– Ну все, вляпался! – с досадой ударил Володя кулаком по баранке штурвала.
Интересно, но именно с этой минуты, когда опасность коснулась их явственно и неотвратимо, мысли Володи выстроились в мозгу стройно, перестали наскакивать одна на другую, и мальчик решил: «Объеду платформу с той стороны, где встал катер, и буду следить за происходящим на платформе через перископ». Так он и сделал, и скоро в десяти метрах от катера высунулся перископ. Володя увидел, что на палубе катера сновали два человека, и в одном из этих людей он узнал – спасибо, память не подвела одного из мужчин, что допрашивали живодера Эдуарда в каземате форта. Нет, Володя ошибиться не мог – именно этот, лысый, небольшого роста, мужчина наставлял на Эдуарда ствол своего автомата.
«Да как же они здесь оказались?! – с ужасом, мигом приподнявшим его волосы дыбом, подумал Володя. – Они нас накрыли! Мстить приехали за яхту и за Эдуарда!» А тут еще Иринка, увидев, как побледнел Володя, как задрожали его руки, вцепившиеся в резиновые ручки перископной трубы, стала едва ли не с плачем допытываться у Володи, что он там увидел. Не обращая на девочку внимания, Володя бросился к капитанскому креслу и на аккумуляторном ходу повел субмарину к другому концу платформы. Остановившись в пятнадцати метрах от ее борта, Володя снова поднял перископ и сразу же увидел сидевшего на платформе Кошмарика. Перед ним на корточках присел мужчина, и его лицо Володе было трудно разглядеть, зато мальчик ясно видел его жестикуляцию, угрожающую и злобную, точно он обещал расправиться с Ленькой немедленно и самым жестоким образом. Увидел Володя и то, как этот мужчина достал из кармана какой-то футляр и солнечный луч пробежал по вспыхнувшим в футляре металлическим предметам.
«Вот они, живодеры! – затрясло Володю. – У, да я вам покажу, как нас стращать… покажу!»
Оказывается, эту фразу Володя произнес вслух, да и лицо его к тому же было просто перекошено от ярости. Иринка, увидев его лицо, услышав его слова, повисла на Володе, прося не делать того, что он задумал; хотя она и не знала наверняка, что он хотел сделать, но была уверена, что Володя решился на что-то ужасное.
– Да пусти ты! – оттолкнул Володя Ирину. – Чего вцепилась? Не знаешь ты, кто там наверху Кошмарика сейчас пытать будет! С этими упырями только так и надо, да!
Когда Володя снова уселся в капитанское кресло и завел мотор, его нервы были спокойны, потому что он твердо знал, что должен сделать. Главное, совесть его была совершенно чиста, и только желание сделать это как можно скорей, покуда живодеры не принялись терзать его друга, заставило руки Володи нервно трястись.
Он снова повел «Стального кита» туда, где стоял катер приехавших к платформе людей. Отойдя от его покрашенного в оранжевый цвет днища метров на пятнадцать, Володя поставил субмарину так, что это оранжевое пятно оказалось у него прямо по курсу, а потом завел дизель, чтобы взять лучший разгон. Иринка, стоявшая у него за спиной и видевшая все приготовления Володи, только и успела сказать в последний раз «не надо» и закрыла лицо руками.
– Сядь на койку и держись за что-нибудь! – сквозь зубы процедил Володя, не отрывая взгляда от оранжевого пятна. – Сейчас тряхнет маленько! Ну, полный вперед!
Мотор взревел, и оранжевое пятно стало приближаться, накатываться на иллюминатор, обещая навалиться на маленького «Стального кита» и раздавить его. Вот уже днище катера было совсем близко, так что были видны заклепки, скреплявшие алюминиевые листы обшивки днища. Острый наконечник субмарины, похожий на гарпун, вошел в оранжевое брюхо катера, как в масло, безо всякого усилия. Субмарину тряхнуло, и Володя не успел вовремя остановить «Стального кита» – он протаранил катер, войдя в него примерно на полметра своим заостренным носом. От иллюминатора до разодранного бока катера оставалось тоже не больше полуметра, и вдруг вспененную воду застлала какая-то черная масса, вырвавшаяся из пробоины в катере, закипели пузырьки воздуха, но Володя, уже давший «полный назад», выходил из этого пенящегося хаоса, и по мере удаления было видно, что оранжевое брюхо катера медленно опускается все ниже и ниже.
– Ты потопил их! Ты потопил их! – повторяла Иринка, сидевшая на койке и зачем-то качавшая головой.
– Да, я их потопил! – радостно и гордо сказал Володя. – А теперь мне надо осмотреться и увидеть, что там делается на плавучем кране! Уверен, что Кошмарик воспользовался суматохой и бросился в воду! Мы его подберем!
Но когда Володя снова посмотрел в перископ, то не увидел Кошмарика в воде, на что очень рассчитывал, веря в проворность Леньки. Оказывается, когда «ребята» своими истошными криками стали звать Богдашу, чтобы тот увидел, как тонет их судно, Кошмарик на самом деле собирался сигануть в воду, догадавшись, в чем дело. Но клешневатая рука Богдана так крепко вцепилась в запястье Леньки, что вырваться не было никакой возможности. Кошмарика потащили туда, где еще совсем недавно стоял катер, который теперь довольно быстро опускался под воду. Не мешали погружению катера даже швартовочные канаты. Живодеры даже не ругались – стояли в оцепенении и молча смотрели, как тонуло их судно, отрезая им путь возвращения на берег.
– Богдаша, как же это случилось? – наконец пролепетал лысый живодер, смотря на бурлящую водоворотами воду, накрывшую наконец ушедший в глубину катер.
– А вот мы сейчас у нашего мышонка спросим, как это случилось, – кривя в злобной гримасе рот, произнес Богдаша, не выпускавший руку Кошмарика. Ну, гад, говори, опять ваших рук дело? А? Снова, сволочи, в благородных играете? Да ты знаешь, что мы с тобой сейчас за это сделаем? Хочешь, на кусочки тебя резать будем, как капусту пошинкуем, а?
Кошмарик и без того был близок к тому, чтобы упасть от страха и нервного напряжения в обморок, а тут еще такие посулы от человека, скорей всего пощады не знавшего.
– Ну, говори, твой дружок потопил наш катер, да?! – продолжал допрос Богдаша, все сильней и сильней сжимая запястье Леньки.
– Да при чем тут мы, при чем?! – заканючил Кошмарик, стараясь говорить как можно жалобней – чуть не плакал. – Ну как мы могли ваш катер потопить?! Что, поверили, будто торпеды у нас есть? Да вранье это все, пугали мы только тех, на пароме! Сам ваш катер потоп, дырка у него, наверное, в борту была!
Богдаша, уловив в словах Кошмарика насмешку, просто взревел от ярости:
– Дырка, говоришь?! Это вот у тебя сейчас дырка будет! Больша-а-я дырка!
И Богдаша хотел было достать из-за пазухи свои сверкающие инструменты, чтобы привести свое страшное намерение в исполнение, как вдруг один из его сообщников прокричал:
– Богдан, стой, стой! Гляди, вон к нам кто-то едет!
Все, включая и Кошмарика, у которого душа, опустившаяся на самое дно желудка, снова заняла свое место (наверное, между печенкой и селезенкой), стали глядеть туда, куда указал зоркий соратник Богдана. На самом деле к плавучему крану несся катер, с каждым мгновением увеличивавшийся в размерах. Это было красивое белое судно, очень похожее на сожженную Кошмариком яхту живодеров.
– Ментовский? – с тревогой в голосе спросил Богдаша, тяжело сглотнув слюну и проведя рукой по лбу.
– Непохоже, – мотнул головой лысый живодер, смотревший на залив из-под ладони.
– Да так, прогуляться кто-то решил – путевый какой-то катер, предположил третий живодер. – Не будем голову себе ломать, чего они нам сделают?
– Надо бы начеку быть, – заметил Богдаша. – Что, стволы наши тоже на дно пошли? Говорил же вам, придуркам, с собой стволы возьмите, а теперь будете сопли свои жрать, козлы вонючие!
Богдаша еще раз выругался, грязно и зло, плюнул на настил и, скрестив на груди руки, стал ждать приближения неизвестного катера. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Через пять минут белый катер, лишенный номеров и надписей на борту, с форсом, лихо развернувшись перед платформой, смело подошел к самому фальшборту, но никто не вышел на его палубу со швартовочным канатом. Мотор уже не работал, и катер, безмолвный, таинственный, покачивался на мелкой волне. Живодеры стояли и смотрели на катер, не ожидая от этого судна ничего хорошего. Уставился на катер и Кошмарик, которого Богдаша все еще держал за руку.
Вдруг тишина была сломана грозным приказом, раздавшимся со стороны катера. Тут же показалась из-за кабины и чья-то голова.
– Мужики! Всем вам приказываю лечь и положить руки на затылок! Скорей, скорей, на живот ложитесь! Если приказ не будет выполнен, всем вам секир башка!
Как бы в подтверждение того, что люди на катере не шутят, из-за кабины высунулись два автоматных ствола, тут же направленные в сторону людей на платформе.
– А в чем, собственно, дело, господа? – довольно спокойно, и даже с ленцой в голосе, спросил Богдаша, не желая выполнять приказ, хотя два его товарища уже лежали ничком на настиле платформы, положив руки на затылок. В чем дело? Мы ведь вас не трогали, ничего вашего не брали. Зачем же нас так обижать?
– Ишь, обидчивый какой! – крикнули с катера. – Ложись, тебе говорят, дядя! Сейчас мы к вам придем и там уж разберемся, брали иль не брали!
Ленька, стоявший рядом с Богдашей, слышал, как скрипел зубами живодер, не привыкший, чтобы им командовали, а тем более унижали. Но делать было нечего, и Богдан, матерясь сквозь стиснутые зубы, опустился вначале на колени, потом нагнулся и лег ничком. Он был так расстроен, что даже забыл отпустить руку Кошмарика, и мальчику пришлось, кривясь от боли в запястье, проделать все те же движения, которые совершил и тот, кто еще пять минут назад был таким гордым, величественным и ужасным в своем стремлении изрезать Леньку на куски.
И вот раздался топот ног. Такой тяжелый, решительный топот. Ленька хоть и лежал на животе, но голова его была повернута в сторону пижонского белого катера, с борта которого спрыгнули разом трое или четверо мужчин в одинаковых красных майках, будто они были и не матерыми мужиками с автоматами, а выехавшими на морскую прогулку детдомовцами. Спрыгнули – и загрохотали в сторону лежащих на платформе людей. На всякий случай Ленька закрыл глаза, потому что был уверен, что его начнут бить.