— Да спрятались мы, товарищ генерал. От греха подальше… А то с перепугу сожгли бы ваши ребята нас…
— Ладно, выкатывай.
— Я вас предупредил, товарищ генерал…
Тот усмехнулся.
— Давай-давай.
Александр обернулся и махнул рукой, давая знак старшине. Свистящий вой мощного «Майбаха» заставил невольно всех вздрогнуть, а когда сквозь зелень показался массивный набалдашник восьмидесяти восьми миллиметровой «KwK» и тупой лобовой лист с огромными траками, охрана невольно схватилась за оружие.
— Товарищ генерал!
— Спокойно! Это свои!
Как-то гордо «Т-VI» выполз из балки, гребя гусеницами в разные стороны, развернулся на месте, и замер, а Сашка в свою очередь усмехнулся:
— Вот, товарищ генерал-майор. Трофей. Артиллеристы снарядов подкинули. Так что, боезапас почти полный. Патронов к пулемётам маловато, но пока есть. Баки тоже не пустые, но дозаправиться перед боем не мешало бы… И, конечно, экипаж…
— Твою мать, майор! Чуть заикой не сделал! Дроздов! Найди этому трофейщику экипаж, а я поехал! И догоняйте нас быстрее, да, чуть не забыл — вы ему хоть звёзды нарисуйте что ли, побольше! И десант, десант на броню посади. А то ведь действительно сожгут ни за грош!..
«Виллис» фыркнул и умчался. На дороге мимо проходящей колонны остался второй «американец», и Александр со своим «тигром»…
Подполковник вздохнул и повернулся к танкисту:
— Ты когда последний раз обедал, майор?
Вопрос был настолько неожиданный, что Столяров невольно растерялся и рассеяно поскрёб в затылке:
— Если честно, товарищ полковник, то и не помню… По крайней мере, что не вчера и не позавчера — точно… А насчёт своего старшины — не знаю. Я с ним вчера днём впервые встретился.
— И ладушки. Как понимаешь, экипаж тебе подобрать дело не одной минуты. Вот, перекуси, чем Бог послал, а мы пока подумаем…
Старшина — водитель быстро соорудил на заднем сиденье «доджа» импровизированный стол: банка «второго фронта», горсть ржаных сухарей, и, помедлив, выудил откуда-то из-под сиденья завёрнутое в чистую тряпицу сало и стеклянную флягу с молоком. Иванов ехидно заметил:
— Не боишься, что разобьётся фляжка-то, землячок?
Тот в ответ грустно улыбнулся.
— Знаешь, мы уже вторые сутки воюем… И всё прёт, гад. Прёт… Вы хоть уцелели, ребята, а вчера бригада в атаку пошла, и назад никто не вернулся… Ни один. До рва дошли, а оттуда — всех сожгли, словом…
Столяров невольно задержал руку, потянувшуюся было к тушёнке, а водитель полковника спохватившись, затараторил:
— Да вы ешьте, ребята. Ешьте…
Через пять минут дочиста выскобленная банка полетела в кусты, и Александр сыто икнул и погладил туго набитый живот:
— Хорошо, ещё бы закурить, и совсем, как в Валгалле…
— Где, товарищ майор?
Не понял Иванов.
— В раю, словом.
— А-а… Понятно. Эй, землячок! У тебя для товарища майора табачку не найдётся?
Тот озабоченно посмотрел на Столярова, потом хлопнул себя по затылку:
— Есть! Мой то не курит, а намедни разведчики угостили! Вот!
Пачка трофейных «Юно» привела Александр в благодушное состояние. Особенно первая затяжка. Он привалился к нагретому солнцем баллону машины и блаженствовал, пуская фасонистые колечки.
— Замполит идёт!
Майор торопливо вскочил, но полковник сделал успокаивающий жест:
— Сиди, майор!
И пристроился рядом.
— Поступаешь в моё распоряжение. В смысле, нашей бригады. Экипаж твой сейчас будет. Нашли тут двоих. Сержант раньше на «четвёрке» воевал. Так что пушку знает. Радист — тоже из танкистов. А заряжающий — да вроде как он тебя раньше знал, если нет у тебя однофамильца… Ты в Сталинграде был, майор?
— От звонка — до звонка, товарищ полковник…
— Значит, точно он. Повезло тебе, майор! Друга встретишь! Да вот они! Идут, орёлики.
Александр поднял голову и не поверил своим глазам:
— Дми… Димка!!!
Через мгновение он тискал в объятиях своего старого соратника — Дмитрия Сухорослова из Сталинградского экипажа, бывшего севастопольского водителя.
— Господи! Ты — живой!
Тот смахнул непрошенную слезу с глаза и выдохнул с натугой:
— Да я и сам, честно говоря думал, что всё…
Старший сержант стянул с головы пилотку и Столяров закусил губу — ёжик волос на макушке был абсолютно седой…
— Из могилы потом раз уже выкапывался… Хорошо, что неглубоко закопали…
— Ладно-ладно, потом, как-нибудь расскажешь. Как же я рад, что ты жив остался!
— И я рад, товарищ майор, а вот и остальные наши!
Они ещё немного пообнимались, потом майор хлопнул по плечу гиганта:
— Ладно. Видал зверя?
— Вижу, Александр Николаевич. Побольше «четвёрки» то будет. Пожалуй, только с британским «сараем» и сравнить можно.
— Повоюем?
— По-сталинградски!
— Отлично! Ладно, давай, занимай место.
Затем Столяров повернулся к остальным, молча ждавшим, когда друзья-товарищи закончат разговор.
— Олег?!
— Я, товарищ майор! Олег.
Александр удивился:
— И ты тут! А с этой дурой разберёшься?
— Думаю, да, товарищ майор. Посмотреть бы надобно…
— Тогда иди, смотри.
Сержант скрылся в башенном люке, а Александр повернулся к невысокому темноволосому сержанту в мешковатой гимнастёрке:
— Татьяна…
Тот, спохватившись, поднёсла к виску ладонь с растопыренными пальцами:
— Сержант Лютикова, товарищ майор! Прибыла вновь в ваше распоряжение!
— Господи, Танюшка…
Только и оставалось сказать Столярову. Девушка вдруг сорвалась с мета и жарко расцеловала его в обе щеки под одобрительное гудение вновь встретившихся членов экипажа.
— Хорошо, залезай. И, поехали.
— Быстрый ты, майор!
Дроздов стоял рядом и улыбался во весь рот.
— Сейчас десант подойдёт. Посадишь, и поедешь за мной.
Сашка кивнул, потом спохватился:
— Есть, товарищ полковник. Спасибо вам!
— За что?
— Я же с этими ребятами с сорок второго… весь Сталинград прошёл! Думал, больше не встретимся после Харькова. И вот…
Глава 28
— На, сволочь!
Сашка не поверил своим глазам — выскочивший неизвестно откуда закопчённый солдат с размаху влепил в высокую корму, украшенную двумя трубами и непонятными набалдашниками связку бутылок. Вспыхнуло ревущее фосфорное пламя, почти мгновенно охватившее двигатель фашиста. Боец между тем кувырком метнулся в сторону и пропал.
— Э, родной! Ты где?! Стой! Тебе полковник приказывает!
Завопил было Столяров и осёкся — из башни вражеского танка с огнетушителем в руках выскочил кто-то из экипажа и ударив им по броне направил вонючую химическую струю в огонь, сразу ставший гаснуть.
— Ах ты ж, сука!..
Стрелять же лётчик умел и любил. Да и то, если не можешь пользоваться личным оружием, как положено, то и воздушным асом тебе тоже никогда не быть, впрочем, как и танковым. Мгновенно передёрнут затвор, почти неслышно в грохоте боя хлопает «ТТ», и выронив огнетушитель и схватившись за живот танкист упал в огонь… С ужасом Александр увидел, как задёргались шипастые сапоги заживо горящего человека. Впрочем, человека ли? Его сюда никто не звал!..
Столяров сглотнул слюну и зачем то потёр лоб. Куда же делся боец? Вдруг сзади послышался натужный рёв танкового дизеля, и из клубов дыма выкатила закопченная «тридцать четвёрка». Она, резво перебирая отполированными землёй траками, крутанулась влево, и из лобового листа ударил длинной очередью пулемёт. Откуда-то из-за горящей груды металлического лома донеслись крики. Лётчик растерялся — что творится? Куда идти? Да что тут в самом деле? Рядом шлёпнулся ещё дымящийся осколок, и Александр немного опомнился. К своим надо идти на восток. Это и треске понятно. Вдруг над самой землёй пронеслась визжащая очередь, выпущенная из так хорошо ему знакомой немецкой автоматической «флак-системы» и оттуда же, откуда выскочил исчезнувший уже в дыму и пыли наш танк, вывернулся немецкий «251-ый».[59] Он на секунду замер на месте и стоявшая на нём «20-миллиметровка» вновь изрыгнула огонь. Затем распахнулся кормовой люк и оттуда посыпались гренадёры с винтовками в руках. Последним вывалился рослый немец с «МГ-42» в руках. Фашисты стали разворачиваться в цепь, когда с фланга по ним в упор резанули два «ППШ». Резво попадав на землю, немцы, не обращая внимания на вздымающиеся от пуль фонтанчики перегорелой земли, открыли ответный огонь куда-то в дым. Вдруг ожил доселе молчавший здоровенный фашистский танк, уже прекративший гореть и лишь паривший накалёнными плитами брони. Гулко ударила, взметнув фонтан пыли монстрообразная пушка. Из люка высунулись окуляры стереотрубы,[60] обшарили горизонт, исчезли. Башня чуть шевельнулась, делая небольшой доворот, опустилась немного пушка. Выстрел! Через неуловимое мгновение грохот взрыва и столб дыма, чем-то напоминающий гриб прорывается в небо. Сволочь! И тут же немецкий бронетранспортёр исчез в огненном облаке прямого попадания. С воем рассыпались куски разорванной в клочья брони, убивая и калеча всех вокруг. Истошно завопили раненные немцы. Из дыма вынырнули трое наших танкистов с «ППС», ударили с хода. Но и среди врагов оказалось немало уцелевших, началась рукопашная. Всё смешалось в один крутящийся на месте и орущий на разных языках клубок тел, из которого время от времени вываливалось и неподвижно замирало тело…
Здоровенный немец в кургузом кителе вылетев из свалки кубарем покатился по земле. Но вот остановился, вскочил на ноги и бросился вновь в свалку. Но тщетно сильная рука лётчика ухватила его за воротник и рванула назад. От неожиданности эсэсовец чуть не упал, но было уже поздно восстанавливать равновесие — широкое лезвие ножа с хрустом пронзило ему шею. Александр рванулся в драку. На миг перед глазами мелькнуло перекошенное лицо с оскаленными зубами и ушло в сторону — тяжёлый кулак впечатался в нос, из которого сразу брызнули капли крови. Немец взвыл, а удар сапога в пах поставил точку в его войне… Хруст перехваченной руки в суставе от удара шкерочным ножом, практичес