– Ох как, – довольно засмеялся господин Цзяо. – Так-таки несколько? Как там наша корчма? Ещё не разорилась?
– Я прислал вам доход, господин.
– Да помню, помню. Шучу!
Цзяо Ли сейчас напоминал Баурджину раздувшуюся от сознания собственной незаменимости и значимости болотную жабу – жирное, покрытое бородавками лицо, толстые губы, губищи даже, маленькие короткие червяки-пальцы, сплошь унизанные Драгоценными перстнями. Градоначальник… Как теперь точно знал князь – душитель коммерции, искусств и благих порывов. Тупой и жадный сквалыжник!
– Вот, надеюсь, вам понравится эта статуя, господин!
– А что это, золото? Вижу, что золото… Ах ты, Бао, паршивец этакий, хитрец! Золотые статуи покупаешь, а говоришь – дела идут так себе. Что ещё принёс?
– Вот. – Князь достал из-за обшлага длинные бумажные полоски – векселя финансовых фирм. – Я подумал, что тащить сюда слитки серебра будет несколько… э-э-э… вызывающе. Мало ли что подумают?
– А какая мне разница, что там кто подумает? – ухмыльнулся Цзяо Ли. – И принёс бы серебришко, ничего. Всё лучше, чем эти бумажки. В неспокойные времена нет им у меня веры.
– Но ведь сейчас всё спокойно!
– Ага, спокойно. – Градоначальник состроил жуткую гримасу. – Скажу по секрету, войска гнусного монгола Чингисхана уже вторглись в пределы империи!
– Да что вы говорите!!!
– Что, испугался? Не дрожи, наша славная армия, несомненно, остановит их. Так вот, насчёт этих бумажек…
– Вы всегда можете послать к финансистам слуг, – поклонился нойон. – Лучше всего – на одноколке.
– Плохо, что не двуколке. – Цзяо Ли хохотнул, колыхнувшись всем своим тучным телом. – Ну, Бао? Что, все твои подарки закончились?
– О нет, господин, – Баурджин потупил глаза. – Я осмелился принести вам стихи.
– Стихи?!
– Стихи о вашем подвиге, господин!
– Ах, вон оно что… О подвиге!
Возникшая было на жабьем лице градоначальника гримаса раздражения и гнева сменилась выражением некой задумчивости, а затем – и явной милости.
– Прочтёшь свои стихи сегодня на празднике, Бао. – Цзяо Ли хлопнул себя по ляжке. – Пусть все знают! Заодно поешь всяких вкусностей – знай мою доброту, парень! Кстати, многие люди почему-то не очень верят в то, что я совершил. Не верят в твоё спасение, Бао!
– Так я…
– Вот я им тебя и представлю! Там есть одна комнатка, примыкает к главной зале – посидишь там с моими подчинёнными, ну, не могу же я вас посадить за один стол со столь именитыми гостями!
– О, господин!
– Ешь, пей, ни в чём себе не отказывай. Но будь готов выступить в любой момент!
– Всегда готов! – по-пионерски бодро отозвался князь. Даже чуть салют не отдал, еле сдержался, до того подмывало!
«Комнатка», куда привёл Баурджина слуга, оказалась средних размеров залой, вполне поместительной, посередине которой стоял уже заполненный всякими яствами круглый стол. За столом сидели те, кто «не вышел рылом», – мелкие чиновники, в числе которых князь узнал и щекастого первого секретаря Ляна.
– Привет честной компании, – присаживаясь, весело кивнул нойон. – Не пора ли нам выпить?
– Рановато ещё, – осторожно отозвался какой-то молодой шэньши. – Как бы чего не вышло.
– «Как бы чего не вышло»! – передразнил Баурджин. – Эх вы, «человеки в футляре»! А я так налью. Не правда ли, господин Лян?
– Наливайте, – согласно кивнул секретарь. – За этим столом, похоже, придётся обходиться без слуг.
Надо думать, господин Лян пользовался авторитетом среди собравшихся, поскольку после его слов сразу несколько рук потянулись к кувшинам, да так резво, что кому-то и не досталось!
– Эй, эй, – князь покачал головой. – В три горла-то не жрите, думаю, всем хватит.
За парчовой занавесью, отделявшей второстепенную залу от главной, заиграла весёлая музыка, из чего Баурджин и заключил, что пир начался.
Ну да, вот послышались чьи-то голоса, смех, песни.
А здесь, за столом, тоже не отставали! Выпили по одной, по второй, по третьей. Вообще-то, по традиции полагалось сначала покушать, а уж потом употреблять вино, но Баурджин счёл себя вправе несколько подкорректировать, как он выразился, «давно отжившие нравы». Чиновники поначалу возражали, правда, надо сказать, довольно слабо и нерешительно, а уж когда наполнил свой бокал первый секретарь Лян, то и они решительно порвали с традициями и принялись надираться быстро и качественно.
– Интересно бы взглянуть, как там? – Улучив момент, Баурджин подсел к Ляну. – Думаю, вы, господин, знаете всё собравшееся здесь общество.
– Ну конечно. – Лян польщённо кивнул. – Знаю.
– Так, может, отодвинем занавесочку, уж больно любопытно взглянуть!
Не дожидаясь ответа, нойон проворно вскочил на ноги и, подбежав к занавеске, слегка отодвинул её в сторону. Чуть-чуть – но если присесть ближе, то были хорошо видны все.
Баурджин довольно оглянулся и громко зашептал:
– Идите-ка сюда, господин Лян.
Тут и всем остальным стало вдруг интересно, князю пришлось даже шикнуть на них, чтоб меньше орали и не толпились.
– Тихо, тихо, товарищи, не шумите, – увещевал Баурджин. – Все по очереди посмотрите. Все! Э-э, ты куда лезешь, чёрт?! Я же сказал – по очереди! Что, непонятно выражаюсь? Ух, господин Лян, ну и люди. И как только вы с ними управляетесь?
Секретарь ничего не ответил, лишь улыбнулся. Князь остановился у занавески:
– Ах какие женщины, прямо слюни текут! Вон та красавица прямо напротив нас – кто?
– Госпожа Чи Лянь, жена начальника ведомства общественных работ. Вон он, рядом, – щуплый такой старик.
– Старик – противный, – заценил князь. – А жёнка у него – ничего.
Лян негромко засмеялся:
– С ней рядом, видите, в синем платье, – Юй Шэньгу, куртизанка, любовница председателя отдела квалификационных экзаменов. Он – напротив, с бородкой.
– Приятный старичок, – сквозь зубы усмехнулся нойон. – Прямо вылитый профессор. – Ого! Это что за краса рядом с нашим господином Цзяо? Неужели жена?
– Нет, не жена, – тихо хохотнул Лян, коему, как видно, доставляло определённое удовольствие давать оценки гостям. Ну и правильно – унизили, не позвали, так хоть поиздеваться!
– Это тоже куртизанка, причём приезжая. Госпожа Тань Цзытао. Говорят, весьма любвеобильная женщина. Она симпатизирует какому-то молодому воину, тысячнику с дальних границ, и представляете – киданю!
– Киданю? С дальних границ? Далеко забрался.
– Потому и далеко, что наш господин Цзяо Ли вовсе не так глуп, как порою кажется, – снова расхохотался Лян. – Вас не очень затруднит подать мне бокал вина, господин Бао?
– Не очень. Вот, возьмите.
Оба выпили.
Баурджин не отрывал взгляда от Тань Цзытао. Действительно ли она так красива, как ей приписывают, к сожалению, было не разобрать: во-первых, куртизанка, естественно, имела на лице макияж, и по полной программе – белила, румяна, помада. Красные губы, голубые брови, жёлтая луна на лбу! Поди тут разбери.
А этот Лян, секретарь, себе на уме! Похоже, он тут многих не любит, эвон какой взгляд – волчий. Да, секретарь может быть полезен, надо бы продолжить знакомство.
Баурджин обернулся было – пригласить молодого шэньши в какое-нибудь питейное заведение, лучше всего – в «Бронзовую улитку», но…
– Господин Бао Чжи?
– Я здесь, здесь!
– Вас просят в главную залу, господин Бао Чжи.
– Что ж. – Баурджин подмигнул Ляну. – Просят – сходим.
Собравшееся в главной зале изысканнейшее общество изумлённо замолкло при виде нового гостя. Кто-то в ужасе округлил глаза, кто-то презрительно скривил губы…
– Господин Бао Чжи, торговец! – добавил масла в огонь глашатай.
– Торговец?! Фи! Скоро скотников приглашать начнут! И как нам терпеть подобное соседство?
По зале разнёсся рассерженный шёпот, лишь сам хозяин приёма, господин Цзяо Ли, сидел ухмыляясь.
– Я пригласил сего господина, – наконец объявил он, – поскольку не мог поступить иначе.
Шёпот изумлённо затих.
– Да-да, не мог! Ведь это тот самый человек, коего я не так давно спас, – скромно, но значительно пояснил Цзяо Ли.
– Ах, вон оно что… – снова полетел шёпот, – значит, это что же – правда?
– Господин Бао Чжи – когда-то очень уважаемый человек в своём городе, ныне полностью разрушенном монгольскими дикарями, посвятил мне свои стихи. Ну, что же ты стоишь? Читай, Бао!
Выйдя на середину залы, Баурджин огляделся, ловя на себе любопытные – а то и откровенно презрительные – взгляды, прокашлялся и начал:
По небу плыли злые тучи,
И злые разбойники пускали злые стрелы,
И я, несчастный, лежал в земле, готовясь к смерти!
И вдруг, о чудо!
Я увидел, как светлый всадник появился
На тропе, ведущей к югу.
И спас меня от дикарей, не он бы,
Так ныне не читал б свои стихи я!
Ну, и дальше, всё в том же духе.
Стихи складывали ночью, на пару с Ченом. Лэй к этому делу явно была не очень способна, отчего тихо страдала, время от времени бросая на князя полные безнадёжной любви взгляды. Об Игдорже речи вообще не шло – да его и не было, ну а старик Лао давно спал. Впрочем, и он всё же проснулся и даже добавил несколько строк – чего уж никак никто не ожидал.
Слава, слава моему герою,
Благородному господину Цзяо Ли!
Дочитав, Баурджин подошёл как можно ближе к столику господина Цзяо и низко поклонился.
– Неплохие стихи, – отрывая от лица веер, негромко произнесла куртизанка. – Нет, в самом деле неплохие. Да и чтец неплох. Только раньше, мне кажется, он был больше подвержен влиянию Мэй Яоченя… Помнишь, господин… гм… Бао Чжи?
А летом реки разлились кругом,
Вода, бушуя, затопила дом…
Баурджин ахнул, узнав и голос, и этот тёмный, полный скрытой ненависти взгляд. Какая там Тань Цзытао?! Девять лет назад он знал эту куртизанку под другим именем – Мэй Цзы!