— Ах мы какой смелый, — пропел Негатив, — чуть что не по нам, и мы по морде… прям как у себя в кабинете… А нас никто не обидит, мы ментяра московский… так?
Движение бандита было таким стремительным, что сначала по комнате разнесся глухой стук удара, а потом- звук запоздало хлопнувших друг о друга складок ткани. Денис застонал и сделал попытку прикрыть руками пах- а именно туда пришелся удар начищенного ботинка.
— Чего, Денис Федорыч, — усмехнулся безумными глазами Негатив, — яичек жалко? Только он положил глаз на наших баб, а тут ему, понимаешь, раз — и все его хозяйство через мясокрутку.
Зеленые и крупные, как девятимиллиметровый патрон зрачки Негатива смотрели прямо сквозь Дениса, не мигая.
— Ну что, давай договоримся так: сколько раз я тебя ударю, столько раз я ее и беру, сколько раз ты меня достанешь — столько и тебе обломится…
Он придвинулся вплотную к полумертвому от боли Денису и с силой всадил ему кулак под ребра. Денис охнул и обвис на руках державших его бандитов.
— Что ж ты не дерешься? — спросил Негатив.
Второй удар бандита пришелся под ложечку, Денис согнулся и тут же заработал коленом под подбородок.
— Три ноль в мою пользу, — сказал Негатив.
В следующую секунду Денис оттолкнулся ногами от пола, используя державших его бандитов как точку опоры. Соединенный удар обеих ног пришелся Негативу в грудь. Бандит мячиком отлетел к стене.
Денис приземлился на обе ноги, аккуратно перехватил руку оторопевшего противника и перекинул его через себя. Тут же один из быков с силой вломил ногой по коленной чашечке, Денис, охнув, присел и краем глаза заметил занесенный кулак и тускло блеснувшую рукоять «ТТ».
Затем мир взорвался белым светом и перекосился, как картинка на экране неисправного телевизора, вздыбившийся паркет хлестнул Дениса по лицу, и после этого в голове Дениса отключили изображение и звук.
Когда Денис очнулся, была еще ночь. Он лежал как-то чрезвычайно неудобно; в спину словно упиралось донышко разбитой бутылки, и далеко-далеко вверху сверкали крошечные звезды, похожие на осколки лобового стекла, вылетевшего на черный асфальт при встречном столкновении.
Вокруг чрезвычайно воняло.
Денис пошарил за спиной и в самом деле вытащил разбитую бутылку, только не донышко, а носик. Он помотал головой и понял, что лежит в мусорном контейнере напротив ресторана «Сирена».
Денис перевернулся и стал смотреть в черный небосвод. В душе было пусто, словно ее вскрыли, как консервную банку, и ложкой выгребли просроченное содержимое.
Где-то хлопнула дверь, и над контейнером нарисовался тощий парнишка с ведром, полным рыбных очисток. Парнишка во все глаза глядел на окровавленного человека в баке.
— Ну что уставился, — сказал Денис, — помоги выбраться.
Парнишка поставил ведро и протянул ему руку.
Кто сказал, что обкомовский распределитель умер? Кто сказал, что минуло время бесплатной колбасы выделяемой передовым участникам битвы за светлое будущее человечества, и отныне все и везде можно купить только за деньги? А рестораны, казино и девочки, дивные девочки с тонкими опытными пальчиками и гладко выбритым лобком, — в каком ресторане с мэра или губернатора возьмут деньги?
Так или примерно так, должен был думать мэр города Чернореченска Геннадий Курочкин, спускаясь с крыльца ресторана «Сирена» в самом превосходном расположении духа.
Ввиду присущей ему застенчивости господин Курочкин вышел из кабака через задний ход, не желая смущать своей особой какого-нибудь припозднившегося шахтера или иного отброса общества, который мог бы заинтересоваться: а на какие такие шиши гуляет мэр города в самом дорогом бандитском кабаке, и не эти ли самые шиши были направлены в город в помощь бедствующим шахтерам? Хотя, как уже сказано, мэру все было предоставлено бесплатно, не считая рулетки в задних комнатах, да и с рулеткой дело; обошлось. Мэр просадил не больше трехсот долларов, а что такое триста долларов в наши дни для мэра, господа?
Не далее как вчера господин Курочкин подписал распоряжение о введении какого-то нового налога, называлось- налог на содержание футбольной команды, а поскольку футбольной команды в городе отродясь не было, налог шел прямиком во внебюджетный фонд города. А фонд этот мэр не без веских на то оснований рассматривал как свой собственный карман.
Ночь была дивная- теплая августовская ночь, и звезды с небес перемигивались со сверкающей вывеской «Сирены», далеко-далеко, на разъезде, гудел безутешный тепловоз на перегороженном шахтерами пути, и из распахнуты окон крутого кабака орал на весь мир Май Джексон.
Авто мэра мягко подъехало к самым ступеням ресторана, и телохранитель Курочкина, обогнув патрона, предупредительно распахнул заднюю тонированную дверцу.
В следующую секунду раздался легкий шум, словно кто-то открыл бутылку с шампанским, и Курочкин увидел, как его телохранитель согнулся напополам и медленно-медленно осел на тротуар.
Дверца авто распахнулась, и из нее выскочил человек в черной маске. Охранник попытался было подняться, но черный человек ударил его обеими ладонями по ушам, охранник повозился. и окончательно затих.
В два прыжка человек достиг парализованного от страха мэра и врезал ему наотмашь так, что тот отлетел к стене, как несомый ветром тополиный пух.
— Тебе сказали, чтобы прекратил стачку? — справился неизвестный, деловито тыча мэра мордой в асфальт. — Тебе сказали, что с тобой то же будет, что с пикетчиками? Сказали, а? Мэр только хныкал и пускал слюни. Налетчик рывком поднял Курочкина на ноги. Тем временем из машины появился второй бандит, тот, который играл роль шофера. Он был в кожаной куртке, джинсах и шерстяной шапочке с прорезями, сквозь которые блестели дьявольским огнем глаза.
Бандит подошел к мэру, распятому в мощных лапах своего сообщника, и сказал:
— Поехали. С тобой кое-кто поговорить хочет. Мэра подхватили под руки и потащили к автомобилю. В следующую секунду за спиной Шерстяной Шапочки вырос третий. Он вылез из роскошного темно-зеленого внедорожника, припаркованного на самом углу пятачка, и мэр поначалу было решил, что третий тоже заодно с похитителями.
Но третий, вместо того, чтобы начать мучать мэра электрошокером, или зажигалкой, или иным предметом, произведенным народным хозяйством в целях повышения благосостояния трудящихся, взял Шерстяную Шапочку за плечо, развернул к себе и молча нанес такой удар в челюсть, что злоумышленник покатился по ступеням, точно сбитая камнем груша.
Другой бандит выпустил мэра и полез было за стволом, но рука неожиданного спасителя провернулась в воздухе, пистолет, выбитый блоком, блеснул рукоятью и отлетел куда-то прочь. Бандит выбросил вперед ногу — и не попал, а новоприбывший, напротив, очень ловко угодил ему в ту развилку, из которой растут ноги.
В следующую секунду мэр краем глаза заметил, как первый из злоумышленников выхватывает из-за пояса бесчувственного телохранителя игрушечный армейский «марголин» и вскидывает руку.
Незнакомец сшиб мэра и покатился с ним за ближайший мусорный бак: что-то дзинькнуло, свистнуло, и, перекрывая грохот музыки, в ночной тиши завизжали колеса трогающегося с места «ауди».
— Рвем когти! — закричал один из злоумышленников, и другой белкой рванулся из-под забора, запрыгивая в пятящийся задом автомобиль.
Телохранитель мэра вяло зашевелился, а потом со стоном сел и принялся ощупывать свой затылок.
Спустя час Денис Черяга сидел в широких креслах в кабинете мэра. Для градоначальника голодающего Чернореченска служебное обиталище Курочкина выглядело довольно неплохо: жемчужно-серые стены, хрустальная лампа и длинный стол для заседаний, обставленный покойными кожаными креслами.
Городское УВД набилось в кабинет в огромных количествах. Начальство развило бешеную деятельность: в городе был объявлен план «перехват», никаких результатов, разумеется, не давший. Машину мэра нашли через полчаса: она плавала кверху брюхом в Осинке, — злоумышленники въехали на машине на мост, пятый год строящийся через реку, и оттуда, со строящегося моста, ее и спихнули.
Нашли и шофера, валявшегося неподалеку от «Сирены» без сознания. Прибежал выразить соболезнования сильно набравшийся Константин Никишин, директор «Чернореченскугля», набились откуда-то два почти трезвых корреспондента, и господин мэр сказал в микрофон:
— Я расцениваю покушение как провокацию со стороны московских спецслужб. На городскую администрацию давят, потому что она поддерживает справедливые требования шахтеров и не желает идти на поводу грязных чиновников из Москвы, пытающихся нашими руками потушить тот пожар, который они зажгли своей безответственной экономической политикой.
Руки мэра слегка дрожали, и свет юпитеров дробился в золотом кольце с одиноким бериллом- камнем, приносящим владельцу счастье. Отчего-то мэр очень любил это кольцо и всегда таскал его на пальце.
Черяга потихоньку открыл дверь и вышел в темный коридор.
На фоне черного квадрата окна красным тлел кончик сигареты. Черяга подошел поближе. Зам. начальника городского УВД, Ваня Петраков, курил в полном одиночестве. Из кармана Петракова торчала бутылка водки, и судя по запаху, доносившемуся от мента, большая часть бутылки уже была употреблена в дело.
— Ну что, спаситель, — спросил Петраков, — чего оторвался от коллектива?
Черяга не ответил.
Город за окном казался мертвым: улицы с погасшими фонарями были погружены во тьму, и редкие квадраты освещенных окошек были похожи на прорехи в огромном черном холсте.
— Слушай, насчет московских агентов, это он серьезно? — спросил Черяга.
— А ты как считаешь?
— Не справился бы я со спецагентами, — усмехнулся Черяга. — Уделал бы меня спецагент одной левой.
Петраков с интересом оглядел следака.
— А ты у нас самокритичный москвич.
— И кто же это были?
— Не знаю. Как-то так меня смущает, что во всей этой истории единственными пострадавшими были шофер и охранник. А наш дорогой мэр отделался больше моральным потрясением. Если, конечно, он потрясся.