Интермедия VI
Тако не считал себя сумасшедшим.
Более того, он расценивал себя как разумного, рассудительного и смелого бойца, которому ничего не стоило бы возглавить восьмерку или даже двадцатку тигров. Тако и во сне никогда не признался бы себе, что боится чего-то на дороге, но ехать ночью по незнакомому хайвею было сущим безумием.
Он сидел на броне передового кара, вцепившись в крепко приваренные скобы, и холодный ветер пронизывал его до костей. Кожаная броня, неплохо державшая удар ножа или тупого копья, совсем не спасала от холода, и рукоять игольника, обмотанная пластиковой лентой, почти примерзла к ладони. Тако был голоден, а еще испытывал страх, хотя и совершенно не понимал, почему это так.
Все началось с того, что они подобрали этого человека. По крайней мере, он четко помнил его фигуру – узкую, высокую, в сером пыльном плаще. Парни отделились от основной двадцатки, чтобы проехать десяток километров на восток по хайвею, и там наткнулись на него.
Наверное, Тако увидел незнакомца первым. Он всегда отличался хорошим зрением, к тому же снаружи было гораздо дальше видно. Тигр пытался вспомнить этот момент, но все смешивалось, крохотная черточка человека, стоящего рядом с дорогой, мгновенно вырастала, и Тако видел его лицо, в которое ему совсем не хотелось смотреть.
Человек был изуродован. Куски металла покрывали его правую щеку и висок, спускаясь до подбородка и оставляя нетронутыми глаза. Выглядело это так, будто на него лили расплавленное железо, которое потом загустело. Но почему-то Тако, который видел, как людей пытают тепловым резаком, боялся на него взглянуть.
Незнакомец взобрался на его машину и сел на броню, взявшись за поручень, как настоящий тигр. Сейчас он, кажется, все так же сидел рядом, но мысли Тако путались, и он иногда забывал об этом.
Сломанная Маска – так его звали, хотя Тако не был уверен в этом. Ведь сам незнакомец своего имени не называл. Он вообще не разговаривал, только несколько раз поворачивался в сторону Тако, заставляя того склонять голову и сжиматься, как сухое яблоко.
Сначала ему казалось, что Кода, старший восьмерки, знает, зачем они взяли незнакомца и почему не расстреляли его прямо там, на хайвее, но потом заподозрил, что тот, так же, как и сам Тако, захвачен безумием и просто не может сопротивляться силе, влекущей их кары дальше по темной дороге.
В какое-то мгновение этой бесконечной ночи, когда страх стал совсем невыносимым, он собрал свои мысли в кулак и все-таки повернул голову, но только для того, чтобы встретиться глазами со Сломанной Маской, смотрящим прямо на него. Тако видел, как бьются на ветру длинные белые волосы, поблескивают металлические осколки при свете звезд, но все остальное тонуло во тьме и свисте холодного воздуха.
– Не бойся, – сказал темный провал на месте рта. – Уже совсем недалеко.
– Есть хочется, – невпопад ответил Тако, совсем забывший, что хотел сказать до этого.
– Спи, – ответила темнота, сомкнулась вокруг и оказалась совсем не страшной.
Куда-то пропали холод, броня и остывшая рукоять игольника. Тьма была такой же мягкой и теплой, как та девушка-рабыня, которую он изнасиловал когда-то на ферме, перед тем как убежать в Эрг, к тиграм.
– Спи, – сказал Сломанная Маска. – Его глаза слезились от ветра, плащ почти не защищал от холода, и он ужасно замерз. – Спи, тебе завтра умирать.
I
Мириам снились трупы. Множество тел, разбросанных среди обломков каров и сухих деревьев, в пустынной долине, окруженной горами. Она шла, искала среди них Таню, Рока и Тони, переворачивала, вглядывалась в неразличимые лица, и ее сердце замирало от страха. Ведь они лежат где-то там, и нужно похоронить их, пока не пришла ночь, а с ней – волки. Девушка склонилась над очередным трупом в белой одежде, а тот вдруг вцепился ей в запястья и потянул к себе, блестя мокрыми шариками глаз. Мириам рванулась и поняла, что лежит у костра, под теплым колючим одеялом, мокрая от пота, а Таня пытается ее растолкать. Светало, костер давно погас, над холмами вставала робкая ранняя заря.
– Что случилось? – спросила она Таню.
– Ты стонала во сне, уже во второй раз, потом вскрикнула, и я подумала…
– Да нет, ничего страшного. Просто плохой сон. – Мириам села, оглядываясь. – А Би уже проснулась?
– Не знаю, наверное. А кто такая Вероника?
– Вероника?
– Я отходила за домик, чуть раньше, ночью, и слышала, как Би говорит с какой-то Вероникой. Они спорили о чем-то, и Би, кажется, плакала.
– Я не знаю.
– Может, они говорили по радио?
– Я пойду спрошу. Похоже, нам скоро нужно выезжать.
Она отбросила одеяло и села. Холодный ветер скользнул по ее коже, и Мириам громко чихнула. Песок выстыл за ночь, и теперь ей было страшно даже вспомнить о том, как она принимала душ. К машине Би она почти бежала. Ей было холодно, и страшный сон выветривался из головы, оставляя только неясное неприятное ощущение на самой границе памяти.
Би неподвижно лежала в кресле пилота, и синяя лампа, мерцающая каждые несколько секунд, освещала ее лицо, спокойное, умиротворенное и очень красивое, несмотря на ссадины. Би спала, и Мириам так и не решилась ее окликнуть. Вместо этого она пошла обратно, стараясь ступать как можно тише.
Девушка разбудила детей и отвела их к водосборнику – умываться. Маленькое озерцо не высохло за ночь, и на его песчаных границах остались четкие следы тушканчиков или мышей, приходивших к нему пить воду. Мириам плеснула холодной водой в лицо и почувствовала себя полностью проснувшейся. Таня почти без колебаний последовала ее примеру и умыла Тони, а Рок чуть не упал в водосборник, пытаясь окунуть в него голову. После умывания Мириам пустила по кругу бутылочку с зубным эликсиром и заставила всех прополоскать рот. Заодно она рассказала о том, как это плохо, когда болят зубы, и как это больно, когда их рвут.
Завтракали они холодным мясом и картошкой – Мириам решила, что разогревать их будет слишком долго. В рассветной тишине все звуки казались непривычно громкими, треск костра и стук вилок в жестяных мисках разносились на всю долину.
Би проснулась, когда они почти закончили завтракать, молча подошла, села у костра и глядела, как едят дети.
– Почему меня не разбудили?
– Ты же говорила, что плохо спишь, вот я и не стала. – Мириам протянула ей тарелку с едой.
Би взяла с нее кусок мяса и отдала посуду обратно.
– Мы собирались выехать пораньше.
– Еще даже солнце не взошло. – Мириам забрала пустую тарелку у Рока, который тут же улегся на свое одеяло и закрыл глаза. – Мы готовы ехать.
– Но он, кажется, еще спит.
– Поспит позже, в машине. Таня, поможешь мне почистить посуду?
– Да. – Девочка зевнула. – А почему мы едем так рано?
– Днем очень жарко, – ответила Би. – Ближе к полудню вам будет труднее. Чем быстрее мы доберемся до Хокса, тем лучше.
– Ясно. А кто такая Вероника?
– Кто?
– Вероника.
– Я не знаю. – Би дожевала мясо и встала. – Я буду в машине, собирайтесь быстрее.
– Но ты же с ней говорила, я слышала.
– Когда?
– Ночью.
– Ночью я спала. – Би отвернулась и пошла к машине.
Таня хотела сказать еще что-то, но Мириам положила руку ей на плечо и покачала головой.
Когда они вместе отчищали посуду песком, а Рок таскал одеяла обратно в трейлер, девочка спросила ее шепотом, прижавшись головой:
– Это что, секрет? Почему она не хочет об этом рассказывать?
– А ты умеешь хранить секреты?
– Да, конечно.
– Би говорит во сне.
– Что?
– Бывает, что люди, которым снятся сны, разговаривают в это время. Я слышала такое раньше.
– Прямо так, не просыпаясь?
– Да. Только не говори Би. Она ничего об этом не помнит.
– Так ей снятся кошмары?
– Да, наверное. Но кому они не снятся?
– Мне. Я никогда не помню, что мне снилось.
– Ну вот, говорю же – и она не помнит. – Мириам отложила тарелку и взялась за котелок. – Я думаю, что если она вспомнит, то расскажет нам.
– И если захочет.
– Конечно, если захочет.
II
Собраться удалось на удивление быстро – Таня оказалась отличной помощницей. Они погрузили вещи в трейлер, и Рок улегся там же, поверх кучи одеял, досыпать. Тони взяли в кабину, и Таня усадила его между собой и Мириам, чтобы оказаться ближе к окну. Мириам хотела было надеть джинсы, но потом передумала. Скоро должно было взойти солнце, и их пришлось бы снова снимать.
Би подогнала свой кар прямо под вышку, чтобы набрать воды. Уже выруливая на дорогу, Мириам наблюдала за тем, как она возится у панели управления.
– Наверное, следовало бы ее сломать, – прозвучал в переговорнике голос Би.
– Сломать? Зачем?
– Здесь пройдет Рука. Им нужна вода, и у них ее не будет.
– Но ломать вышку…
– Знаю. Мне тоже ее жаль. Железка не виновата. Я просто вытащу батарею и все.
Кар Би нагнал их за считанные секунды и тут же вырвался вперед. Мириам вспомнила карту. Дорога петляла среди холмов еще километров двадцать, а затем вливалась в торговый хайвей. Не самый широкий, но удобный, он вел прямо к Хоксу, по нему ездили торговцы из Атланты и Детройта, караваны. Сейчас на нем должно быть полно беженцев.
Холмы они преодолели быстро, сцепка грузовика Мириам отчаянно скрипела, видимо доживая последние километры. У въезда на хайвей Би ненадолго остановилась, обозревая дорогу. Солнце вставало далеко позади, среди холмов, которые они покинули, и трасса лежала белой полосой, упираясь в горизонт с обеих сторон.
Когда они повернули к Хоксу, Би переключила свое радио, и в переговорнике Мириам, до сих пор торчащем в гнезде рядом со штурвалом, раздалась музыка. Передача была негромкой, видимо из Атланты, и часто прерывалась помехами. Звучала какая-то старинная мелодия, пел мужской голос. Часть слов была знакома, но смысл их, наверное, изменился за долгие годы, и Мириам не могла понять, о чем песня. Таня сидела очень тихо. В какой-то момент, когда музыка оборвалась, Мириам взглянула на нее и увидела, что та просто спит, наполовину высунувшись из окна. Тони, напротив, с интересом смотрел на дорогу и что-то грыз. Мириам с первого взгляда не поняла, что именно, но решила не отвлекаться от дороги.
Они ехали долго. Мелодии по радио сменялись. Одни были быстрыми, другие – нет. Иногда музыка прерывалась и на некоторое время кабину наполняло шипение, перемешанное с дыханием Би.
Таня проснулась, когда солнце было уже почти в зените, а Тони мирно посапывал, прислонившись к ее плечу.
– Уже день? – спросила она, моргая со сна.
– Скоро полдень. Выспалась?
– Не знаю. А что это за холмы?
– Холмы?
– Почему они так ровно… стоят?
– Потому что когда-то это были дома. Ближе к Хоксу много старых городов. Здесь жили люди.
Таня больше ничего не спрашивала, глядя в окно. Они ехали мимо развалин, почти утративших свой первоначальный облик. То, что когда-то было зданиями, стало невысокими кучами земли, заросшими сухим кустарником, или превратилось в груды камней, выветрившихся до неузнаваемости.
Музыка в переговорнике прервалась с громким щелчком.
– Впереди люди, – сказала Би. – И машины. Сни жайте скорость, я поеду вперед.
– Это могут быть беженцы? Мы же до сих пор никого из них не встретили.
– Ну, за нами не очень далеко едут две группы, но совсем медленно. Эти, впереди, стоят на месте. Их довольно много.
– Может, это постоялый двор?
– Двор? Прямо тут?
– Здесь их когда-то было много. Может, не все хозяева еще сбежали.
– Или это застава из Хокса. Я поеду и взгляну.
Мириам притормозила, и кар Би вырвался далеко вперед.
– А это могут быть бандиты? – спросила Таня.
– Не знаю, кажется, Би так не считает.
– А ты здесь уже бывала?
– Да, но очень давно. Я сама была чуть старше тебя. Здесь хватало людей – торговцы водой вдоль хайвея, дворы для путешественников, стоянки. Сейчас ничего этого нет – все сбежали в Хокс, все покинуто. Вон, смотри, впереди. Это тоже был постоялый двор.
Строение, которое рассмотрела Мириам, стояло на небольшом возвышении у дороги, и к нему как раз приближался кар Би, издалека похожий на черную точку с пыльным хвостом. Сам дом был большим, двухэтажным, сложенным из бетонных обломков и стальных листов. Перед ним, на въезде, располагались широкие металлические навесы.
– Ничего не бойся, – сказала Мириам, доставая игольник из-под водительского сиденья.
Положить его в кабине было больше некуда, и она зажала оружие между колен.
– Я не боюсь, – сказала Таня неуверенно.
Когда они подъехали ко двору, кар Би уже стоял между навесами, рядом с тремя другими большими машинами. Сама Би со сложенной навахой на плече разговаривала с группой вооруженных людей посреди двора.
– Все хорошо? – шепотом спросила Таня.
– Да. Оставайся в кабине. – Мириам остановила грузовик у въезда, стараясь его не перегородить.
Игольник спрятать было некуда, поэтому она вышла, держа его в руках, но так, чтобы крыло грузовика скрывало его от мужчин с оружием.
Те, впрочем, не обратили на ее появление особого внимания. Их явно больше интересовала Би и ее кар. Мириам они показались типичными фермерами – загорелые лица, грубая и простая одежда, старые ружья, наверняка стреляющие дробью или довоенными патронами.
– Откуда я знаю? – говорил самый старший, седой мужчина среднего роста, стоящий прямо перед Би.
Ствол его ружья смотрел ей прямо в живот, но ее, похоже, это не особо беспокоило.
– Может, дальше, а то и ближе. Мы же не видим их всех. Наше дело простое – накормить, напоить, в дорогу проводить. А народу тут знаешь сколько проехало?
– Так и вам бы тоже пора. Пара дней – они сюда доберутся, и железки эти вам не помогут.
– Ну так пока не добрались, да? Это наш дом, и мы здесь сами хозяева. Тебе-то до нас какое дело?
– Никакого.
– Вот и езжай себе. А мы уж как-нибудь отобьемся.
– Неужели? Тут на хайвее уже много таких, как вы… совсем отбились. Может, дым видели?
– А ты нас не пугай! – встрял в разговор другой мужчина, гораздо моложе, единственный из фермеров, вооруженный игольником. – Ты и сама не очень на беженку похожа, и кар у тебя с виду бандитский.
– Помолчи! – одернул его старший. – Едет, так и пусть себе. Какое нам дело, что у нее за кар. Вон девочка, прямо за тобой приехала. Может, тебе воды или еды не требуется, а ей надо. Езжай себе, нечего людей беспокоить.
Би пожала плечами. Кроме мужчин на площадке перед домом здесь были еще и женщины. Одна из них, с ружьем, стояла в дверях дома, а еще несколько прятались за карами. Мириам заметила даже детей в трейлерах. Потом ее взгляд остановился на женщине в дверях.
– Тетя Клер! – закричала она, выскочив из-за грузовика и размахивая рукой с игольником. – Тетя Клер!
Женщина выступила из тени, опуская ружье:
– Мириам? Чак, это ж Мириам, Фионина дочка! Мириам, девочка!
Мириам кинулась через двор как была, босиком. Мужчины проводили ее удивленными взглядами.
Самый старший, видимо Чак, опустил ружье, покачал головой и пробурчал:
– Ну кто же в такое время один ездит?
– А она не одна, – проговорила Би.
– С тобой? А чего же ты раньше не сказала?
Би снова пожала плечами. Мириам обнимала немолодую женщину с ружьем так, будто та была по меньшей мере ее родной матерью.
– Отбой, – сказал Чак. – Свои. Я эту девчонку совсем малой помню, ее отец у меня занимал, когда свой двор заводил. А Фиона у нас жила с во-от таким животом. Расходитесь, сейчас обед будет. Вот только они дообнимаются.
– Не плачь, дочка, – говорила Клер. – Рассказывай лучше, что там моя сестрица, как муж ее…
III
Перед Мириам стояла тарелка густого картофельного супа, заправленного мясом и луком, но есть она не могла. Игольник девушка положила возле тарелки. Рядом, на широкой скамье, примостились Таня, Рок и Тони, без лишних слов уплетающие обед. Би сидела напротив, на приличном расстоянии от тети Клер, и к своей тарелке даже не прикасалась. Полдень уже прошел, металлические навесы защищали обеденные столы от солнца, но воздух и под ними оставался сухим и горячим.
– Умерли, значит, – сказала Клер.
Известие о смерти сестры она восприняла очень спокойно, как человек, привыкший к плохим вестям.
– Убили. Жалко ее, доброй она была, сестрой хорошей и хозяйкой.
– Да. – Мириам наклонила голову, слезы падали прямо в суп.
– И двор сожгли?
– Да.
– Бедняжка. А детки чьи?
– Ничьи. С нами едут.
– Ничьи, значит. Оно и понятно, время сейчас такое. Кормить их хоть есть чем?
– Есть пока, и до Хокса недалеко.
– В Хоксе теперь туго. Людей много, больше чем в ярмарочную неделю. Туда же с ферм уйма народу побежала, так что теперь там яблоку негде упасть. Того и гляди опять эпидемия начнется или еще чего. В такое время нужно подальше от городов держаться, где воздух почище.
Мириам кивнула. За соседними столами обедали фермерские семьи, пять или шесть мужчин и столько же женщин, а по площадке перед домом, между карами, носились друг за другом дети, не меньше десятка.
– Эти вот ребята тоже в Хокс направляются. Все туда едут, да что там такой толпе делать!..
– Прятаться. Стены там.
– От судьбы не спрячешься и не отвертишься. Лучше уж дом свой защищать, чем в толпе сидеть и чумы ждать. У Чака, вон, и сын приехал, в Детройте служил. Тоже говорит, что отбиться можно. У нас работников одних три человека, мы и все добро увезти не сможем.
– Так добро важнее жизни получается, – ни на кого не глядя, сказала Би.
– Ты, девочка, сначала дом наживи, мужа, да хозяйство в придачу, а потом рассуждай. А то по тебе вижу: смертью на жизнь зарабатываешь. Сама при оружии, машина военная. Оно и понятно, тебе легко с места на место скакать, у тебя ж ничего, считай, своего и нету, брать с собой нечего да и некого, видать.
– Тут вы угадали, – ответила Би, все так же не поднимая взгляда. – И нечего, и некого.
– Вот-вот. Ты, Мириам, с нами бы осталась. Хозяйка ты хорошая, вся в мать, помогать мне будешь. Мужа тебе нормального подыщем, свое хозяйство заведете.
– Тетя Клер, что вы такое говорите! – Мириам покачала головой, и слезы закапали еще сильнее. – Вы же не видели ничего. Вы же совсем не знаете, сколько их сюда едет и что это за люди.
– Мала еще, чтобы говорить мне, что я знаю, а что нет! Я за свою жизнь столько повидала, что тебе и не снилось! Бандиты эти придут и уйдут. Бывало уже такое не раз, и ничего, живы пока.
– Видели, это верно, – совсем тихо сказала Би. – А сын ваш, говорите, в Детройте служил?
В ее тоне было нечто такое, что слезы Мириам мгновенно высохли. Внутри стало пусто и тихо, словно на горизонте снова показались машины рейдеров.
Тетя Клер покачала головой:
– Не мой, а Чака сын, от первой жены еще. Давно служить ушел, вот вернулся. А тебе что?
– Да спросить его хочу про службу. Как зовут парня?
– Джек он.
Би перекинула ногу через скамью и развернулась к другому столу, за которым спиной к ним сидели Чак, Джек и еще несколько мужчин, видимо работники.
– Джек, подсядь к нам, – позвала она.
– Зачем? – спросил он с набитым ртом, и Чак тоже обернулся.
– Да не бойся, подсядь, поговорим.
Джек встал, дожевывая, поправил ремень игольника, висящего за спиной, и пересел на скамейку рядом с Би.
– О чем мне с тобой говорить?
– Руку покажи.
– Руку?
Би, все еще сидящая к нему лицом, ухватила его за правую кисть и дернула на себя, прижимая плечом к столу. Тарелка с супом высоко подскочила, расплескивая содержимое, Чак и мужчины за соседними столами вскочили.
– Видели, говорите. – Би дернула рукав холщовой рубахи Джека вверх, обнажая сложную татуировку. – И я видела. В Детройте служил, говоришь? Что смотрите? Подходите ближе, картинку интересную покажу.
– Ты это… пусти его, – как-то не очень уверенно сказал Чак.
Дети, прекратив есть, с интересом смотрели на них, люди за соседними столами начали вставать. Джек дернулся и застонал, потому что Би еще сильнее сжала его плечо.
– Вот эта картинка, большая, с пауком, самая интересная. Такие в бандах делают. Есть в Руке, что сюда идет, такая банда. Большая, тысяча с лишним человек. Они себя пауками величают. Вот эта татушка пониже, с крестом, значит, что человек может машину водить, причем хорошо. А вот эта, цветочек… такую делают, когда ты больше пяти человек в рейде убил. Один цветочек, значит. – Би отпустила Джека, оттолкнула его от себя и встала. – За одну такую татуировку в Чикаго рубят сначала руки, а потом голову. Он рейдер, сын ваш. Много видели таких, говорите?
Джек поднялся со скамьи и рванул на себя ремень игольника. Мириам положила руку на свой пистолет, но Би просто шагнула к парню так, что ствол уперся ей в грудь.
– Давай, – сказала она. – Стреляй, чтобы все увидели, кто ты. Только вот не думаю, что у тебя там бронебойные. Вы, твари, любите экспансивные. Стреляй!
– Джек!.. – Чак поднял ружье, целясь Би в голову. – Отойди от нее.
– Отец, это она…
– Да мне плевать! Отойди от нее!
Работники схватились за ружья. Мириам, совершенно не зная, что делать, взялась за свой игольник и убрала его под стол. Клер сидела, спрятав лицо в ладонях.
– Мне без разницы, – сказал Чак. – Он сын мой, а вот ты кто? Плевать я хотел на тебя и твои слова.
– Да я и не сомневаюсь, что сын. Вернулся, да еще так вовремя, сказал, что отсидитесь. Может, так оно и получится. Стариков и пожалеть могут, а остальных не грех им отдать, правда, Джек? Приезжих особенно. Они же чужие, да?
– Заткнись!
– Да он особо и не оправдывается, как я вижу. А отец твой знал, Джек?
Чак шагнул к ней, и дуло ружья теперь почти касалось ее виска.
– Убирайся!
– Значит, знал. А людей своих тебе не жалко? Хотя они же тоже вроде как чужие.
Би обернулась к Мириам:
– Собирай детей и в машину. Мы здесь не задержимся. И всем советую ехать отсюда подальше, пока к Джеку друзья не пожаловали.
– Тетя Клер… – прошептала Мириам, но та молча встала, отвернулась и ушла в дом, а девушка покрепче сжала игольник. – Таня, Рок, пошли.
Дети взялись за руки, и она потянула их из-за стола.
Би, стоящая в окружении вооруженных людей, чуть повернула голову, и мотор ее машины, оставшейся во дворе, взревел.
– У меня боевой кар. Опустите стволы или всех сожгу!
Воспользовавшись замешательством, она просто оттолкнула Чака, оказавшегося на пути, и пошла к машине. Мириам потащила детей следом. Таня, видимо, только сейчас испугалась: по пути к трейлеру все время спотыкалась и один раз чуть не упала.
– В трейлер, – сказала ей Мириам. – Прячьтесь, закрывайте дверь и сидите, пока не поедем.
– А вы?
– В трейлер!
Фермеры, обедавшие за соседними столами, тоже понемногу расходились по грузовикам, оглядываясь на Чака и его сына, стоявших в окружении работников у входа в дом. В сторону Би все еще смотрели ружья, но она демонстративно повернулась к ним спиной. Мириам видела, как дрожат ее губы и как отбивают едва заметную дробь пальцы, лежащие на колпаке кара. Би трясло от злости. Мотор уже не ревел, а просто свистел, прогреваясь.
«Только бы успеть до того, как…» – проскользнула мысль в голове Мириам.
Она уже подбежала к кабине грузовика и распахнула дверцу, когда Джек вышел вперед, поправляя на груди разорванную рубашку, и выкрикнул какую-то фразу в спину Би. Слова утонули в свисте мотора, можно было разобрать только что-то о Чикаго, о стенах, которые не спасли город.
Рука на броне сжалась в кулак. Мириам смотрела в лицо Би, с которым происходило что-то страшное. На долю секунды оно стало спокойным, словно спящим, а затем откуда-то из глубины всплыло нечто чужое, одевающее черты Би как маску. Миндалевидные глаза сузились еще больше, скулы заострились, Би улыбнулась, и Мириам поняла, что никогда еще этого не видела.
Новая, незнакомая Би сорвала игольник с бедра, коротким отработанным движением перебросила его под левую руку и, не оборачиваясь, выстрелила Джеку в голову.