Я прихлебнул еще и поглядел на него. Сильный человек – высокий и гибкий, седеющие волосы, высокий лоб, тонкие, почти аскетические черты лица.
– Зачем вы привезли меня сюда? – спросил я.
– Чтобы мы могли объединить наши усилия. Я изучаю натуральную философию и вижу теперь много неестественного. Армии Наполеона имеют оружие, которого не делают нигде в Европе. Иные говорят, что оно из далекой… но я не верю. Это оружие обслуживается людьми, плохо говорящими по–французски, непонятными и злыми людьми. Ходят разговоры, что в окружении корсиканца находятся еще более непонятные и зловещие люди, неслыханные чужеземцы, как и вы. Скажите, как может человек переплыть реку под водой?
– При помощи определенного устройства. – Молчать не было смысла, граф слишком хорошо знал, о чем спрашивать. Когда у врага есть такие пушки, какую я видел, нет смысла скрывать его происхождение. Глаза графа расширились, когда я сказал это, и он осушил свой бокал.
– Я так и думал. Вы знаете больше об этих странных людях и их вооружении. Они не из мира, который мы знаем, ведь так? Вы знаете о них, и вы здесь для того, чтобы с ними бороться?
– Они пришли из страны злобы и безумия, принесли с собой свои преступления. Да, я воюю с ними… Я не могу рассказать о них все, потому что и сам не знаю всю историю, но я здесь для того, чтобы уничтожить их и все ими сделанное.
– Я был в этом уверен! Мы должны были объединить наши усилия. Я окажу вам любую помощь.
– Можете начать с обучения меня французскому. Мне нужно пробраться в Лондон, и, похоже, мне язык понадобится.
– Но… есть ли у нас время?
– Хватит часа или двух – еще одна машина.
– Я начинаю понимать, но не уверен, понравятся ли мне все эти машины.
– Нельзя их любить или не любить. Они свободны от эмоций. Мы можем только использовать их на добро или зло, так что проблема машин, как и все остальное, – человеческая проблема.
– Склоняюсь перед вашей мудростью. Конечно, вы правы. Когда мы начнем?
Я вернулся за своими вещами в «Боров и Дрофу», затем переехал в комнату в доме графа. Последовал ужасающе–мучительный вечер работы с мнемографом (головная боль – слишком слабое слово для обозначения побочных эффектов использования этой дьявольской машины), в результате которого я выучился разговорному французскому. Теперь, к удовольствию графа, мы беседовали на его языке.
– А следующий шаг? – спросил он. Мы только что пообедали, и притом прекрасно, и вновь вернулись к коньяку.
– Мне нужно поближе рассмотреть одного из этих псевдофранцузов, которые, как видно, всем заправляют. Появляются они по эту сторону реки поодиночке или хотя бы маленькими группами?
– Да, их передвижения бессистемны. Поэтому нужно получить свежие сведения. – Он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший рядом с графином. – Хотите, вам доставят одного из них оглушенным или мертвым?
– Вы очень любезны, – сказал я, поднимая бокал, чтобы бесшумно появившийся слуга мог его снова наполнить. – Я займусь этим сам. Только укажите мне, и я сделаю все остальное.
Граф отдал приказания, слуги удалились.
– Это не займет много времени, – сказал граф. – Получив информацию, вы знаете, что вы будете делать дальше? У вас имеется план действий?
– Только приблизительно. Я должен проникнуть в Лондон. Найти ЕГО верховного демона этого уголка ада, потом, полагаю, убить его. А также уничтожить определенное оборудование.
– А выскочка корсиканец – вы его тоже устраните?
– Только если он будет мешать. Я не простой убийца, мне трудно убивать, но мои действия неминуемо изменят весь ход дела. Новое оружие перестанет поставляться, а боеприпасы скоро кончатся. Собственно говоря, эти негодяи могут и вовсе исчезнуть.
Граф приподнял бровь, но, будучи любезным, от комментариев воздержался.
– Ситуация очень сложная. По правде сказать, я не совсем понимаю ее и сам. Это связано с природой времени, о которой я знаю очень мало. Но, кажется, время, в котором мы живем сейчас, не существует для будущего.
Будущие исторические книги говорят, что Наполеон был разбит, его империя уничтожена, что Британия никогда не была захвачена.
– Если бы так было!
– Это может быть, если я доберусь до НЕГО. Однако если история снова изменится и вернется к тому, что должно было бы быть, то весь мир может исчезнуть.
– Во всех опасных предприятиях следует идти на определенный риск. Граф оставался спокойным и собранным. Удивительный человек. – Если этот мир исчезнет, то, должно быть, возникнет другой, более счастливый?
– Примерно так.
– Тогда мы должны быть более настойчивыми. В этом другом, лучшем мире я вернусь в мое поместье, снова будет жива моя семья, будут цветы весной и счастье на Земле. Отдать эту теперешнюю жизнь… это презренное существование. Однако я бы предпочел, чтобы знание об этой возможности не вышло за стены этой комнаты. Я не уверен, что все наши помощники согласятся с такой философской точкой зрения.
– Полностью согласен с вами. Хотел бы и я, чтобы все было по–другому.
– Не думайте об этом, дорогой друг. Не будем больше касаться этой темы.
И мы ее оставили. Стали рассуждать о живописи и виноделии… Время шло быстро, и еще прежде, чем мы начали второй графин, его позвали, чтобы представить ему данные.
– Великолепно, – сказал он, вернувшись, потирая от удовольствия руки.
– Небольшая компания, она–то нам и нужна, сейчас развлекается в публичном доме на Мармейд–Корт. Конечно, вокруг стража, но я полагаю, для вас это не составит препятствий?
– Ни малейшего, – сказал я, вставая. – Будьте добры, предоставьте мне какой–нибудь транспорт и проводника, и я обещаю вернуться в течение часа.
Все было сделано точно в срок. Придурковатый тип, с выбритой головой и обезображенным шрамами лицом, отвез меня в карете в соседнее здание что–то вроде конторы, запертой при помощи какого–то чудовищного механизма, который было чрезвычайно сложно открыть. Не то чтобы механизм был сложен для меня – как бы не так, – но замки были такие большие, что моя отмычка была для них мала. Нож, однако, достал, я вошел, поднялся наверх и перебрался на крышу соседнего здания. Там я прицепил свою паутинку к самой прочной из печных труб. Нить паутины была тонкая, почти невидимая и практически неразрывная нить, сделанная из одной единственной цельной молекулы. Она медленно разматывалась с катушки, укрепленной лямками у меня на груди, и я спустился вниз, к темным окнам, темным для других, но два луча ультрафиолета из УФ–прожектора на моих чувствительных очках делали для меня все, куда бы я ни посмотрел, ясным, как день. Я бесшумно проник в окно, поймал нужного мне индивидуума со спущенными штанами и усыпил его и его подружку дозой газа, забрался с ним на руках на крышу со скоростью, которую только могла предложить бесшумно сматывающаяся катушка паутины. Спустя несколько минут моя добыча храпела на столе в подвале у графа, а я раскладывал свое оборудование. Граф с интересом наблюдал.
– Хотите получить информацию от этого образчика свиной породы? В обычных условиях я не признаю пыток, но мне кажется, что это случай для раскаленной кочерги и острого ножа. Какие преступления совершили эти существа! Говорят, что аборигены Нового Света могут содрать с человека кожу, не убив его при этом.
– Звучит неплохо, но нам не понадобится. – Я приготовил инструменты и подключил контакты. – Я буду держать его без сознания и пройду через его мозг в башмаках с шипами. В определенном смысле это еще худшая пытка. Он скажет все, что нам нужно, даже не зная, что говорит. Потом он ваш.
– Нет, нет, спасибо. – Граф с отвращением замахал руками. – Всякий раз, когда убивают одного из них, граждане страдают от многочисленных убийств и репрессий. Мы побьем его немного, отберем одежду и все остальное и бросим в темной аллее. Это будет похоже на грабеж, и ничего больше.
– Прекрасная идея. Теперь я начну. Это было похоже на плавание по канализационному каналу – шарить в этом мозгу. Одно слово – безумие, а он был, безусловно, безумен, как и все они. Проблема заключалась не в получении информации, а в сортировке. Он хотел говорить на своем собственном языке, но в конце концов согласился на французский и английский. Я спрашивал и спрашивал и наконец узнал все, что хотел. Был призван мой компаньон Жюль. На него была возложена задача оглушить его и, содрав мундир, бросить где–нибудь. Тем временем граф и я с удовольствием вернулись к неоконченному графину.
– Их штаб–квартира находится, по–видимому, в месте, называемом Сент–Пол. Вы знаете, где это?
– Они не останавливаются перед святотатством. Это кафедральный собор, шедевр великого сэра Кристофера Рена, вот здесь, на карте.
– Здесь находится так называемый ОН, а также, видимо, все его машины и инструменты. Но чтобы добраться туда, мне необходимо войти в Лондон. Есть вероятность, что я смогу пересечь стену в его мундире, потому что его тело так же радиоактивно, как и мое, – это тест, который они используют для обнаружения чужих. Однако могут существовать пароли и другие способы идентификации и, может быть, на их языке. Нужен отвлекающий маневр. Среди ваших последователей есть кто–нибудь знакомый с артиллерией?
– Безусловно. Рене Дюпон – бывший майор артиллерии – весьма знающий солдат, и он в Лондоне.
– Как раз нужный человек. Уверен, что ему доставит удовольствие управляться с этими мощными орудиями. Перед рассветом мы захватим судно с артиллерией на борту. С первым лучом солнца, когда откроются ворота, начнется обстрел. Несколько снарядов в ворота обескуражат охрану, затем нужно бросить корабль. Это будет делом ваших людей.
– Этим приятным делом я буду руководить лично. Но где будете вы?
– Маршировать в город вместе с частями, как уже пытался раньше.
– В высшей степени опасно. Если вы появитесь слишком рано, вы будете обнаружены при появлении, а может быть, погибнете при обстреле. Слишком поздно – и ворота будут закрыты.
– В таком случае мы должны рассчитать все исключительно точно.