– Видели кого-нибудь из наших общих знакомых, господин Ба Дунь?
– Нет, к сожалению, никого не видел, дела, знаете ли.
– Кстати, осмелюсь показаться невежливым…
– Хотите узнать, как там ваше дело? – Чиновник хохотнул. – К сожалению, пока ничем не могу вас порадовать. Ваш злодей-привратник исчез, словно в воду канул! Кстати, шепну вам по секрету – он причастен и к нашумевшему убийству Кардамая-шэньши!
– Что вы говорите?!
– Именно! Думаете, разглашаю служебную тайну? Ничуть – это уже давно все знают. И все знают, что я провожу дознание открыто – любой может поинтересоваться его ходом, вот хоть вы.
– Да мне, честно говоря, не очень-то интересно, – скривился Баурджин. – Не люблю тайн. О! Кажется, вино кислое.
– Кислое? – Ба Дунь сделал долгий глоток. – Вовсе нет.
– Кстати, не заходил к вам тот водонос. Дэн Веснушка? А попробуйте-ка из моего бокала!
– Нет, и в вашем бокале не кислое. А водоноса арестовал Мао Хань, я вам про него говорил, помните?
– Нет. Но ведь – кислое!
– Да не кислое, уверяю вас! Вы чем заедаете, капустой? Вот она и кислит.
– А как по стражникам? Отыскали кого-нибудь? И всё ж я, наверное, закажу другое вино. Эй, служитель, подойди-ка!
– Со стражниками – запутанное дело, Бао. Я, в отличие от Мао Ханя, не делаю из него тайны и вот кое-что нащупал. Посидел вчера в «Синей рыбке», поболтал – и вот вам, уже есть результаты. Кстати, и вас я хотел кое о чём спросить.
– Спрашивайте. А вот это вино ничего, не кислое.
– Да и то было… Скажите-ка, вы случайно не пользуетесь общественными уборными?
– Нет, у меня своя есть, с водосливом! А что?
– Жаль. Тогда вы не знали пропавшего смотрителя.
– Пропавшего? Да кому нужен смотритель уборной?
Ба Дунь огляделся и понизил голос:
– Я вам, кажется, уже рассказывал про найденные в восточной уборной трупы?
– Про трупы? В уборной? Не помню. Хотя… стражника ведь, по-моему, там нашли?
– Да, там. И не только стражника. Ещё и двух разбойников со знаками шайки «красные шесты».
– «Красные шесты»?
– Тсс! Не говорите так громко, дружище Бао. Есть подозрение, что старика смотрителя похитили «красные шесты», чтобы кое-что выспросить. Ведь не сами же собой свалились в выгребную яму трупы, ведь кто-то же их туда сбросил. Может, смотритель приметил кого-нибудь? Жаль, я не додумался до этого раньше.
– А зачем разбойникам искать убийцу… или убийц? – безразлично спросил Баурджин.
– Как зачем? Чтобы отомстить. – Ба Дунь всплеснул руками. – Это их краеугольный камень – месть. Чтоб все боялись.
– А, вон оно что… Думаю, вряд ли они хоть кого-нибудь разыщут, это дело непростое, требует тонких размышлений и прочего. Да не мне вам рассказывать. Выпьем-ка лучше!
– Выпьем!
С террасы хорошо было видно, как на паперти Храма Неба устроила представление театральная труппа. Ветер доносил шум собравшейся вокруг толпы, музыку и обрывки слов. Артисты в разноцветных масках играли какую-то классическую пьесу – одновременно и комедию, и трагедию, и мелодраму.
– Артисты… – негромко протянул Баурджин. – Вот у кого, наверное, захватывающая и интересная жизнь.
– Напрасно вы так полагает, Бао, – усмехнулся Ба Дунь. – Бродячий театр – это пот, кровь и слёзы. Это воровство детей – их потом бьют, запугивают – и поручают роли женщин. Многие из этих несчастных даже умирают от изнуренья и голода. Знаете, почти все труппы связаны с разбойничьими шайками.
– Интересно, а вот эти артисты долго здесь будут? Может быть, завтра сходить, посмотреть пьесу. Как вы думаете, будут они завтра?
– Конечно, будут, – расхохотался чиновник. – До конца праздника никуда не денутся!
– Значит, посмотрю…
Простившись с Ба Дунем, князь немного постоял у паперти, посмотрел на игру актёров, никакого старика, конечно же, не увидел – все артисты были в масках, и, почесав бородку, лениво зашагал к рынку.
Седло он увидел сразу. Кожаное, с вырезанными на высокой луке рисунками – звёздочками и гордой надписью «СССР». Условный знак! Вот уж кстати!
Не выказывая радости, Баурджин подошёл к торговцу – ещё достаточно молодому человеку с небольшой бородкой и острым взглядом. Очень, очень знакомому человеку!
– Гамильдэ-Ичен! – подойдя ближе, прошептал Баурджин.
– Рад видеть тебя в добром здравии, князь. Обниматься не будем! Я привёз серебро, как ты просил. И жду сведений.
– Получишь их в харчевне «Бронзовая улитка». Я скажу, как её найти. Как моя семья?
– Передают тебе поклон. Твой Алтай Болд уже совсем взрослый.
– Он перевёл письмо?
– Перевёл. Хан велел сразу же послать за ним. – Гамильдэ-Ичен вдруг улыбнулся. – Есть новости, князь.
– Новости? Говори.
– Войско Великого хана выступило в восточный поход! Сам Чингисхан ведёт свои победоносные тумены. Захвачены чжурчжэньские округа – Дашуй, Ло, Фэнь. Джэбэ разрушил многие крепости.
– Джэбэ по-прежнему – остриё стрелы, – рассмеялся нойон. – Он хочет взять Ляоян?
– Думаю, да. Скорее всего – осенью.
– Рад видеть тебя, Гамильдэ, очень рад. Жаль, не могу обнять.
– Я тоже рад, князь!
– Ты надолго здесь?
– С караваном… Думаю, ещё дня три.
– Точную дату отъезда сообщишь Игдоржу. Я пришлю его за деньгами. Кстати, ведь неплохое седло. Как думаешь, можно его подарить одному сановнику?
– Цзяо Ли? – Гамильдэ-Ичен улыбнулся. – Лучше подари ему какую-нибудь сунскую вазу.
– А у тебя она есть?
– Найдём. Не вазу, так блюдо. Здесь чего только нет.
– Хорошо, я подошлю слугу. Он передаст от меня поклон.
– И получит блюдо. Или – вазу.
– Только – сегодня же.
– Как скажешь, князь.
Гамильдэ-Ичен… Старый, старый дружище, ещё со времён найманского кочевья, сколько дорог пройдено вместе, сколько всего пережито.
– Да, Гамильдэ… Есть один человек, которому, возможно, придётся устроить встречу с кем-нибудь из наших военачальников.
– Да хоть с самим ханом!
– Нет. Будет вполне достаточно Джэбэ. Тем более он куда ближе.
– Выполню, князь.
– А ты стал таким вальяжным, Гамильдэ.
А взгляд такой хитрый… Ну, настоящий торговец!
– Как и ты!
Друзья рассмеялись.
Во второй половине дня, прихватив подарок (золотую статуэтку толстощёкого бога изобилия работы кого-то из танских мастеров) и серебро, Баурджин отправился к дому своего покровителя господина Цзяо Ли. О, нет, конечно же, не просто к дому, конечно же – во дворец. Трёхэтажный, с загнутыми крышами, особняк градоначальника горделиво возвышался чуть к северу от императорского дворца, в четверти Чёрной черепахи. Изысканная ограда, ворота чугунного литья, крытая зеленовато-жёлтой черепицей крыша. Если смотреть прямо, черепица казалась, как и положено чиновнику, зелёной, а если чуть под углом – по-императорски жёлтой.
Заранее развернув статуэтку, Баурджин выбрал момент, когда ко дворцу подъехало сразу несколько колясок, и вместе с остальными гостями вошёл на просторный двор. Однако, как оказалось, этого ещё было мало.
– Вы тоже приглашены? – У самого крыльца князя зорко оглядел высокий человек с засунутым за пояс мечом и в шлеме. – Что-то не помню ваше имя? Вы, господин, есть в списках?
– Господин Цзяо Ли всегда рад меня видеть, безо всякого приглашения, – напыщенно произнёс Баурджин. – Ведь он когда-то спас мне жизнь. Побыстрей найди своего господина и сообщи, что скромный беженец дансян Бао Чжи хочет сделать ему подарок.
Солнечный лучик золотом вспыхнул на голове статуэтки, а сам нойон выставил вперёд ногу и важно надул щёки, как человек, ни чуточки не сомневающийся в своём праве. Да и одет он был – хоть куда. По последней цзиньской моде, согласно указаниям Чена. Дорогой синевато-зелено-голубой, расшитый серебряными драконами халат полностью соответствовал наступившему времени года – весне. Синий и зелёный – цвета весны, дракон – весенний зверь.
Воин – вероятно, мажордом или начальник личной охраны Цзяо Ли – послал доложить о новом госте слугу, в ожидании возвращения которого князь с ленцой рассматривал подъезжающие экипажи. Преобладали, конечно, одноколки – лёгкие, изящные, вёрткие, запряжённые парой коней, вороных или белых. Над головами коней колыхались плюмажи из павлиньих перьев, в гривы были вплетены разноцветные ленточки, ну а упряжь просто сверкала невыносимым блеском драгоценных камней. Точно такими же камнями, а ещё – и золотыми и серебряными накладками – были украшены и паланкины, и двуколки. Впрочем, кое-кто из высшего офицерства прибывал на праздник просто верхом, видимо, считая коляску и паланкины исключительно женским видом транспорта. Подходивших к крыльцу богато одетых мужчин сопровождали женщины: оплывшие и некрасивые – жёны и молодые красавицы – куртизанки. Те, кто явился в сопровождении куртизанок, посматривали на остальных с плохо скрываемым пренебрежением.
Баурджин тщетно высматривал знакомых: среди приглашённых не было ни поэта Юань Чэ, ни коммунальщика Лу Синя, ни Пу Линя, каллиграфа, не говоря уже о более мелких чиновниках. Куда там – рылом не вышли! Нет, тут были шэньши так шэньши – исключительно самых высших рангов, многие при регалиях из щедро украшенных самоцветами драгоценных металлов. Даже Баурджин в своём, надо сказать, отнюдь не дешёвом халате чувствовал себя старьёвщиком, случайно оказавшимся на каком-то волшебном балу. А гости всё прибывали и прибывали.
– Проходите, господин Бао Чжи. – Выслушав шёпот слуги, распорядитель двора подошёл к нойону. – Господин Цзяо Ли изъявил желание немедленно принять вас. Только поторопитесь, у него очень мало времени.
– О, уже лечу! – обрадовался Баурджин. – Скажите только – куда?
– Слуги проводят вас, господин.
Градоначальник принял нойона в небольшом, обитом золотистой парчой кабинете, украшенном нефритовыми статуэтками.
– О, господин! – с порога низко поклонился князь. – В этот прекрасный праздничный день покорнейше прошу принять несколько небольших подарков.