Начали с того, что участкового уполномоченного младшего лейтенанта Балабанова, в чьем ведении находилась территория, включающая улицу Баумана, отправили по близлежащим домам с опросом. Состоял он в следующем: не видел ли кто в определенное время, то есть в предполагаемое время совершения убийства, неизвестного мужчину возле дома, в котором проживали муж и жена Литвиненко. Несмотря на звание, участковый уполномоченный Балабанов был мужчиной в возрасте лет под пятьдесят, поэтому к порученному делу он отнесся обстоятельно и неспешно. Обходя квартиры соседних домов, он наконец наткнулся на одного мужчину, который, задумавшись над вопросом участкового уполномоченного, ответил:
– Да, видел.
– Вы можете рассказать поподробнее? – попросил Балабанов.
– Ну а что поподробнее… – неторопливо произнес седоватый мужчина, верно вороша свою память. – Когда девятого мая сорок пятого объявили о победе, все высыпали на улицу. Вышел и я. Откуда-то из окна играла музыка. Многие люди танцевали…
– А что делали вы? – воспользовавшись паузой, спросил участковый уполномоченный.
– Просто смотрел и радовался вместе со всеми долгожданной победе. А танцевать я не мог, ходил в то время на костылях – после ранения с ногой были проблемы.
– И увидели незнакомого мужчину, так? – поинтересовался младший лейтенант милиции.
– Все так, – последовал ответ. – Он буквально выскочил из арки дома, где произошло убийство. О чем, конечно, мы узнали позже… – добавил седоватый мужчина. – И едва не столкнулся со мной. Еще немного, и он бы сбил меня… Ну, я ему сделал замечание. Он извинился, после чего мы поздравили друг друга с победой и разошлись.
– Получается, у вас было достаточно времени, чтобы хорошо его разглядеть, – сделал вывод участковый.
– Я и разглядел его хорошо, – заверил младшего лейтенанта милиции седоватый мужчина.
– И вы помните, как он выглядел? – осторожно спросил участковый, опасаясь спугнуть свалившуюся на него удачу.
– Помню, – последовал ответ. – Я ведь художник, – пояснил седоватый мужчина, – и у меня профессиональная память. Раз увидел – и навсегда запомнил, – не без гордости добавил он.
– Знаете, я бы хотел попросить вас пройти со мной в прокуратуру. Там с вами побеседуют и отпустят… – предложил Балабанов, на что получил вполне ожидаемый ответ:
– Хорошо. Рад буду помочь.
В прокуратуре седоватого человека тотчас провели в большой кабинет с портретом Сталина на стене и усадили на мягкий удобный стул.
– Повторите, пожалуйста, все то, что вы говорили участковому, – обратился к седоватому мужчине пожилой следователь.
– Хорошо, – ответил свидетель и повторил ему едва ли не слово в слово все то, что он говорил участковому уполномоченному.
– А словесный портрет мужчины, с которым вы едва не столкнулись, вы составить можете? – поинтересовался следователь.
– Зачем словесный? – поднял взор на следователя седоватый мужчина. – Я же художник. Могу и настоящий нарисовать…
Мужчина нарисовал портрет Бабаева. Да так, что тот был как живой. Конечно, по одному портрету найти человека в большом городе сложно. Но возможно. Если сильно постараться. Прокурорские следователи постарались. И нашли.
Брать Бабаева выехала милицейская группа из трех человек и пожилой следователь прокуратуры, что двадцать с лишком лет назад принимал участие в расследовании преступлений банды конокрада Шакур-карака. Буквально за несколько минут до приезда группы из подъезда дома переменной этажности с венецианскими окнами, пилястрами, ризалитами и прочими архитектурными излишествами, что стоял на улице Правопроточной, вышел неприметный человек в застиранной солдатской гимнастерке. Он был пожилым, простенько (если не сказать бедно) одетым и не имел руки. Скорее всего, он приходил к кому-то в гости или ошибся адресом, поскольку такие граждане, как он, в итээровском[104] доме не проживали.
Человек без руки пошел вдоль Протоки, не оглядываясь и ничем не привлекая к себе внимания. Таких, как он, увечных и неприкаянных, в те годы было много…