Ну уж, с мальчиками – это явный перебор, подумал нойон, но вслух ничего говорить не стал, а лишь улыбнулся и посмотрел сквозь раздвинутые двери на улицу, освещённую разноцветными фонариками и жёлтыми звёздами.
– Ещё не так уж и поздно, дружище, – перехватив его взгляд, хохотнул Юань Чэ. – Кстати, у меня есть паланкин – я обязательно одолжу его вам, ведь вы живёте неблизко.
Баурджин замахал руками:
– Право, не стоит!
– Нет, нет, нет! Ничего и слышать не хочу, уважаемый Бао! Потом, случись что с вами, до конца дней своих буду себя корить. Вы этого хотите, Бао?
– Ну что ж. – Нойон всё же дал себя уговорить, тем более что в паланкине можно было спокойно побеседовать с Юань Чэ с глазу на глаз, без лишних ушей.
– Тогда – едем! – тут же распорядился поэт. – Прощай, Лю, завтра увидимся. Привет остальным.
– Удачной дороги, – улыбнулся шэньши и, посмотрев на Баурджина, добавил: – Был рад познакомиться.
– Взаимно, господин Лю!
Паланкин поэта – большие носилки с пологом из зелёного, расшитого золотистыми драконами шёлка – имел вид не богатый, но и не бедный. Не «ЗиМ», но и не «четыреста первый» «москвич», скажем так – «победа». Как раз то, что и требуется истинному служителю муз.
Двое носильщиков – мускулистые, голые по пояс парни, сидевшие на корточках близ носилок, – при виде хозяина проворно вскочили на ноги.
– Прошу! – Юань Чэ гостеприимно откинул полог.
Поблагодарив, Баурджин с удобством расположился на мягких подушках.
– Домой! Только не слишком быстро, – усаживаясь напротив, громко распорядился поэт и тут же пожаловался на носильщиков: – Плачу этим бездельникам столько, сколько ушло бы на содержание пары добрых лошадей. Правда, на лошадях здесь не везде проедешь… к императорскому дворцу, например, запрещено.
Князь кивнул:
– Понятно. И часто вы бываете во дворце, Юань?
– Когда приезжает император, – просто ответил поэт. – Видите ли, он заказал мне две оды. И заплатил весьма щедро.
– Счастье для подданных – иметь такого властителя!
– Поистине счастье.
Дюжие носильщики несли паланкин умело и плавно, и Баурджин вынужден был признать, что и сам бы не отказался заиметь подобное средство передвижения. А что – удобно и не трясёт. Что же касается так называемой эксплуатации человека человеком, то вряд ли эти здоровяки-носильщики слишком уж утруждались – чай, не камни на каменоломне таскали, да и больше отдыхали, чем работали. Доставили хозяина куда надо, и сиди отдыхай, точи лясы. Как пояснил поэт, устроиться носильщиком паланкина считалось среди простого народа большой удачей, можно сказать, подарком судьбы.
Баурджин быстро придумал, с чего начать разговор – уж конечно, никак не сразу с Елюя Люге. Нет, с другого.
– Сегодня на нас напали разбойники! Представьте, Юань, – прямо в коридоре заведения тётушки И! Запрыгнули на второй этаж, напугали несчастную девушку. Пришлось их выкинуть.
– Вон оно что! – Поэт явно встревожился. – Значит, они и сюда добрались. Совсем обнаглели.
– Вижу, сии лиходеи вам хорошо знакомы? – удивился князь.
Хозяин паланкина потёр переносицу:
– Не то чтобы знакомы… Но я про них много чего слыхал. Странно, что вы не слышали. Ах да, вы ж чужестранец. Прошу извинить, сейчас поясню. В общем, это такая банда – «красные шесты»…
– Почему красные?
– Потому что шесты у них – красные. Говорят, что – от крови жертв, но, думаю, – врут. Эти разбойники с помощью своих шестов ловко запрыгивают на верхние этажи богатых домов, дворцов, пагод – ну, а дальше что им в руки попало, то пропало.
– Ну, это ясно… О, боги! Ведь забыл, забыл предупредить о нападении тётушку И. А ведь обещал!
– Ничего, я скажу слугам – сбегают предупредят, – засмеялся Юань Чэ. – Там, за столом, вы, кажется, говорили про какую-то старинную книгу?
– Да, недавно приобрёл, – тоном беспросветного простака-провинциала произнёс Баурджин. – Думал – эпохи Пяти Династий, а оказалось – киданьская.
– Киданьская? – Не выдержав, поэт весело рассмеялся. – Здорово же вас нагрели, дружище! Смею вас уверить, киданьские книги – не такие уж и старинные. Кстати, сколько вы заплатили?
– Связку монет.
– Связку цяней… Полную?
– Увы, полную.
– Ай-ай-ай! – Юань Чэ участливо поцокал языком. – Не знаю даже, как вас и утешить. Постойте-ка! – Широкое лицо его вдруг озарилось улыбкой. – Вы вот что… Вы давайте-ка, подарите эту книгу нашему общему знакомому тысячнику Елюю Люге!
– Елюю Люге? – Баурджин сделал вид, что напряжённо вспоминает, о ком же это вдруг зашла речь.
– Ну, такой красивый мужчина с лихо закрученными усами, кидань, мы с ним сидели в гостях у Лу Синя-шэньши.
– А! – Князь стукнул себя по лбу. – Кажется, вспомнил. Так он – кидань?
– Именно! И знаете, из тех, кто кичится своей бывшей империей – Ляо. Ещё повезло, что Елюй Люге – тысячник в дальней крепости, жил бы здесь – давно попал бы под особое наблюдение. Чжурчжэни не очень-то любят киданей, точнее сказать – наоборот! – Поэт снова погрозил пальцем и пьяно захихикал.
Баурджин еле сдерживал радость. Вот как всё хорошо складывается – теперь можно безо всякой опаски встретиться с Елюем Люге и, если что, сослаться на совет Юань Чэ, поэта.
– Знаете что, Бао? А давайте-ка песню запоём, а?
– Песню?
– Угу… Да так запоём, чтоб… чтоб в Южной столице – и то слышно было. И-и-и-и…
Юань Чэ пьяно взмахнул рукой и, повалившись на подушки, громко захрапел.
– Эге, да вы, батенька, совсем надрались, – покачал головой Баурджин. – Однако, наверное, скоро приедем.
Откинув нетерпеливым жестом полог, князь выглянул из паланкина, всматриваясь в тёмную пелену опустившейся на город ночи. Было тепло и влажно, звёзды на небе спрятались за чёрными тучами, и уже начинал накрапывать дождик. Быстро же изменилась погода. Ну, оно и понятно – осень. Та самая, что лучше трёх вёсен, – Баурджин улыбнулся, вспомнив монгольскую поговорку, и вдруг пристально впился взглядом во тьму. Луч дрожащего света, вырывавшийся из неплотно прикрытой двери какой-то корчмы, выхватил из темноты две низкорослые фигуры, явно бежавшие за носилками. Неужели – те самые?! Как их? «Красные шесты»! Нет, не может быть… Неужто они настолько мстительны, что… Или это какие-нибудь другие лиходеи, прельстившиеся богатым паланкином?
– Приехали, господин!
Носильщики остановились и плавно опустили носилки.
– А, что? – проснувшись, захлопал глазами поэт. – Ах, приехали. Это хорошо, что приехали, это очень хорошо… Вот что, парни! Теперь доставьте домой моего друга господина Бао – и до полудня свободны.
– Можем мы зайти в корчму, господин? – тут же поинтересовался один из носильщиков.
– Можете. – Юань Чэ милостиво кивнул. – Только сперва доставьте.
– Будет исполнено, хозяин! – разом гаркнули парни. – Куда везти господина?
– В квартал Синего дракона, – быстро пояснил Баурджин. – Рядом с домом каллиграфа Пу Линя, недалеко от Восточного рынка.
– Не извольте беспокоиться, довезём, господин!
Простившись с поэтом, нойон развалился на подушках и вскоре заснул под мерное покачивание носилок. Разбудили его холодные капли – полог всё ж таки быстро промок – и ругань носильщиков. Баурджин прислушался.
– Восточный рынок – там! – говорил один из парней. – Во-он за той пагодой.
– Да нет, не за пагодой, а совсем в другой стороне, ближе к стене.
Ага… Похоже, заблудились.
– Ребята, а ну-ка, опустите носилки, – выглянув, попросил князь. – Сейчас сам посмотрю.
Выбравшись из паланкина, он осмотрелся – всё так же моросил дождь, нудный, но, слава богу, тёплый, кое-где в разрывах туч сверкали желтизной звёзды. Вот на миг показалась и луна, вернее, её кусочек. Тускло-серебристых лучей ночного светила оказалось вполне достаточно для того, чтобы Баурджин смог разглядеть на углу дом своего соседа, каллиграфа Пу Линя. Ну да, это именно его дом, вон и крыша, и вишня рядом с оградой.
– Всё, приехали, парни, спасибо, – поблагодарил Баурджин. – Вон мой дом, рядом.
– Рады стараться, господин! – совсем по-армейски отозвались носильщики и, вмиг подхватив паланкин, скрылись в дождевой мгле.
А нойон с улыбкой направился к дому. Правда, не дошёл…
Каким-то шестым чувством, краем глаза Баурджин заметил метнувшиеся к нему тени с длинными копьями… Не с копьями, нет, – с шестами!
Ввух!!!
Кончик шеста со свистом пронёсся над его головою. Баурджин едва успел присесть, если б чуть-чуть промедлил, то…
Ввух!!!
Ещё удар… Ещё!
Что делать? Нападавших – двое. Те самые, низкорослые. Проследили! Хорошо хоть, темно. Хотя нет – предательская луна появилась вдруг в небе во всей своей подлой красе. Разбойники выставили вперёд шесты… оп! Перехватили их неуловимым движением… и ещё, и ещё… так, что шесты закружились, словно вертолётные лопасти, – ой, как ловко с ними управлялись низкорослые лиходеи!
Ввух!!! Ввух!!!
Ну точно вертолёты!
Попадёт таким пропеллером по шее – мало не покажется. Да и не только по шее. Жаль, нет с собой сабли, не положено горожанам с саблями на боку шастать, только кинжал имеется… Ага…
Издав жуткий крик, Баурджин вдруг растянулся в луже.
– Готов! – торжествующе вскрякнул один из врагов.
– Иди проверь его, Цюй, – приказал второй. – Если нужно – добей.
– Сам знаю.
У самой лужи послышались по-кошачьему мягкие шаги… Опаньки! Наклонился… Баурджин резко вонзил кинжал в грудь лиходея, почувствовал, как потекла между пальцами липкая горячая кровь. Разбойник даже не дёрнулся – столь профессионально и хладнокровно был нанесён удар.
– Что ты там возишься, Цюй? – нетерпеливо закричал второй.
Выдернув клинок, Баурджин отпихнул мёртвое тело и, резко вскочив на ноги, метнул кинжал в оставшегося врага. Попал бы… если бы не шест, коим ловко воспользовался бандюга! Лишь чуть шевельнулся кончик – и отбитый кинжал улетел бог весь куда. А Баурджин остался безоружным.
– Чего ты хочешь, парень? – быстро спросил нойон. – Деньги? Имущество? Или, может, ты меня с кем-то спутал?