю, как все было. Я потом одного из них в больнице прижал, он не помнил толком ничего, но поговорить хотел очень. Так я к чему это – у меня костей таких, вроде Молотов, в глотке с десяток наберется.
– Не сомневаюсь.
– Только ты смотри, я не прошу их всех посреди ночи на лоскуты резать. Речь о чем идет: вдруг с ними проблемы возникнут, то мы вместе их решить можем.
Для города куда лучше будет, если виновные, скажем, в нападении загремят не по-тихому в больничку или в ров под стеной, а по всем законам на веревочке повиснут. Показательно, как Саймон говорит. Чтобы страх и уважение внушить тем, до кого иначе никак не доходит. Наемники, они в городах появляются только по большим праздникам или с крутыми проблемами. По праздникам, потому что напиться могут и деньги потратить, а с проблемами – потому что заработать ищут. Так вот, дочка, сейчас они не пить сюда приехали.
– Заметно.
– Нашивки у них ты тоже наверняка видела, глазастая. Уже с месяц они здесь, вместе с беженцами, три самые здоровые банды, что я вообще в жизни видел. А я много на что глядел, ты уж поверь. Молоты эти, с которыми ты вроде как знакома, да и Шипы тоже – редкие ублюдки. Яму под себя подмяли сразу, как приехали, тамошним житья не дают. Есть еще Вороны. У них банда поменьше, и они пока в городе особняком держатся, не знают, видать, под кого лечь.
– Яма – это нижний город?
– Да. Если на Хокс сбоку глянуть, то он на двух холмах, вроде как на… э-э-э, ягодицах, к примеру. А вот Яма – она прямо посередке получается, между…
– Можно не уточнять.
Мириам зевнула, открыла глаза и перевернулась на бок, стараясь не опираться на разбитый локоть. Би отставила стакан с чаем и пересела к ней на кушетку:
– Что-нибудь болит?
– Нет. – Мириам несколько раз моргнула, обнаружила в изголовье свой плащ и села. – Все нормально, я вроде как выспалась даже.
– Посмотри на свет.
Би встала, отодвинула заслонку на окне, рассеивающую солнечный свет, проникающий снаружи.
Луч, упавший на стол, мгновенно осветил полутемный кабинет шерифа, заиграл на металлических деталях шкафов и стекле чайника. Солнечные зайчики разлетелись по затененным углам, превратили тень в мешанину пятен разных оттенков, высветили массивные железные ящики у дальней стены, до сих пор не замеченные Мириам, и еще один стол, поближе. За ним сидел черноволосый гвардеец. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы сердце Мириам забилось быстрее, а ощущение присутствия Никки из сна усилилось невообразимо, почти до прикосновения, как если бы она стояла с ним рядом и чувствовала его дыхание на своей коже.
– На свет.
Мириам послушно перевела взгляд на окно.
Ей даже не пришлось зажмуриваться. Солнечный свет, пусть и яркий, содержал в себе цвета, разделялся на множество нитей или потоков, в которых играли пылинки, как будто прямо в окне повис прозрачный ярмарочный калейдоскоп.
– Реакция нормальная, зрачки двигаются, сотрясения нет, насколько я могу судить. – Би щелкнула заслонкой, и представление прервалось, заставив Мириам вздрогнуть от неожиданности. – Но я не врач.
– Да она и не выглядит больной, – сказал шериф. – Нормальная здоровая девчонка. Чаю хочешь?
– Нет, я лучше воды.
– Она там, в кувшине. Сейчас…
– Я сама могу сходить. – Би хотела было что-то возразить, но Мириам опередила ее, вскочив с кушетки.
Она всегда делала так после сна, чтобы избежать долгого пробуждения. Ощущения действительно были такими, словно девушка не падала в обморок, просто спала некоторое время, а теперь очнулась, свежая и полная сил. Кувшин, больше похожий на металлический баллон, стоял прямо за столом, под шкафом с бумажными папками, и Мириам пришлось взяться за него обеими руками, чтобы поднять и наклонить над стаканом, подставленным шерифом.
– Точно не больная, – констатировал тот. – Так кувшином ворочать. На чем мы остановились-то?
– На Яме, где прячутся Пауки.
– Да не столько Пауки, сколько бедняки. Солнце туда почти не достает, нехороший район даже в нормальное время. А сейчас и вообще каждый день по три-четыре трупа в канавах да в притонах. Мои ребята туда ходят не иначе как по трое, в броне и при стволах. Шипы заявились и по первому времени даже помогли нам: тамошних бандитов прижали, кого-то даже с концами, но так тихо, что только слухи поползли, хотя и совсем нехорошие. Потом они и сами начали на местных давить, кредиты из них выбивать, да и не только там, кое-где в верхние районы захаживали. С Молотами у них конфликтов серьезных не было, хоть и смотрят они друг на друга как две собаки, грызущие одну кость.
– Картель их не купил?
– Хороший вопрос. Может, и хотел, да только я об этом не слышал. Шипы – они малость того, отбитые на голову, не знаю, что у них вообще на уме. Те же рейдеры, только всмятку, особенно главарь их, Рэдом зовут. Я специально проверял, нет ли татуировок, да не нашлись. Но Молотов Картелю с головой достаточно, он их у себя по всем точкам расставил вместо гвардии. Ему так надежнее, видите ли. Прикармливает, видать, но только ему кишка тонка воевать, да и Молоты не те ребята, на которых легко опереться. Ведь у наемника первая задача какая? Заработать! Вот они и пытаются денег выжать, кто откуда может.
Мириам залпом выпила первый стакан, налила себе еще один и отошла от стола шерифа, оглядывая помещение и чувствуя на себе изучающий взгляд Би. В нем светилось беспокойство, причем цветное, как во сне. Теперь Мириам ясно видела это. Сюда девушку принесла именно Би, это совершенно ясно, а не Никки, который сидел сейчас всего в паре шагов, уткнувшись в планшет за дальним столом, и изо всех сил делал вид, что пишет.
Наверное, она могла бы и не узнать его. В бронежилете гвардейца и наплечнике он казался гораздо шире и намного старше, чем раньше. Только копна волос осталась почти такой же, кажется, даже стала еще чернее, хотя это вряд ли возможно. Она подошла к его столу, присела на край, поставила стакан рядом и прислушалась к его дыханию. Замрет ли оно так же, как у нее?
Замерло. Узнал, но по-прежнему продолжал писать, так и не подняв головы.
– А что они будут делать через три дня, когда Рука подойдет?
– У них и спроси. Я-то почем знаю? Саймон считает, что можно заставить наемников драться, а я думаю, что ему придется свои автопушки на башнях для них поберечь, чтобы они все сразу не сбежали.
– Саймон сам управляет пушками?
– А ты вроде не знаешь? На него тут все завязано – пушки, пулеметы, минометы. Ему же удобнее всех, он с джета своего далеко видит.
Мириам, уже совершенно упустившая нить разговора Би с шерифом, смотрела на пальцы Никки, все такие же красивые, умные, на его запястья, шею и видимую ей щеку, медленно покрывающуюся румянцем. Теперь у Никки тоже был цвет, незнакомый, такой, какого она и представить себе раньше не могла. Мириам растерянно подняла голову и наткнулась на взгляд шерифа, насмешливый, но добрый, с жалостью, прячущейся где-то на серо-стальной глубине.
Только тогда она поняла, что значит этот новый цвет, от которого так сильно напрягаются плечи Никки и сжимаются его челюсти. Парню было мучительно стыдно. Стыдно оттого, что она рядом.
– Я, наверное, пройдусь, – сказала она куда-то в промежуток между Би и шерифом, чувствуя, как дрожат губы. – А то что-то здесь жарко.
Девушка пошла к двери, чтобы выйти прежде, чем Би окликнет ее. Она успела. Голос Би застиг ее уже снаружи, на лестнице, спускающейся в широченный коридор.
Мириам не разобрала слов, потому что расплакалась.
VII
В коридоре пахло как в конюшне, но Мириам не обратила на это ни малейшего внимания. Она просто уселась на ступеньку в нише, образованной выступом стены и скрывающей ее от тех, кто так громко кричал ниже, в коридоре, и плакала бесшумно, как доводилось ей всю жизнь, чтобы никто не видел и не слышал.
Отношение Никки не стало для нее неожиданностью. Странным казалось скорее то, как легко прочла она его чувства и как больно сделала этим себе. Ей нужно было забыть его давным-давно, сразу после ярмарки, так же, как он наверняка выбросил из памяти ее.
Она не раз уговаривала себя сделать это, но не смогла. Какая-то часть Мириам, тосковавшая по нему, поступила как предательница, как тот рейдер, который открыл бандам неприступные ворота Чикаго, и позволила воспоминаниям взять верх.
Девушка сжала челюсти и что было силы ущипнула себя за руку. Обычно боль помогала. Так вышло и сейчас.
– Не время реветь, – прошептала Мириам сама себе и вытерла слезы рукавом. – Завтра, может, умирать придется.
Она встала, опираясь о стену. Обморок не оставил никаких последствий кроме тех, которые коснулись зрения, но сейчас Мириам уже не была так уверена в том, что цвета изменились. Возможно, такое случалось с ней и раньше, а она просто не обращала на это внимания. Коридор, край которого был виден с лестницы, казался вполне обычным, не считая решетки, которой была забрана часть стены. Откуда-то снизу все еще доносились крики, однако при мысли о возвращении в кабинет шерифа Мириам замутило. Об этом не могло быть и речи. Снова вытерев слезы и поправив волосы, она решительно вышла из ниши и сбежала вниз по лестнице.
Источник шума действительно оказался совсем рядом. В самом начале коридора с зарешеченными стенами, тянущегося очень далеко, видимо вдоль всего здания, располагалась стойка с ручными и ножными кандалами, которые удерживали там трех человек в потрепанной полотняной одежде жителей пустыни. На столе перед ними, окруженном несколькими гвардейцами, возвышалась неопрятная куча тряпья.
– Чье это? – кричал здоровенный гвардеец, протянув в сторону заключенных кривое лезвие какого-то отвратительного грязно-коричневого цвета.
– Не скажете, так будет общее, – добавил другой гвардеец.
Заключенный, прикованный посредине, потряс головой. То, что Мириам приняла за грязь у него на лице, оказалось свежими кровоподтеками.
– Либо одного повесят, либо всех, – сказал все тот же солдат.
Третий, очень толстый, сидящий на единственном стуле, молча оперся локтями о стол и положил подбородок на переплетенные пальцы.
Мириам оглядела коридор. Он тянулся очень далеко, по нему прохаживалось не менее десятка гвардейцев. Кроме того, в отдалении, на длинных скамьях, сидели еще люди, закованные в ручные кандалы. Кого-то тащили в камеру, кто-то кричал, и тут пахло совсем не конюшней, а человеком. Большим количеством людей, которые долго живут в одном месте.
– Это что, тюрьма? – спросила Мириам у ближайшего гвардейца, не такого большого, как остальные.
Тот вздрогнул и обернулся, а девушка шмыгнула носом.
– Нет, миз, – ответил гвардеец, удивленно глядя на нее. – Тюрьма ниже будет, в Яме, а это магистрат. Судебная часть здесь.
Толстый гвардеец, сидящий у стола, обернулся и неожиданно резво вскочил, забрасывая за спину тяжелый квадратный игольник.
– Да кого я вижу! Спящая красавица проснулась! – Толстяк подмигнул ей, и только тогда Мириам узнала его.
Разговорчивый сержант с блокпоста у въезда в долину.
– Добрый день, – сказала она, совершенно не зная, как себя держать, и протянула ему руку.
Тот отпрянул:
– Эй, нет, я тебя знаю. Сначала в нос дашь, а потом ствол отберешь!
Солдаты, окружавшие стол, взорвались хохотом.
– Что, думала, мы не слышали? И вообще тебе, считай, повезло, что младший Картель не побежал сюда жаловаться. Пришлось бы нам заявиться к Марте и арестовать маленькую миз за большую драку.
Хохот стал еще громче, и Мириам покраснела.
– А у нас тут опять разбой. Раньше такого не было, чтобы по три-четыре случая каждый день. Беженцы, сами бедные, жрать нечего, так еще и другим глотки режут. – Сержант сплюнул прямо на пол. – Ладно, в яму их, пусть посидят до ночи на воде, может, надумают что.
– Их повесят? – спросила Мириам.
– Одного точно повесят за убийство. А остальных – на работы, сейчас рук везде не хватает.
– Работы?
– Ну да, стены сами себя чинить не станут, еще рвы углублять надо, а эти, даром что худые, лопаты держать могут. Пошли со мной, покажу кое-что.
Зазвенели кандалы, беженцев отстегивали от стены по одному и тащили к лестнице, рядом с которой обнаружился спуск в подвал, закрытый широченным металлическим люком. Немного растерявшись, Мириам пошла вдоль клеток, едва поспевая за сержантом. Для своей комплекции тот двигался очень быстро. Ей раньше приходилось слышать про тюрьмы, но выглядело это еще хуже, чем она представляла. В каждой камере помещалось не меньше пяти или шести человек, спавших, игравших в карты или просто сидевших неподвижно. Большинство старалось не смотреть в ее с сержантом сторону. Когда один из заключенных при их приближении подошел к решетке, толстяк резко и очень сильно ударил по ней рукоятью игольника, заставив Мириам вздрогнуть, а его – отскочить подальше.
– Местная знаменитость, – сказал сержант, когда они, пройдя коридор более чем наполовину, приблизились к ряду решетчатых камер, еще более узких, чем остальные, и, видимо, рассчитанных на одного человека. – Не поверишь, за ночь чуть охрану не уговорил, чтобы его отпустили. Пришлось сменить раньше времени. Вставили бы кляп, да в камеру лишний раз заходить не хочется, даже втроем.
Мириам еще издалека заметила знакомого человека, одиноко сидящего на скамье за решеткой, но сперва не поверила своим глазам.
– Монах? – спросила она удивленно.
Кейн приподнял шляпу, закрывающую его глаза, и улыбнулся знакомой открытой улыбкой, которую не портил даже огромный фиолетовый синяк, расплывающийся вокруг его левого глаза.
– Знакомая морда, да?
– За что его? – спросила Мириам. – Он же просто монах.
– Да какое там просто, – сказал сержант, с некоторым опасением глядя на Кейна, встающего со скамьи. – У него язык с хайвей длиной.
– За это его и посадили в клетку? – Мириам обернулась к сержанту. – А что он такого сказал?
– Да уж, наговорил он нам… хороших вещей. А до того этот святой человек «Белую кошку» на уши поставил.
– Какую кошку?
– Бордель разгромил, что в верхнем городе, отметелил охранничков, аж шесть или семь человек. Они даже гвардию позвали. Причем трезвый был, сдался сразу, как нас увидел, но ущерб нанес серьезный, хорошо, что не убил никого. Теперь исправительные работы ему светят, на полгода как минимум. Я вот подумал: раз он с вами ехал, то, может, и не стоит его сразу на работы? Там и настоящих висельников хватает.
– А сколько он вам должен?
– Мне? Он борделю должен, то бишь Картелю, его хозяину. Кредитов двадцать.
– Пятнадцать, если быть точным, – сказал Кейн, и сержант обреченно кивнул.
– Вот, сама видишь, язык без костей.
– Ты и правда устроил драку? – спросила Мириам у Кейна.
– Нет, начал не я, но это здесь важным не посчитали.
– А это тебя… охранники?
– Глаз? Нет, гвардейцы, уже после того как я отдал дубинку и сдался. Да я на них не в обиде – они были испуганы.
– Да забрала бы ты его уже. – Замок на решетке звякнул, и сержант рывком распахнул дверь. – А то, честное слово, прибью его сам либо… Если бы он нас последними словами крыл, так нет ведь, такое говорит, что последней мразью себя чувствуешь, и так со вчерашнего вечера. За десять кредитов забирай, если сейчас нет. Потом сам к Марте схожу, но только уведи его подальше.
– Я лучше сейчас, – сказала Мириам, развязывая кошелек на поясе. – А где его винтовка и все вещи?
– Винтовка? – удивился сержант.
– Они наверху, в оружейном шкафчике, – спокойно сказал Кейн. – Я слышал, как ваши люди их делили.
– Что значит слышал? Показалось, наверное.
– Отдайте винтовку, – решительно сказала Мириам, копируя тон Би. – А то десять кредитов все-таки!..
– Десять за него, но вообще-то…
– Что-то не так, Кив? – Голос шерифа подействовал на сержанта как-то странно, заставив его словно увянуть и уменьшиться в размерах. – Девочка решила забрать монаха?
– Да вот…
– Если он ей нужен, пусть забирает. Отдай его вещи.
– Да. – Сержант подобрался. – Сейчас отдам.
Би, подошедшая следом за шерифом, протянула Мириам ее плащ и хотела было что-то сказать, но бросила косой взгляд на шерифа и промолчала.
Когда двадцать минут спустя они вышли из магистрата, оказавшегося тем самым широким зданием, похожим на кар, солнце уже стояло высоко. Пыль, поднятая прохожими, затянула улицу белой жаркой пеленой, сквозь которую в отдалении ярким вертикальным бликом проступал металлический шпиль церкви.
– Спасибо, – сказал Кейн, сосредоточенно подгоняющий застежки бронежилета.
– Пожалуйста, – ответила Мириам.
– Что думаешь сейчас делать? – спросила Би.
– Мне нужно закончить то дело, за которым я сюда приехал.
– Разнести бордель до конца?
– Это получилось случайно. Другое дело.
– Хорошо. Мы остановились в «Индюке».
– Это я уже знаю. Стражники обсуждали вас всю ночь.
– И что они говорили?
– Ты не захочешь это слушать. – Кейн забросил винтовку за спину. – Но я постараюсь прийти в «Индюк», как только разберусь со своей проблемой.
Он слегка поклонился Би, затем Мириам и сбежал вниз по ступенькам.
– А ты? – спросила Би. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу, – ответила Мириам. – Мне очень стыдно.
– За что?
– За то, что я такая дура! Мне нужно было забыть его давным-давно, но я все еще продолжала думать, что, может быть, если приеду и встречу его, то все опять будет как раньше, представляешь? Все еще продолжала мечтать как маленькая девочка. – Мириам вытерла слезы и обнаружила, что Би смотрит на нее с явным недоумением.
– Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Ты потеряла сознание посреди улицы, причем во второй раз – очень надолго.
– А, это ерунда, я чувствую себя просто отлично. Я о том, что не могла оставаться с вами в той комнате, потому что…
– Из-за шерифа?
– Нет! – испугалась Мириам. – Из-за Никки.
– Гвардейца за столом?
– Да, он… Ну, помнишь, я рассказывала тебе про свою татуировку, как я сделала ее для…
– Но мне не показалось, что он тебя знает…
– Да! – Слезы буквально брызнули из глаз Мириам. – Это хуже всего! Он мог сказать, что все кончено, мол, женат, не может, но даже не набрался храбрости, чтобы поднять на меня глаза! Он… Я такая дура!
Мириам разрыдалась, и Би, помедлив, неловко обняла ее, отчего та заплакала еще громче. Так они и стояли некоторое время. Слезы девушки текли по черной рубчатой броне, многочисленные прохожие отворачивались, стараясь не смотреть в их сторону, а где-то в жаркой пыльной глубине улицы тяжело звонил колокол, оповещая о наступлении полудня.