– Ах, какие дворцы у нас в Иньчжоу, а, Линь? – кивая на стены, громко заявил нойон, едва только Игдорж вошёл.
– Да, пожалуй, не найдёшь лучше во всём Западном Ся! А харчевни, мой господин? Это ж просто чудо какое-то!
– Да-да, вот и я помню одну…
И тут же оба перешли на монгольский… к глубокому разочарованию Чена, давно приложившего ухо к тонкой перегородке.
– О чём говорят? – подкравшись к парню на цыпочках, шёпотом поинтересовалась Лэй.
Чен лишь уныло скривился:
– Болтают по-своему.
– Ну, понятно. – Лэй мягко улыбнулась, присаживаясь на корточки рядом. – С кем и поговорить по душам нашему бедному господину, как не с земляком?
– Бедный? – усмехнулся юноша. – Мне кажется, нашего господина уж никак нельзя назвать бедняком.
– Ладно тебе придираться, – Лэй хмыкнула и шутливо замахнулась. – Ты ж знаешь, что я не в том смысле. Интересно, наш господин был женат? Наверное, был, ну разве будет жить в одиночестве такой красивый, добрый и умный мужчина? – Девчонка вздохнула. – Наверное, разбойники-монголы убили всю его семью. О, несчастный господин Бао!
– Ну, хватит причитать, – не выдержал Чен. – Вот заладила – «бедный», «несчастный»… Подожди, наш господин ещё здесь развернётся! Ещё и нас не оставит милостями – меня женит, а тебя выдаст замуж за какого-нибудь важного шэньши.
– Не хочу за шэньши! – зло прошептала девушка. – Вообще не хочу замуж.
– Это потому, что ты плохо разбираешься в жизни. – Чен убеждённо помотал головой. – А я так вот понимаю, что нужно жениться, обзавестись семьёй и жить как все люди. Ну, не сейчас, конечно, а, скажем, лет через десять.
– Лет через десять я уже буду старая…
– Ну, вообще, да. Значит, тебе надо подобрать хорошего жениха пораньше. Ты как-нибудь намекни об этом господину.
– Что?!
О, каким гневом вспыхнули глаза девушки! Чен даже вздрогнул и на всякий случай отодвинулся подальше. Кто её знает, эту Лэй? Возьмёт да ударит, а бьёт она так, что мало никому не покажется. Одно слово – кошка!
– Ладно, ладно, – примирительно зашептал юноша. – Стесняешься сама сказать, придётся мне замолвить за тебя словечко.
– Чен!!!
– Да не шипи ты так! Прямо страшно становится, честное слово… Ой, Лао! – Чен быстро обернулся. – Ты как здесь? Наверное, мы тебя разбудили?
Старый слуга закряхтел:
– Честно сказать – да, разбудили. Могли бы и потише шептаться.
– Ой, Лао, – усмехнулась Лэй. – А мне вот кажется, что ты давно уже за нами стоял.
– Именно что кажется. – Старик покачал головой. – Вообще-то, коли уж встал, так загляну к господину. Спрошу, не надобно ли чего.
– Нет, нет, Лао! Господин приказал ему не мешать. Он, видишь ли, вспоминает свою покинутую родину. Вместе с новым слугой-земляком.
Родину Баурджин с Игдоржем действительно вспоминали. На предмет получения денег. Ну, хотя бы сотню лянов серебра – уж можно было бы развернуться.
– Готов отправиться обратно хоть сейчас, – уверял Игдорж.
Князь задумчиво качал головой:
– А смысл? Пока туда, пока обратно – может так случиться, что и никаких денег уже не надо будет, тумены Джэбэ разгромят чжурчжэней и так, безо всякого нашего участия.
– Разгромят-то разгромят, кто бы сомневался? Только вот сколько сил придётся на это положить. Чжурчжэни – опасный противник. Что, совсем-совсем мало денег осталось?
– Увы!
– А если занять у кого-нибудь? – неожиданно предложил Игдорж. – Вот хоть у этого твоего покровителя, Цзяо Ли.
– Занять? – Признаться, Баурджин был озадачен – такую возможность он почему-то не рассматривал. – Занять… А вообще, это было б неплохо! Только даст ли серебро Цзяо Ли? Так просто – вряд ли. А вот если под что-нибудь… Скажем, на открытие какой-нибудь харчевни. Ну да, харчевня как раз то, что нужно. И доход приносит, и для всякого рода встреч очень удобно. Завтра же переговорю с Цзяо Ли! То есть завтра запишусь к нему на приём, а уж дальше – как примет. И тебе, Игдорж, за деньгами ехать нет смысла. Ты нужен здесь – приглядеть за моими слугами. Больно уж они у меня шустрые. А насчёт денег… Я просто напишу письмо.
– Письмо? Но его могут прочесть и… Ведь мы же не договаривались ни о какой тайнописи!
– Обойдёмся без тайнописи. – Баурджин поднялся на ноги и достал из небольшого шкафчика письменные принадлежности – бумагу, тушь, кисточки. Не удержавшись, похвастал, кивая на развешенные по стенам иероглифы в красивых бамбуковых рамках: – Сам рисовал!
Игдорж лишь хмыкнул и, сославшись на усталость, отправился спать.
Озабоченное лицо князя вдруг озарилось нежной улыбкой: вспомнился дом – жёны, дети, друзья. Баурджин только сейчас осознал, как он по ним соскучился! Первенец, Алтай Болд, уже совсем большой. Двенадцать лет, не шутка… Единственный человек, с которым Баурджин мог говорить по-русски. Специально учил, можно сказать, с раннего детства. Жёны смеялись – что ещё за новости, учить наследника неизвестно чьей речи, да и что это за речь, смешная, писклявая, ни на что не похожая. Баурджин сказал своим, что это – древний язык его рода. Поверили. Так вот и научил сына понемножку говорить, читать, писать – всё теперь пригодилось.
Закончив письмо, нойон дождался, пока высохнет тушь, и, скрутив бумагу в свиток, отложил в сторону – пусть завтра Игдорж передаст знакомым караванщикам, тем самым, что выполняли разного рода щекотливые и неплохо оплачиваемые дела.
Была уже глубокая ночь, тёмная и влажная, вокруг стояла мёртвая тишина, лишь слышно было, как за тонкими перегородками ворочался и по-стариковски кряхтел Лао.
Утром Баурджин надел свой лучший халат, причесался и, кликнув Чена и Лэй, велел сопровождать себя в административное здание, витиевато именовавшееся «дворец Белого тигра».
Чен выглядел как всегда – изысканно и модно, а вот Лэй… Девчонка так и ходила в мужской одёжке – короткий халат и узкие штаны-ноговицы, только вот покрой всего этого был весьма далёк от любых представлений о красоте. Да-а… Ну, хоть так. Баурджин хмыкнул и подумал, что обязательно надо будет купить девчонке новый красивый халат – и как можно быстрее. А пока же…
– Чен, а где твой пояс? Ну, тот, широкий, с кистями.
– Это вечерний пояс, мой господин.
– Вот что – дай-ка его Лэй.
– Но…
– Не навсегда, на время. Да, и завяжи его на ней эдак позаковыристей. Ну, как ты умеешь.
Лэй фыркнула, а заметно возгордившийся после слов господина Чен ловко завязал пояс. И в самом деле – красиво.
– Ну, пожалуй, всё. Идём, парни… Тьфу ты, Лэй, – не прими на свой счёт.
Конечно, Баурджину было бы сейчас намного удобней не таскать с собой слуг, но местные обычаи того требовали. Ещё бы, чай, не к тёще на блины собрался, а в государственное учреждение, куда каждый уважающий себя человек всенепременно являлся в сопровождении слуг, ежели таковые у него имелись.
Приёмная господина Цзяо Ли располагалась на первом этаже обширного строения, украшенного витыми колоннами и позолоченными карнизами, с загибающейся кверху крышей травянисто-зелёного цвета – как и положено по статусу.
Секретарь – толстощёкий молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, важный и разряженный, словно павлин, – вальяжно принимал посетителей, большей частью торговцев и провинциальных шэнь-ши, прибывших в Восточную столицу по каким-то своим делам.
Дождавшись очереди, Баурджин попросил записать его на приём как можно скорее. Секретарь лишь поцокал языком – вас, мол, тут таких много, а господин Цзяо Ли – один, да и вообще – не раньше чем через неделю-другую. А потом посмотрел на князя искоса… этак нагло-просительно посмотрел, крапивное семя! А вот чёрта тебе в ступе, а не взятку!
– Жаль, жаль, – покачал головой нойон. – А я так хотел засвидетельствовать благороднейшему господину Цзяо своё почтение. Это же мой спаситель! Воистину, где б я был без него? Остался бы лежать средь пыльных сопок с разбойничьей стрелою в груди. Жаль, очень жаль, что господин Цзяо не сможет меня сегодня принять.
Баурджин разочарованно отошёл.
– Постойте, постойте! – Быстро сообразив, секретарь кинулся за князем – и куда только подевалась его вальяжность?
– А? Что? – нарочито медленно обернулся нойон.
– Так вы – господин Бао Чжи?! – Толстощёкий улыбнулся такой смущённо-виноватой улыбкою, словно бы только что не признал родного брата. – Господин Цзяо Ли не так давно справлялся о вас… О, любезнейший господин Бао! Немножко подождите – я немедленно доложу о вас.
Видя столь чудесное преображение надменного секретаря, посетители недоумевали. Правда, не все – нашёлся кое-кто, кто был в курсе дела, Баурджин хорошо расслышал пронёсшийся в приёмной шепоток:
– Это он, он! Тот самый дансян, спасённый нашим великим шэньши!
Да-а, хорошо быть спасённым, особенно если спаситель – столь важный чиновник.
Господин Цзяо Ли принял Баурджина этим же вечером. В просторном, богато обставленном кабинете ярко горели светильники. Резная мебель на позолоченных ножках – кресло и стулья для посетителей, длиннющий, покрытый зелёным сукном стол, – золотая клетка с канарейкой – всё говорило о влиянии и значимости столь почтенного должностного лица.
– Да благословят вас боги, уважаемый и великодушнейший господин! – с порога поклонился князь. – Поистине, не знаю, как и выразить вам всю свою благодарность, всю свою почтительность, всю свою радость от встречи с таким благородным человеком, как вы, господин Цзяо! Позвольте прочесть вам сочинённые лично стихи?
– Что ж, читай, Бао. – Чиновник довольно ухмыльнулся. – А потом расскажешь, как идут дела.
Не доходя до стола шагов пять, Баурджин выставил вперёд левую ногу и, воздев правую руку к небу – сиречь к потолку, – прочёл:
От Шэнси до Хэбэя не встречал я
Редкостно благородного мужа
Славным именем Цзяо!
Храбр он и великодушен,
И, поистине, счастье
Видеть такого на государевой службе!
Так себе были стишки – рифма хромала, но господину Цзяо понравились, он даже покраснел от удовольствия.