Хотя сейчас он их больше не любил как раз из-за невозможности остановиться и сесть в засаду. Далось чертовому медведю наматывать километры по острову с какими-то овощами? Чушь какая-то, а им его ищи потом.
Но Васильев сдаваться не собирался. Он постоянно отходил в сторону, нагибался, принюхивался и вообще вел себя так, словно он опытный охотник. Ну, во всяком случае, именно так казалось Макару, ни разу на зверя ни с кем не ходившего.
– Вон камни! – фээсбэшник ткнул пальцем на далекую гряду. – Смотрите.
А чего туда смотреть?
– Птицы.
Ашот кивнул.
– Чайки. Падаль жрут.
Макар присмотрелся, сощурившись. Да, точно, вон их сколько, на камнях, в воздухе круги нарезают. Эту птицу он запомнил, бургомистр – смешное название.
– Пойдем, посмотрим, – Васильев остановил Макара и отстегнул дробовик, тот самый «Вепрь», украденный Макаром недавно из КХО. – На всякий случай, много их что-то.
Пугать птиц стрельбой не пришлось. Все же чайки опасались людей. Поднялся недовольный галдеж, птицы снялись с места, даже трапезничающие, снялись, полетали-поорали и расселись вокруг. Явно полагая, что двуногие жрать их добычу не станут. Так и оказалось, хотя люди ушли далеко не сразу, было от чего.
– Твою за ногу! – Васильев сплюнул и оглянулся. – Хрень какая-то, господа-товарищи.
– Это наш медведь? – спросил Макар, хотя это было и так очевидно.
Чертов мешок, сделанный из какого-то пластика и полностью не поддавшийся зубищам зверя, лежал за камнями, пусть и размочаленный.
– Наш, Макар-следопыт, – Васильев покачал головой. – И это мне не нравится.
– У него нет головы, – Ашот скривился. – Вася, нам, наверное, домой нужно. И быстрее.
– Сейчас. На всякий случай гляну, мало ли, вдруг…
– Другой медведь? Реликтовый плезиозавр, всплывший и откусивший ему голову? Вася, ему башку отрубили, а перед этим расстреляли чем-то вроде семь-шестьдесят два.
– И почему мы не слышали?
Васильев покосился на мертвую груду меха, жира и мускулов. И ответил сам себе:
– Да потому как мимо птиц шли несколько раз. Сам себя не услышишь. Так, ребятки, скидываем все лишнее вон там и приваливаем камнями. Комбижир не сильно воняет?
– Я его скотчем и полиэтиленом намертво замотал, – Ашот пожал плечами. – Ты уверен, что надо сперва спрятать, а потом бежать?
– Уверен. Нам скоро все понадобится, что есть. Так что берем только оружие и патроны. Пять минут на все, время пошло, мужики.
– А станция? – Ашот кивнул на антенну, торчавшую из кармана разгрузки Васильева.
– Да не работает она, – Васильев скрипнул зубами. – Проверял все время, пока шли. Давайте.
В шесть рук раскидать груду камней у подножия насыпи не очень просто, но быстро. Пять не пять, за десять минут они точно управились, сложив практически все, что будет мешать бежать. А Макара не отпускала дурацкая мысль – а зачем? И он не выдержал:
– Почему бежать? Если люди, то почему плохо?
Ашот кашлянул. Васильев, вздохнув, подтянул большой валун, завалив одну сторону их схрона.
– Давай подумаем логически, Макар. Ты согласен?
– Конечно.
– В мире полная жопа. В море, а скорее всего так и есть, какое-то судно с какими-то людьми. А у нас станция, сокровище, Голконда, блин, уютная, теплая, с едой, постелями, ветряками, медотсеком, топливом и… и женщинами. Соблазн?
Макар кивнул.
– А еще они отрубили голову медведю. Ты много знаешь людей, что в такой обстановке начнут отрубать голову как трофей? Ну, чисто теоретически? Вот и я не знаю. Ашот, что думаешь?
Врач пожал плечами:
– Я не психиатр и не этнограф. Может это не страшные мореходы, желающие заполучить нашу станцию, а аборигены, убившие медведя из ритуальных целей? Тогда опасаться нечего, северные народы не полинезийцы, людей ритуально не съедают. Но поторопиться все же стоит.
– Вот и я о том же. Так… все убрали. Ну, мужчины, впереди кросс. Побежали!
Побежали.
Хрусть-хрусть-хрусть, хрусть-хрусть-хрусть, галька под ногами, постоянное крошево льда, только бы не поскользнуться, редкий плавник, когда вдоль берега чертово гуано взлетающих и орущих птиц, хрусть-хрусть-хрусть.
Пот даже не тек, он бежал. Или вдруг стал частью каждого из троих, превратившись в… в смазку. Черт на него, на пот, надо бежать. Макара вдруг стеганула странная уверенность в правоте Васильева и в чем-то страшном, накатившем на них помимо всей задницы, куда провалился целый мир и станция в нем.
Макар не особо верил в странное понятие «интуиция». Думал всегда, что вранье, – да так и было. Пока пару раз все же не поступил странно. Это когда у него все внутри кричало – не ходи вон в тот поворот, лучше обойди. А Макар не послушался. И потом, стирая вещи, все в грязи и даже крови, его, само собой, пытался понять – не почудилось ли ему? Через неделю все повторилось, и вот теперь-то пришлось поверить. От того и страшно, до спазма внутри и холода в животе, разбегающегося колкими морозными иглами по телу.
Там станция. Там Иван Сергеевич и Маша, Семецкий в лазарете и Жанна с Машенькой. И Аня. А они тут, трое здоровых сильных мужиков с оружием. А там женщины, плохо видящий умник Иван Сергеевич и кто-то, отрубивший голову медведю. Надо бежать, надо бежать!!!
Хрусть-хрусть-хрусть. Воздух тянется в легкие тяжело, режет горячим и отдает в бок. Васильев впереди стелется как-то очень плавно, экономично и умело. Ашот не отстает, хотя ему, огромному, наверное, тяжелее. А он, а он, Макар? Да он моложе их в два с лишним раза – и отстает. Эти лоси вон даже обгонять его совсем начали, до Васильева метров десять уже, эй-эй…
– Не отставай!
Ашот снял у него ствол, подтолкнул. Беги, Макар, беги! И ноги вдруг из ватных стали настоящими, живыми и упругими.
Мимо тех самых птичьих базаров.
Вдоль береговой полоски.
Через каменный лабиринт.
Прямо к черно-сизо-зеленому утесу, куда наплывал ледник.
– Стоять!
Васильев замер, подняв руку. Жестом – за мной, ползком. Поползли, так старательно тихо, что даже камешки не шуршали, поползли к выступу, закрывающему станцию. Добрались, легли, подтянулись и увидели.
– Сейнер, большой, специально для заходов во льды, – Васильев, прижав бинокль к глазам, рубил злыми короткими фразами. – Норвеги. Ашот, посмотри на нос.
Ашот глянул, протянул Макару бинокль.
Что там? Вот это да, блин.
Голова медведя все же оказалась трофеем, только не для того, чтобы висеть на стене.
Окровавленная, с раскрытой пастью, она торчала на носу, насаженная на металл ограждения из натянутых тросов.
– Часовой? – Ашот кивнул на темную фигурку, переминающуюся с ноги на ногу между станцией и видимым куском моря, где болталась чертова посудина.
– Да. Еще один, думаю, где-то тут неподалеку, – Васильев прищурился, без бинокля осматривая тыл Треугольника. – Засел где-то, точно засел. У них или карабины, или, что хуже, автоматические винтовки. Раз так далеко забрались до Войны, что дивно, значит, браконьерили моржей да медведей. На них все же лучше ходить с чем-то серьезным. Так, значит, сейчас будем решать, что делать.
– Вариантов ноль, – Ашот пожал плечами. – Если только судно захватить и потом обменять на наших.
– Да сдалось им это судно сейчас… – Васильев выругался. – Ладно, придется штурмовать.
– Ты чего, Вась? – Ашот толкнул его в плечо. – Совсем сдурел от безделья, какой штурм? Нас три человека, в станции наши и эти. Может, попробуем выйти и поговорить, мало ли, может нормальные люди?
– Может, да, может, нет. Проверять мне хочется в более уверенном положении. Ладно, ребят, пришло время Родине открыть последний секрет станции. Да и ладно.
– Вот ты… – Ашот покачал головой. – Последний, конечно, так и поверил.
– Это уже дело твое. За мной.
«За мной» оказалось интересным занятием. Скрывшись в неприметной расщелине, через десяток метров полностью сомкнувшейся над ними, трое прошли совсем недолго, прежде чем остановились перед чуть неровным каменным боком.
Ашот включил фонарь, посветил на черно-серое непроницаемое препятствие перед собой и вздохнул.
– Ничего не вижу, мастера делали.
– Конечно, – согласился Васильев, сдвинув кусок камня, обнаружив за ним самый обычный механический кодовый замок.
Набрал нужные цифры, после чего легонько щелкнуло, и Васильев откатил в сторону спрятанную дверь.
Внутри их ждали ровные стены из бетона, холодящие, узкий, двое не пройдут, ход в глубину скалы, закрывающей тыл Треугольника. Шли недолго, открыв еще одну дверь и оказавшись в небольшом помещении. Васильев посветил вокруг, потянул рычаг и в комнате появился тусклый свет.
– Аккумуляторы. Давно не заряжал, – поделился фээсбэшник. – Но вроде ничего, самое главное, чтобы запаса хватило на хотя бы один просмотр.
– Чего? – удивился Макар, но тут же заткнулся, увидев несколько мониторов на узком столе.
– Так, ну и что у нас показывают? – сам у себя поинтересовался Васильев, одновременно нажимая на кнопки и присаживаясь на стул. – Ага, ну вот хотя бы немного ясности.
– Камеры спрятаны в панелях, стеновых и потолочных, – Ашот вздохнул. – Некрасиво, Вась.
– Некрасиво за девчонками в душе подглядывать через них, а я ничего такого не делал. Ни разу. Это пост для группы быстрого реагирования, тут постоянно находилось по два человека. Они вроде как уезжали проверять старый аэродром, а сами несли тут дежурство. Мало ли, враг не дремлет… не дремал.
– Что они делают? – не понял Макар, глядя на чужих, собравших всех в столовой и даже прикативших каталку с Семецким.
– Сейчас узнаем, – Васильев поколдовал над небольшой коробочкой, светящейся диодами. – Звук, нам нужен звук.
– Где военные? – услышали они.
– А вот и он. Чисто как говорит-то, паскуда.
Говорил сидящий на стуле худой, с дерганым лицом, узколицый блондин, заросший короткой бородкой. Теплый комбинезон, ушанка из синтетики, большой пистолет в набедренной кобуре.
Еще трое, державшие женщин и Ивана Сергеевича под прицелом длинноствольных винтовок с кургузыми магазинами, молчали.