Активно использовались и другая французская техника. Бронетранспортер «Лоррэн» был вторым по популярности шасси в Вермахте после чешского. На его базе изготовлено 170 75-мм противотанковых пушек, 10 105-мм и 94 150-мм гаубицы. Примерно на 200 разведывательных танков «AMR» установили 81-мм минометы «CrWr», образца 1934 года. 632 штуки легких бронетранспортеров «UE» немцы переделали в пулеметные танкетки для борьбы с партизанами, легкие самоходки с 37-мм противотанковыми пушками, и носители реактивных снарядов. «B-1Flamm» на протяжении всей войны являлись наиболее мощными огнеметными танками Вермахта. Одна рота, имеющая их на вооружении, печально отличилась при взятии Севастополя. Чтобы там не утверждали господа вроде Бешановых, насчитавших у Манштейна ВСЕГО 11(!) самоходок. К началу Курской битвы из 6127 танков и самоходных орудий вермахта французских машин оставалось ещё около 800.
Всего же Франция и Чехия предоставили в распоряжение Гитлера около 10 тысяч танков, самоходных орудий и базовых машин для их создания только своих разработок. Это почти вдвое больше, чем официальные союзники Рейха Италия и Венгрия, влившие в танковый парк Вермахта лишь 5500 боевых машин. Нельзя считать чисто немецкими и многие из остальных 43-х тысяч танков, выпущенных в период Второй Мировой и Великой Отечественной Войн. Огромное количество комплектующих для сборки поступало из Австрии, Чехии и Франции для германской военной машины. Поэтому у Фюрера были ВСЕ шансы рассчитывать на успех. И он пошёл ва-банк…
В советской же промышленности в это время была крайне сложная ситуация. Несмотря на все кажущиеся успехи, достигнутые к этому времени, всё сложилось таким образом, что противопоставить Германии и её сателлитам нам на земле было фактически нечего. Новый нарком танковой промышленности Зальцман с успехом загубил все новейшие разработки, избавился от множества толковых конструкторов, вместо ритмичной налаженной работы применил так называемую «штурмовку». В результате ВСЕ выпущенные сверх плана в 1942 году танки оказались НЕПРИГОДНЫ к действию. А их насчитывалась не одна сотня… Впрочем, в этом он преуспел ещё будучи на посту директора Кировского Завода. Именно благодаря этой личности Красная Армия получала перед войной бракованные танки. Именно им был загублен на корню проект перевооружения танков «КВ» гораздо более мощным орудием, а так же выпуск многочисленных образцов других, более удачных советских тяжёлых машин. Отличился Зальцман и в другом: патологически боясь внедрить в технику что-либо новое, он приложил все усилия, чтобы сместить с поста самого молодого наркома танковой промышленности Малышева, которого в последствии назовут «Сталиным танкового производства». Причём вкладывая в эту фразу совсем не тот смысл, который применяют либералы и демократы нынешних времён. Впрочем, Иосиф Виссарионович быстро раскусил истинную сущность данной особи, по-другому и не назовёшь, и роздал всем сёстрам по серёжкам. Спасло Исаака Моисеевича только заступничество «братьев по клану», о чём приходится только сожалеть… Именно на их совести фактически все многочисленные жертвы первого периода войны. А ведь могли пойти в серию и те же «КВ» с мощной грабинской 107 мм «Ф-42» или «ЗИС-6» и новой коробкой передач. Немецкие и французские танки, ринувшиеся 22 июня 1941-ого, встретили бы «Т-28», вооружённые 85 или 95 — мм орудием и обладающие 85 — мм лобовой бронёй. Вместо монстра «Т-35» стали стальной стеной «Т-100» и «СМК», отличившиеся ещё при штурме линии Маннергейма. А вместо этого:
…Обстрел 82-мм бортовой брони танка Т-VI из 76 мм танковой пушки Ф-34 с дистанции 200 метров показал, что снаряды этой пушки являются слабыми и при встрече с бронёй танка разрушаются, не пробивая брони…
Установленная на танке Т-VI 88 мм танковая пушка пробивает бронебойным снарядом броню наших танков с дистанции:
Наиболее прочную часть корпуса танка Т-34 — носовую балку (литая, толщина 140 мм), а так же лобовую и башенную броню с 1500 метров.
Наиболее прочную лобовую часть корпуса танка КВ-1 толщиной 105 мм (75 мм основная броня + 30 мм экран) с 1500 метров…[30]
Какие уж тут комментарии…
Глава 16
Они шагали по лесу. Сзади донеслось:
— Потерпи, Серёга. Сейчас деревня будет. Передохнём немного…
В ответ послышался приглушённый стон. Это носилки зацепились за куст. Пленная эсэсовка шипела, словно рассерженная кошка — ей натянули на голову мешок, чтоб не видела дороги, и сейчас та спотыкалась на каждом шагу. Из кустов вновь вынырнул дозорный.
— Товарыщу командир… Там…
Боец был бледен, словно сама смерть…
…Первое, что попалось партизанам на входе в деревню — это труп молодой женщины. К её груди штыком был приколот грудной младенец. Оба они лежали в луже неестественно красной крови. Рядом валялась разорванная пополам «трёхрядка», обычная русская гармонь. Неужели кто-то смог ИГРАТЬ при этом? Разве это люди?! Владимир молча сорвал мешок с головы пленной. Та вначале зажмурилась от яркого солнца, потом обвела всех вокруг ненавидящим взглядом и равнодушно скользнула глазами по убитым, слегка усмехнувшись самым краешком губ.
— С-сука!!!
Выдохнул кто-то из бойцов и потянулся к ней.
— Отставить!
Рявкнул Столяров. Партизаны загудели, но тот быстро всех успокоил:
— Вы что?! Хотите её просто так ОТПУСТИТЬ?!..
Сразу за поворотом наткнулись ещё на два трупа, багрово-чёрные от ожогов. По телам можно было угадать, что это старик и мальчик лет десяти… Видно, когда каратели подожгли их дом, то несчастным удалось выпрыгнуть в окно, и потом их добили… Оккупанты загоняли жителей в дома и поджигали их. Кто пытался выбраться наружу — тех расстреливали… Немного погодя, уже у самого конца деревни партизаны наткнулись на сарай. Его превратили в бойню… Человеческую бойню. Грудой были свалены обезглавленные тела. Головы красовались на свежевыструганных кольях, рядом с залитым кровью берёзовым бревном, в которое воткнули окровавленный, густо забрызганный багрово-красным топор с широким лезвием… В одной из оставшихся печей среди пепелищ сидел большой дымчатый кот с опаленным до мяса боком. Он не вылизывал рану. Животное просто сидело и словно застыло в неподвижности. Когда Владимир подошёл к нему поближе, то не поверил своим глазам — из глаз кота катились крупные слёзы… Зверь плакал… За печью лежал ещё один обугленный до неузнаваемости трупик ребёнка… Запах гари, крупные хлопья пепла, носившиеся по улице, всё это словно придавило невыносимой тяжестью партизан. Даже хорохорившаяся поначалу немка притихла, поняв, что сейчас произойдёт…
— Дайте кто-нибудь воды… В горле пересохло…
Один из партизан метнулся к колодцу и вдруг в ужасе отшатнулся — из висевшего на верёвке ведра покатились человеческие головы, словно мячики. Его вырвало…[31]
— Что с немкой делать будем, командир?
— Ничего.
— Ты что, командир?!!
— Мы её народу отдадим. Пускай её люди судят…
В своих походах партизаны наткнулись на лагерь беженцев из гетто, которые обосновались на островке среди огромного болота. И теперь Владимир предлагал отдать фашистку тем несчастным… Что её ждало ТАМ, было даже трудно представить…
К лагерю на болоте они вышли на следующий день. К Столярову степенно приблизились старшины в чёрных круглых шляпах, приветствуя, склонились в поклоне. Владимир тоже кивнул. Затем они все уселись на чурбаки под навесом и начался разговор. Как положено, старейшины пожаловались на тяжёлую жизнь, на голодное время. Столяров пообещал помочь, чем сможет. Его бойцы неоднократно приносили и раздавали несчастным отбитые у врага продукты. Затем перешли к делу. Врачи осмотрели раненых и вынесли свой вердикт — все они останутся живы. Но требуется лечение и медикаменты. Значит, требовалось организовать налёт на немецкий госпиталь или искать связи в городской больнице… Столяров несколько раз посылал людей на поиски подпольщиков, но никто не вернулся… И наконец он поднялся со своего сиденья.
— У нас пленный. Эсэсовец. Вернее, эсэсовка. Оставляем её вам. Суди её, народ. А мы уходим. Наведаемся через неделю, принесём лекарства и продукты.
— Уважаемый командир. Спасибо за доверие. Мы её только будем судить по НАШИМ законам.
— Это — ваше право. Для этого и отдаём её вам.
— Ещё раз спасибо, уважаемый командир. Но у нас к вам ещё одно дело. Наша молодёжь хочет принять участие в борьбе с врагами. Они не хотят больше отсиживаться на болоте. Они не хотят покорно ждать смерти. Они хотят убивать врагов.
Владимир задумался. Он не очень любил евреев. Но здесь, в тылу врага все грани стирались. Тем более, что он своими глазами видел, какие зверства творят наци в нашем тылу…
— Сколько желающих?
— Шестеро, уважаемый командир отряда. У всех есть оружие. Сара, моя дочь, знает немецкий и польский языки. Они вам пригодятся. Исхак, сын рабби Иосифа, отличный механик. При советской власти закончил институт в Москве. Инженер. Остальные — тоже грамотные люди.
— Хорошо. Они знают, что у нас воинская дисциплина?
— Знают, уважаемый.
— И где они?
— Ждут вашего решения, уважаемый командир. Там, в землянке.
— Мы берём их…
Новичков определили в середину отряда. Затем попрощались с ранеными и отправились уже в свой лагерь, где можно было передохнуть, привести в порядок оружие и одежду, отоспаться… Последнее, что запомнил лётчик — стоящие стеной оборванные, истощённые обитатели болота, глядящие на неё своими чёрными блестящими глазами, тишина, и притихшая, потерявшая всю свою арийскую спесь, эсэсовка…
Ровно через неделю Столяров вновь вернулся в лагерь на болоте. Он принёс обещанное, немного муки и картошки, бинты, йод, даже сульфамидные порошки, найденные в аптечке взорванного штабного автобуса. Немки он не увидел, как и ожидал. На вопрос, что с ней сделали — люди отмалчивались. И только когда партизаны вернулись на свою базу, дочка старейшины призналась, что ту закопали в землю живьём…