«Не было печали, черти накачали, – подумала Яна, чувствуя, как со дна души поднимается знакомая муть злобы. – Мало того, что императрица начала усиливать северную границу, что означает скорую войну, так ещё в этот партизанский отряд предатель затесался… Интересно, зачем он это делает? Продался мохэ? Ведёт собственную игру? Сторонник строгой изоляции империи от окружающего мира? В любом случае он… чудак на букву „м“. И походя уничтожит любого из нас, если только прознает. Ну, или попытается».
Господин тысячник наверняка подумал о том же, и потому распорядился охранять дом мастера Ли. Официальная легенда – у почтенного мастера пытались выкрасть записи с секретом выделки узорчатой стали. И неважно, что таких записей в природе не существовало. Важно, что обыватели услышат от солдат, которым хоть и не велено болтать, но обязательно где-то что-то ляпнут. Елюй Лугэ получил добрый совет ради собственной безопасности не распространяться о том, что услышал от спасённых им женщин семьи Чжоу. Меры, конечно, поспешные и вряд ли помогут надолго, но в такой ситуации каждый выигранный день на вес золота. Яна ни на миг не усомнилась, что тысячник поведёт свою контригру, в подробности которой никого из них посвящать совершенно точно не станет. Тут как раз и применим принцип «меньше знаешь – крепче спишь». Они и без того влипли порядочно, дай бог выкрутиться без особых потерь.
Домой они попали глубокой ночью. Пока устроили раненого зятя и его мать, пока сонный лекарь осмотрел больного, пока достали из кладовки колыбель для малыша, пока утрясли ещё массу мелких дел, на востоке уже появилась жемчужно-серая пелена – предвестница утренней зари. Можно было уже не ложиться. Супруги Ли, удивив присланных господином тысячником троих солдат, выделенных для охраны дома, уселись рядышком на ступеньке крыльца.
– Хоть о Сяолан теперь беспокоиться не надо, – облегчённо вздохнул Юншань, ссутулившись и подавшись вперёд. И Яна не увидела – всем существом почувствовала, насколько он вымотан. – Поживут у нас. Что им сейчас в своём пустом доме делать, без слуг и с раненым на руках?.. А ты дочке с внуком помоги пока, бабушка, – последнее он добавил с явной иронией.
– От дедушки слышу, – Яна вернула ему эту иронию с процентами. И добавила уже куда более серьёзно: – Они не смогут уйти в собственный дом, пока…
– Но не вечно же будет это «пока».
– Надеюсь…
Над Бейши по небу медленно расползалось розово-золотистое покрывало рассвета. В какие-то моменты тишина становилась такой пронзительной, что, казалось, ещё немного – и можно будет услышать, как восходит солнце… Муж и жена сидели на крылечке, прижавшись друг к другу. С ними и раньше случалось, что для полного взаимопонимания не требовались слова. Но в последние годы такое происходило всё чаще и чаще. Одна из соседок, кажется, Ван, сравнила их с осколками разных ваз, каким-то чудом подошедшими друг к другу и склеенными искусным мастером. Но старуха Чжан с ней не согласилась. В её представлении Яна была чужим ростком, привитым и прижившимся на одной из веточек народа хань. Это было очень близко к истине. Они словно вросли друг в друга, переплелись корнями душ, раскинули над домом ветви своей любви, хранящей их детей. По ханьским представлениям муж и жена были единым целым. Но реализовать это понятие во всей его полноте удавалось очень немногим.
«Мы всё преодолеем, любимый».
«Я верю. Я знаю».
Юэмэй с самого утра раскапризничалась, ни в какую не желая отходить от мамы. А маме позарез надо было идти в кузницу: как раз утром передали записку от дамы Сун, что она хотела бы не только получить свой заказ, но и лично понаблюдать за процессом его изготовления. Весьма нетривиальное желание для изнеженной аристократки. И весьма несвоевременное.
Самочувствие было, что называется, «ниже плинтуса». Где-то в том же районе обреталось и настроение. А тут ещё мелкая заныла: «Мамочка, я с тобой!» Любую попытку оставить её на старшую сестру или, того хуже, на наёмную служанку, встречала громким «концертом по заявкам». В конце концов, мать плюнула и взяла младшенькую с собой. При условии, что она будет сидеть тихо и вести себя хорошо, не то мигом домой отправится.
Дама Сун, явившаяся с дочерью и служанкой, тихонечко сидела в уголке и с интересом созерцала, как из куска раскалённого металла рождается подобие живого цветка. Роза сегодня выходила под стать настроению: большая, тяжёлая и шипастая. Яна давно набила руку на выделке железных цветов, а розы вполне могла гнать потоком в почти промышленных количествах. Но это было только первым этапом изготовления цветка. Дальше, при последнем прогреве и окончательной проковке, в изделие вкладывался… Она называла это кусочком души. И в результате получался домашний оберег. Обычно – довольно слабенький, общего, так сказать, действия, поскольку ни хорошенько осмотреть дом заказчика, ни как следует пообщаться с ним самим не получалось. Но сейчас заказчица присутствует лично, и это очень хорошо. В каком бы состоянии душевно и телесно ни пребывала госпожа мастер, процесс «привязки» оберега к определённому человеку от этого никак не зависел. Ключевым было желание создать оберег, действующий тем или иным способом. У отца получалось делать сложные, многоплановые вещи. У неё пока выходят обычные домашние хранители, которые усиливались, будучи замкнутыми на человека или семью.
Глядя со стороны, невозможно было заподозрить, что Яна творит что-то необычное. Самый тривиальный процесс ковки, и ничего более. Никаких ритуалов, заговоров, никаких необычных ингредиентов ни в металле, ни в углях горна, ни в кувшине с водой для охлаждения.
– Почти готово, госпожа, – Яна, опустив малиново-алую розу в воду – та сердито зашипела и выпустила облачко пара, – облегчённо перевела дух и вытерла пот со лба рукавом. – Теперь розу нужно начистить, промыть и высушить.
– Можно ли мне взглянуть на неё сейчас, почтенная госпожа мастер? – вежливо поинтересовалась знатная заказчица.
Это тоже было очень кстати, а если дама Сун коснётся розы до чистки, «привязка» будет завершена досрочно.
– Конечно, госпожа.
Наскоро обтёртая тряпкой, роза была представлена на обозрение. Дочь придворной дамы, девочка лет двенадцати, вытянула тонкую шейку, чтобы получше разглядеть её. В тонкой тёмной корке, покрытая сизой радугой цветов побежалости там, где корка отпала или была отбита, роза выглядела, пожалуй, немного зловеще.
– Удивительно, – произнесла дама, потрогав ещё влажное железо. – Так неказиста на вид, а впечатление производит приятное.
Яна не смогла скрыть довольную улыбку: получилось. Теперь этот оберег будет хранить даму Сун и её детей от мелких бытовых неприятностей. По крайней мере, в их доме.
После чистки и сушки отец, помнится, покрывал розы лаком или краской. Здесь с полимерными лаками было понятно как, приходилось оставлять хозяевам инструкцию по уходу за изделием, которая мало чем отличалась от руководства по правильному содержанию холодного оружия. Эта процедура со всеми проходила одинаково: изделие укладывалось в деревянную коробку с выдвижной крышкой, на которой были написаны пожелания всяческого блага, а затем с поклоном передавалось заказчику. В ответ тот с благодарностью отдавал тяжёлую связку монет или, если был уговор о серебре, заверенную пробой известного ювелира часть слитка. Имперских серебряных монет в ходу не было со времён династии Хань, а слитки, подобно древнерусским гривнам, рубили на части и платили ими по весу. Именно серебром дама Сун и уплатила. Затем последовало то, что Яна с мысленной усмешкой называла «китайскими церемониями» – долгие и витиеватые пожелания взаимного процветания. И только после этого дама позволила себе немного удовольствия – посплетничать.
– Говорят, по воле императрицы вскоре отправится в океан экспедиция, состоящая из нескольких больших кораблей, – сказала дама, передав коробку с розой служанке. – Почтенные купцы говорят также, что это рискованное предприятие, но мой дядя, брат моей матушки, год назад вложил немалые средства в постройку кораблей. Он-то как раз утверждает, что торговля с дальними странами может обернуться немалой выгодой. Сами вы не планируете вложить средства в экспедицию, почтенная госпожа мастер?
– Мы думали над этим, госпожа, – со всем возможным внешним почтением ответила Яна. – Некоторые свободные средства у нас пока есть. Возможно, мы тоже купим небольшую долю в этом предприятии, ведь в случае успеха прибыль покроет расходы многократно.
– А в случае неудачи вы рискуете лишь потерей небольшой суммы, – согласно кивнула дама. – Пожалуй, дяде стоило бы поговорить не с одним-двумя торговыми партнёрами, а с множеством купцов средней руки. Великая госпожа, принцесса, покровительствует проекту, пока что она главный пайщик. Но многие сомневаются в надёжности кораблей…
– Госпожа моя, видели бы вы судёнышки северных варваров, на которых они переплывали бурный океан и достигли тех дальних земель, – улыбнулась Яна. – Рядом даже с речными судами империи они выглядят корытами под парусом. А если на верфи Гуаньчжоу действительно построили большие суда, то шансов дойти до цели у них всяко побольше.
– Вы так считаете? Что ж, я также подумаю о доле в предприятии, – сказала дама Сун. – О небольшой доле. Но если таковых пайщиков окажется много, то нужная сумма наберётся достаточно быстро.
– Ой, – тоненько пискнула её дочь. – Монах!
Любопытная девчонка, которой было скучно слушать разговоры взрослых, то и дело косила взгляд то в окно, то в дверной проём. И монаха, чинно шествовавшего по дворику кузницы, увидела первой.
– Я отняла у вас столько времени, почтенная госпожа мастер, – дама Сун при виде оного как-то странно смутилась. – Нам, пожалуй, пора.
– Беседа с вами доставила мне несказанное удовольствие, госпожа, – с поклоном ответила Яна, о