В один сумрачный день, получив по запросу личное дело Всеволода Леонидовича Бабаева, руководитель комиссии отпустил помощника на отдых и стал внимательно прочитывать страницу за страницей. А когда стрелки часов подобрались к десяти часам вечера, он решил отправиться в гостиницу. Подуставший ревизор не заметил, как за ним увязался человек в плаще едва не до пят и накинутом на голову капюшоне.
Человек в плаще, шедший на значительном расстоянии от него, держал что-то продолговатое в правой руке, однако понять, что это может быть – отрезок водопроводной трубы, арматура или просто свернутая газета – было невозможно.
Впереди через реку был деревянный мост. Словно что-то почувствовав, ревизор приостановился, посмотрел по сторонам, а потом ступил на пустынный мост. Человек в плаще стал его нагонять. Где-то посередине моста неизвестный в плаще догнал руководителя комиссии. Услышав за собой шаги, ревизор обернулся и получил продолговатым предметом сильнейший удар в лоб. Бородач неловко упал, обливаясь кровью, попытался подняться, но получил еще один удар по затылку и еще. После третьего удара руководитель комиссии больше не поднимался, его тело было бездыханным.
– Нашел чего-нибудь? – скинув с головы капюшон, спросил у бородача Бабаев, глядя в залитое кровью лицо. – А ведь я тебя предупреждал. Сам виноват!
Поднатужившись, он приподнял убитого и перекинул его через перила моста. Внизу послышался негромкий всплеск. Какое-то время Всеволод Бабаев смотрел в воду, а потом накинул капюшон и отправился по мосту в обратную сторону. А ведь он сомневался, сможет ли убить человека, если наступит такая необходимость. Вот она и наступила. Оказывается, смог! И не такое уж это сложное дело…
Новая комиссия расследовать дело о посадке самоходной баржи на мель не приезжала. А милиционеры, что вели следствие по делу обнаружения в реке трупа начальника комиссии, у которого был разбит череп, допросив Бабаева и его помощника, дело приостановили на неопределенный срок за недостаточностью улик. Ходил слушок, что начальник комиссии сам себя порешил из-за развода с женой. Дескать, не смог вынести разлуки и бросился с моста в реку, разбив голову о камни, что нередко случается при падении человека с высоты. Слушок этот, распускаемый на адмиралтейских пристанях не без помощи Всеволода Леонидовича, сделал свое дело, и о гибели руководителя комиссии как-то быстренько забыли. А вместе с ним забыли и о том, что самоходная баржа из-за халатности работников пристани села на мель, парализовав работу всех прочих пристаней.
В одна тысяча девятьсот двадцать девятом году три четверти площадей адмиралтейских пристаней были переданы под размещение завода обозных деталей, передислоцированного в Средневолжск из соседней Чувашии. Всеволода Бабаева, как ценного работника, сокращать не стали, а перевели на завод в контору на должность инженерно-технического работника, поскольку помимо репутации передовика у него имелся диплом об окончании техникума. И стал Всеволод Леонидович выпускать тачанки, телеги, хомуты да дуги для Рабоче-крестьянской Красной армии и колхозного села. Вредил помаленьку, но так, чтобы не бросалось в глаза, а когда с тридцать третьего года завод стал выпускать еще самолетные лыжи, лонжероны, крылья и кабины – вредительствовал уже масштабнее, что было ему настоящим бальзамом на душу. Случалось, выбраковывались целые партии стыковых узлов крыльев – лонжеронов и самих крыльев, однако несколько лет никаких последствий из-за брака работники завода не имели. Брак – он случается везде. Даже на оснащенных новейшей техникой предприятиях. А завод обозных деталей имел оборудование, выпущенное еще в девятнадцатом веке.
Все изменилось с тысяча девятьсот тридцать пятого года, когда обозный завод получил статус оборонного. За брак стали спрашивать строго, и причинами его занимались уже сотрудники госбезопасности НКВД.
Однажды после очередной партии бракованных стыковых узлов самолетных крыльев до Бабаева докопался майор госбезопасности по фамилии Колдобин.
– Я тебя посажу! – орал он на Всеволода Леонидовича в кабинете директора завода и в гневе стучал кулаком по столу. И это были не пустые слова. Майор обладал немалой властью. Главный инженер завода уже томился в застенках Управления государственной безопасности, расположенного на Черном озере, и ему светила пятьдесят восьмая статья за совершение контрреволюционной деятельности, направленной к ослаблению или подрыву внешней безопасности Союза ССР. Случившееся было на руку Бабаеву, поскольку главный инженер был большевиком с пятнадцатого года, а стало быть, являлся личным врагом Всеволода Леонидовича. Однако сам он попадаться в лапы НКВД не намеревался и придумал комбинацию, которая освободит его от майора госбезопасности Колдобина навсегда…
Всеволод Леонидович приметил, что майор госбезопасности с вожделением поглядывает на симпатичную двадцатишестилетнюю секретаршу директора завода Маечку Зарипову. Да и на межцехового диспетчера Василису Дмитриевну с внушительной грудью и прочими выдающимися частями тела он также смотрит не без интереса, хотя женщине уже было под сорок. Из чего напрашивался вывод: майор госбезопасности Колдобин весьма падок до женского пола, что можно использовать в свою пользу.
Однажды в заводской столовой за столик к майору (естественно, спросив разрешения) подсела миловидная молодая женщина, поскольку все остальные места уже были заняты. Устроилась она на завод совсем недавно, поэтому не знала, кто такой майор Колдобин и по какой причине к нему никто и никогда не подсаживался. Женщина по имени Тамара оказалась разговорчивой, на вопросы майора охотно отвечала и на предложение симпатичного мужчины проводить ее после работы домой, немного подумав, ответила согласием.
После окончания смены майор уже поджидал женщину у проходной. Тамара (для майора госбезопасности) проживала на улице Большой в частном секторе совсем недавно образованного Кировского района, куда входила Адмиралтейская слобода. Майор госбезопасности Колдобин был галантен, предупредителен, в меру разговорчив, каковыми и бывают мужчины, стремящиеся произвести благоприятное впечатление на понравившуюся женщину.
Так за разговорами подошли к дому Тамары, и майор Колдобин напросился на чашечку чая. Аргумент был весьма весомый: «майские вечера еще прохладны, погода капризна и чашка горячего чая совсем не помешает». Тамара для вида слегка помялась, но потом согласилась. Прошли в дом. Работница завода обозных деталей проживала, похоже, одна, поскольку на их приход в дом из дальней комнаты и спальни никто не вышел. Это обстоятельство окрылило майора Колдобина, и он выставил на стол бутылку водки, которую прихватил с собой в надежде на приятный вечер. Тамара соорудила закуску из двух кусков ржаного хлеба, нескольких соленых огурцов и тонко нарезанных кусочков сырокопченой колбасы. Колбаску специально для такого случая прикупил Всеволод Леонидович Бабаев, отдав за нее аж восемь сотен рублей – целиком его месячный оклад. Однако овчинка выделки стоила. Женщина по имени Тамара, что устроилась на завод, исполняя пожелание Бабаева, была его старой знакомой. Она вместе с подругами по ремеслу проживала в Адмиралтейской слободе на улице Жуковка в частном двухэтажном доме, именуемом посвященными лицами на старинный манер «веселым домом», и продавала желающим телесную любовь за деньги. Всеволод Леонидович являлся старым, если не сказать почетным, гостем сего заведения, поскольку начал хаживать в него еще в бытность работы начальником участка одной из речных пристаней Адмиралтейской слободы. Мужчина он был холостой и в женской ласке время от времени нуждался. Так что в его нечастых посещениях «веселого дома» ничего удивительного не имелось. В начале тридцатых годов в двухэтажном доме на Жуковке появилась новая постоялица по имени Тамара, и Всеволод Леонидович стал захаживать на огонек в «веселый дом» чаще, всегда выбирая именно Тамару.
Незаметно товарно-денежные отношения между бывшим князем и женщиной-блудницей переросли за несколько лет в дружбу и даже нечто большее. Поэтому Тамара сразу согласилась на предложение Всеволода Леонидовича охмурить майора госбезопасности Колдобина с целью его последующей дискредитации. Запланированное мероприятие было весьма рискованным, но чего не сделаешь ради человека, что вызывает в душе щемящее чувство, которое куда сильнее, нежели просто дружба?
Дискредитация состояла в том, что, выставив закуску и для вида выпивая с майором водку (а на самом деле лишь пригубливая), Тамара довела офицера госбезопасности НКВД до нужной стадии опьянения, после чего подсыпала ему в водку сонного порошка. А когда тот заснул, из спальни вышел Бабаев.
Вдвоем с Тамарой они раздели майора до трусов, надели на него сапоги и драный малахай, что до этого валялся в сенях, и волоком вытащили из дома. Затем, протащив невменяемого майора до Милицейского переулка, бросили его под единственным горящим фонарем недалеко от милицейского участка. После чего, дважды выстрелив из нагана самого майора Колдобина, Бабаев и Тамара поспешили скрыться.
Ждать пришлось недолго. Что было дальше – нетрудно догадаться.
Из участка выбежали милиционеры. Два сотрудника. Обнаружив спящего пьянчугу, раздетого до трусов, они забрали его к себе в участок и поместили в камеру до выяснения личности.
Когда поутру, проспавшись, майор Колдобин стал стучать в двери и заявлять, что он сотрудник госбезопасности в ранге майора, первым желанием дежурного сержанта милиции было вызвать ему неотложную психиатрическую помощь, заехав перед тем по уху, чтобы заткнулся. Однако Колдобин не унимался. Он стал говорить про заговор против него и девушку, которая пыталась его отравить. Ему никто не верил, а когда майор уж слишком сильно разбушевался, обещая отправить всех милиционеров участка в исправительные лагеря на Соловки, один из сержантов, продежуривших ночь и поэтому не намеренный шутить, зашел в его камеру и от души приложился-таки майору по уху. После чего задержанный замолк.