– И что? – Баурджин переместил ладью на две клеточки вправо. – Шах!
– Заслонюсь.
– А так?
– Тогда – так.
– Пояс, говоришь? Интересно было бы узнать, сколько он стоит?
Игдорж потерял коня и скривился:
– Уже узнал. Пятнадцать связок цяней – медных монет.
– Пятнадцать связок? – От удивления князь «зевнул» слона. – Настоящих, полновесных?
– Ну да, а то каких же?
Баурджин присвистнул:
– Пятнадцать связок – это пятнадцать тысяч монет… Месячное жалованье немаленького чиновника! Откуда у Чена такие деньги… Стоп! Значит, ты полагаешь – Чен?
– Похоже, – согласился Игдорж. – Надо будет с ним как следует поговорить, и желательно побыстрее.
– Согласен, – быстро кивнул нойон. – Вот завтра и поговорим!
Чен шёл, нет, летел почти что на крыльях. Сердце юноши пело. Вот ведь как бывает, кажется, что попал в такую передрягу, из которой и не выбраться уже ни за что и никогда, а вот, потом всё оказывается так, что лучшего и желать нельзя, или, уж по крайней мере, изо всего случившегося можно извлечь такую нешуточную выгоду, такую, что… Такую, что мечта об учёбе может сделаться былью уже завтра!
Сердце пело.
А город заливало весеннее солнце, уже не такое яркое, как в полдень, но и не столь тусклое, как вечером. Оранжево-жёлтое, оно отражалось в разноцветных крышах домов и храмов, катилось мячиком по лужам, пылало широкой дорожкой в реке. И людей на улицах, казалось, стало куда больше, чем прежде, – откуда они все и повылезали-то? Все эти торговцы, разносчики пирогов, мастеровые, нищие, вездесущие мальчишки, мелкие чиновники, рыбаки… Славные люди! Чен на бегу улыбался всем. Они сказали, что… Они попросили – он сделал. Честно отработал своё. И получил обещанную награду. Да, наверное, они скоро захотят его убить, но он-то, Чен, не такой уж дурак, понимает, что к чему, и давно уже решил убраться отсюда подальше. В Кайфын! Или ещё дальше, в Сун! Уж там-то его никто и никогда не достанет. А с деньгами везде хорошо. Выучиться, стать шэньши, и тогда… Ух!!! От подобных мыслей просто захватывало дух! И, что самое главное, эти мысли очень скоро могли воплотиться в реальность! Впрочем, почему могли? Обязательно воплотятся, обязательно.
Вот и дом. Дёрнуть ворота, вытереть об решётку ноги, войти, кивнув возящемуся у очага Линю, – вот уж, поистине, странный слуга… земляк хозяина… Поправить халат, пригладить волосы, натянуть на лицо подобострастную улыбку, подобающую усердному слуге.
– Звали, мой господин?
– Звал, Чен… Садись вот, на кресло.
– На кресло?!
– Садись!
Чен послушно уселся…
И словно огнём обожгло суставы на руках – их вывернул быстро подобравшийся Линь.
– Ой, больно!
Миг, и руки слуги уже вывернуты за спину, и сам он болтался, подвешенный за запястья на спускавшийся с притолочной балки крюк, словно какой-нибудь окорок!
– Господин, ой-ой, больно!
– Опусти его пониже, Игдорж.
– Чен, мы будем убивать тебя долго, не торопясь… – Приглушённый голос хозяина не обещал ничего хорошего.
– Господин, чем же я…
– Ударь его кнутом, Игдорж…
– Ай, ай… Не надо.
– Тогда говори!
– Что, господин?
– Кто попросил и что ты нашёл?
– Только бамбуковые пластинки, – рыдая, признался Чен. – Там, в притолочине. Они якобы были прибиты для красоты. Ан нет. Я догадался. Такие расщеплённые палочки, ну, знаете, в старину на них писали. Я их и отдал.
– Кому?
– Одному старику, в харчевне «Синяя рыбка».
– Что за старик, запомнил?
– Да, да, конечно. Могу описать! Только… – Чен опять заплакал. – Он предупреждал, чтоб молчал, иначе – лютая смерть.
– А тебе так и так – лютая смерть, – глухо засмеялся Игдорж. – Эх ты, дурень.
– Не губите! Пожалуйста, не губите… – Крупные слёзы градом стекали по щекам молодого слуги.
– Опишешь нам старика, – сжал губы князь. – И, по возможности, покажешь.
– О, господин…
– Игдорж, развяжи его. Пойми, Чен, теперь только мы сможем защитить тебя.
– Я понимаю…
– И не вздумай бежать.
– О, я никогда…
– В Кайфыне или даже в Сун люди Фэнь Ю обязательно разыщут тебя. К тому же мы заявим о том, что это именно ты нас обворовал. Знаешь, как поступают с ворами?
Плечи Чена содрогались в рыданьях… однако мысли были вполне даже остры.
– Делай, Игдорж, – оглядев рыдающего слугу, распорядился князь.
Напарник вышел, вернувшись с раскалённым штырём на длинной ручке. Клеймо! Именно таким метят коров.
– Руку! Ну, быстро, подставляй предплечье. Или, может быть, хочешь получить печать на лоб?
– Нет, уж лучше предплечье, – быстро сообразил Чен.
– Ну, теперь терпи…
– Уау-у-у-у-у! – Жуткий вопль слуги прорезал комнату, вопль, полный разочарования, обиды и боли.
– Ну вот. Теперь не убежишь, парень! Да не реви, вовсе ты не так уж обижен, могло быть и хуже. Польстился на большие деньги? Что ж, не ты первый, не ты последний, можно понять. И тем самым ты предал Фэнь Ю, наплевав на его задание. Да-да, предал. Может, Лэй уже рассказала ему?
– Лэй ничего не знает.
– Тогда мы доложим, а?
– Не надо, господин, не надо. Ну, я прошу вас…
– Тогда кое-что будешь делать для нас!
– Буду, буду, конечно, буду. Всё, что ни попросите!
– И запомни… – Баурджин резко наклонился к невольно отпрянувшему подростку. – Запомни, мы платим щедро. Куда щедрее, чем Фэнь Ю или тот непонятный старик, которого ты нам покажешь.
Встав, князь отошёл к сундуку.
– Вот! – Он швырнул Чену связку монет. – Это пока. В качестве обезболивающего.
– О, господин!
Испуг в глазах слуги быстро сменился восторгом. И луч солнца, казалось, проник с улицы в дом – такой светлый и тёплый, жёлтый. Как дорогой, шитый золотом пояс, который так и не отобрали. Не отобрали! А это хороший, добрый знак.
– Я сделаю для вас всё, господин!
– Не сомневаюсь. – Баурджин спрятал усмешку. – Но ты не совсем верно меня понял, Чен. Ты будешь работать вовсе не на меня… а на себя и на своё будущее, которое с сегодняшнего вечера у тебя – самое благоприятное, можешь мне в этом поверить. Что, болит рука-то? Ну, извини, надо же нам было хоть как-то подстраховаться. Совестно было уж этак сразу предлагать деньги, не по обычаям.
– Ничего, – улыбнулся Чен. – Я же слуга, со мной можно было бы и попросту, без церемоний. Сунули бы сразу деньги, а то устроили тут театральное представление… Да-да, театр… Театр… Театр.
– Ты что, уже заговариваешься?
– О, нет, господин. Я вспомнил, где совсем недавно видел того старика. В театре! Их труппа даёт представления на паперти Храма Неба!
Глава 12ВСТРЕЧИ НА ПРАЗДНИКЕ ФОНАРЕЙВесна 1211 г. Ляоян
Мы словно две блуждающие ряски,
То разойдёмся мы, то вновь сойдёмся.
Разноцветные фонарики – цветная бумага и вставленные внутрь светильники или свечки, – казалось, были повсюду. Они висели под крышами дворцов и храмов, яркими цепочками сияли на оградах харчевен и постоялых дворов, гнездились сине-зелёно-красными кучками на воротах частных домов. Везде слышался смех, радостные крики и песни. Время от времени кто-то колотил в бубны, в разных концах города гремели петарды, от звуков которых Баурджин поначалу вздрагивал – слишком уж напоминало канонаду. Улицы и площади Восточной столицы заполонили бродячие артисты – акробаты, танцоры, фокусники. Собирая толпы людей, они давали представления прямо под открытым небом. Вкусно пахло только что выпеченным хлебом, жареной рыбой, рисом и специями. Уже третью ночь никто не спал – праздновали начало весны.
Не спали и в доме господина Бао Чжи. Хотя, конечно, почти все слуги находились на своём рабочем месте – в харчевне «Бронзовая улитка», украшенной яркими цветными фонариками.
Игдорж отправился навестить верных людей, а Баурджин остался дома, в который раз уже выслушивая рассказы Чена.
– Ну, теперь о старике. – Князь хлебнул вина и пододвинул второй бокал парню – пусть пьёт, праздник всё-таки.
– Спасибо, господин. – Чен осушил бокал и несмело улыбнулся. – О старике? Так я же уже рассказывал… и не раз.
– Всё равно – повтори, – усмехнулся нойон. – И постарайся вспомнить какие-нибудь – даже самые незначительные – подробности. Ты говорил, старик уже сидел за столиком в «Синей рыбке», когда и ты уселся туда же. Случайно.
– Да, так.
– А почему так? Почему ты выбрал именно этот стол? Что, других свободных не было?
– Да были… – Чен наморщил лоб. – Немного, правда, но были. Но я всегда садился за этот стол, там удобней, уютнее как-то. И видно, кто пришёл, и плющ вьётся вокруг…
– Угу, – глубокомысленно кивнул Баурджин. – Значит, никакая это не случайность – старик давно следил за тобой и хорошо изучил твои привычки. Ты говоришь, что начал разговор первым?
– Ну да, не сидеть же молча – невежливо. Поговорили, поговорили, и потом он предложил мне отыскать кое-что в вашем доме. Да я рассказывал уже.
– Рассказывал, – согласился князь. – Только почему-то не всё. А мы ведь договорились, нет?
– О, господин…
– Давай весь разговор в подробностях, быстро! Чен прикрыл глаза, вспоминая… Вот он входит в «Синюю рыбку». Нет, не потому, что голоден, отнюдь. Просто иногда хотелось почувствовать себя не бесправным слугой, а вполне респектабельным молодым господином, может быть, даже каким-нибудь закончившим трудовой день шэньши, зашедшим в харчевню пропустить стаканчик-другой. Чену нравилось, как сразу же, едва он входил, подбегали, подобострастно кланяясь, слуги, спрашивали, что господину угодно. Господину было угодно не так уж и много – креветки в бамбуковом соусе, пара-тройка стаканов вина да вежливое отношение.
За его столом – любимое место – уже сидел какой-то старик, вполне благообразный, с длинной седой бородой, узкой и тщательно расчёсанной, с вислыми усами, в обычной чёрной шапочке и богатом халате. Респектабельный такой господин… как и сам Чен… Ну, а дальше как всегда. Могу я к вам присесть? Да, пожалуйста! Не нарушу ли ваш покой? Нет, нет, что вы. Наоборот, рад буду побеседовать за едой с таким приятнейшим господином, как вы. Вы что заказали? Креветки? Неплохой выбор, здесь их хорошо готовят… Ага! Так старик и сказал – «здесь их хорошо готовят», значит, уже не первый раз заходил в «Синюю рыбку». А потом разговор как-то незаметно перешёл на разные города…