— В Руденхольмском ущелье погибли пятеро магов и семеро адептов. Твой брат обязан жизнью им, а не мне. Знаешь девиз Ордена? «Учись прилежно, живи честно, умри доблестно». Как тебя зовут, юноша?
— Тайлин… Тайлин Формиз.
— Учись прилежно, Тайлин, — повторила Ло. — И живи честно. Этого пока вполне достаточно.
Рывком поднявшись, она почти пробежала по залу — еще не хватало кому-то увидеть не слезы, нет, просто зажмуренные глаза.
Выскочила на улицу, под яркое безоблачное небо, вдохнула прохладную столичную сырость и поняла, что сегодня напьется. Обязательно! Но — вечером. Потому что в полдень ей предстоит малая аудиенция у его величества.
К шепоткам за спиной Ло привыкла давно. В детстве ее сила была нестабильна, и сначала окружающие болтали о бесталанной девчонке, которую взяли в Академию не иначе как по протекции деда-преподавателя. Это было так глупо, что даже не обидно: любой здравомыслящий и знающий человек понимал, что без дара обучение не пройти. А на дураков Ло было плевать.
Потом сплетничали о молодой талантливой магессе, которая, вот жалость какая, выбрала совершенно не женскую специализацию боевых чар. Это было еще глупее: силу не выбирают, она сама выбирает мага, причем иногда очень странно. Ло попадались и редкостные говнюки с даром целителя, и нежнейшей души некроманты. Боги, роняя в душу будущего мага искру, любят пошутить.
И все эти годы о ней шептались, шептались, шептались… В шелесте и шорохе вкрадчивых шепотков слышались зависть, презрение, ханжество; не было только жалости. И Ло казалось, что никогда не будет. Жалость она ненавидела еще сильнее, чем насмешки. А вот теперь, пройдя дворцовыми коридорами, ясно читала ее в любопытных взглядах и все сильнее злилась. Проклятые стервятники! Она еще жива и примерять саван не собирается!
К тому моменту, как чопорный церемониймейстер объявил, что его величество желает видеть леди Ревенгар в малом кабинете, Ло уже была как стрела на натянутой тетиве — готова сорваться.
Но, ступив на шоколадного цвета ковер в небольшой и совсем не богато меблированной комнате, притихла. Конечно, не из благоговения перед монархом, а просто от удивления.
Единственный раз до этого Ло видела его величество вблизи на принятии присяги, но тогда он выглядел… больше похожим на парадные портреты, пожалуй. Или она была юной восторженной дурочкой. Сейчас королевский кабинет напоминал ей обиталище какого-нибудь провинциального мэра, а его хозяин — чиновника средней руки.
Немолодой, слегка сутуловатый мужчина с залысинами хмуро глянул на нее из-за стола темно-серыми с болотной прозеленью глазами-буравчиками. Оглядел от стянутых на затылке в хвост коротких волос до носков запыленных сапог, едва заметно скривился. Ло и сама понимала, что выглядит совсем не подобающе леди, но за три года войны растеряла все ненужные в горах и лесах платья, оценив преимущества штанов и армейской обуви. А новые наряды шить не собиралась, втайне надеясь на преподавательские мантии, выдаваемые Академией. Платья пусть Мелли шьет, ей нужнее.
Кстати, белокурая коса, единственное, что Ло признавала у себя красивым, тоже осталась там, в пограничных лесах, в первую же зиму. Некромант Маркус предлагал вывести вшей магией, раз уж горячая вода и мыло стали роскошью, но Ло, скривившись от брезгливости, ножом отхватила толстый жгут волос чуть ли не под корень и только тогда подставила голову под зеленое сияние, льющееся с пальцев друга. Потом она обрезала едва подросшие пряди постоянно, и только в лазарете, пока Ло месяц валялась едва живая, они отросли до плеч.
— Леди Лавиния Ревенгар, — не столько сухо, сколько невыразительно сказал его величество Криспин. — Как ваше здоровье?
— Прекрасно, сир.
Делать реверанс в штанах было бы глупо, так что Ло поклонилась.
— Лекари другого мнения. Они утверждают, что о месте преподавателя в Академии Ордена не может быть и речи.
Ло почувствовала, как ее щеки загорелись румянцем. Она еще и слова не сказала, не привела все безупречные и тщательно выверенные доводы, которые готовила с таким прилежанием, — а ей уже отказали. И как только король узнал?! Неужели… магистр Саттерклиф? Больше некому, разумеется.
— Ваше величество не желает меня выслушать? — с трудом сохраняя спокойствие, поинтересовалась она.
— В этом вопросе — не желает, — отрезал король. — Не вижу ни малейшего смысла оспаривать решение великого магистра. Вы много сделали для короны и страны, леди Ревенгар, я не считаю разумным и дальше жертвовать вашим здоровьем. Вам назначили пенсию?
— Да, сир.
Ло заставила себя дышать размеренно и ритмично, как перед плетением заклятья: разговор еще не окончен, ни в коем случае нельзя предстать перед королем истеричной сумасбродкой.
— Сколько бы это ни было, я удвою сумму и добавлю к пенсии от Ордена свою. Не слишком щедро за то, что вы сделали, но казна и так пуста.
— Я понимаю, сир. Очень вам благодарна…
Ло снова поклонилась, чувствуя себя дрессированной собачкой, стоящей на задних лапах за печенье. Пенсия — всего лишь подачка, пусть и чуть более увесистая. Что ж, не в ее положении быть слишком гордой, ведь еще предстоит выдавать замуж Мелли. Каждый флорин скоро будет на счету.
— У вас есть другие просьбы? — все тем же скучающим тоном поинтересовался король, подвигая к себе стопку аккуратно обрезанных листов плотной бумаги и беря перо.
— Да, ваше величество. Если я больше не могу колдовать, то, возможно, в Королевской Академии…
Ло запнулась, ненавидя саму себя за просительный тон и неумолимое предчувствие отказа. Почему ей непременно должны отказать, она и сама не знала, но разве так разговаривают с офицером, который отдал королевской службе все: здоровье, магию, саму жизнь? Это не просто обидно, это… нелепо, в конце концов! Разве она просит милостыню? Она лишь хочет и дальше служить стране, как умеет. А умеет она многое! Обучение мага — это же не просто чары, это знания во всех областях современной науки!
Все это и многое другое она готовилась объяснять и доказывать, но не пришлось. Король, подняв голову от бумаг, в которые успел глянуть, утомленно вздохнул:
— Вы полагаете, леди, что моя Академия возьмет…
«Второсортный товар?» — прочла Лавиния невысказанное по глазам короля.
— …преподавателя, от которого отказался Орден?
— Я надеюсь… — начала она.
— Впрочем, есть одна возможность, — задумчиво сказал его величество Криспин. — Допустим, место преподавателя истории. С полным обеспечением, жалованьем и сохранением пенсии, разумеется. Вас бы это устроило, леди Ревенгар?
Место историка? Ло ушам не верила — такая щедрость сразу после отказа!
— Конечно, сир, — выпалила она, едва сдерживая радость. — Я могу приступить к работе немедленно! Сейчас ведь как раз осенний набор студиозусов, и…
— О, не так быстро… — протянул король, откидываясь на спинку резного деревянного кресла с бархатной обивкой и снова разглядывая Ло с каким-то подозрительным вниманием. — Вы же понимаете, моя дорогая леди, что в этом деле я иду наперекор собственным принципам? Да еще и рискуя поссориться с магистром Саттерклифом. Думаю, будет справедливо, если вы тоже ответите мне небольшой приятной услугой. Скажем, потратите один-два месяца, чтобы скрасить мое одиночество по вечерам и ночью. Леди Мэвелли, моя прошлая фаворитка, недавно решила устроить свою жизнь, составив счастье одного из моих же генералов. Понятное желание для женщины, я совершенно не в претензии. Но засыпать в холодной постели не люблю.
— Возможно, вашему величеству стоит поискать другую претендентку? — тихо и очень зло спросила Ло. — Более… подходящую?
— То есть милую, скромную и женственную, в отличие от вас? Способную оценить предлагаемую честь и проявить благодарность за покровительство?
В голосе короля явно слышалась ирония. Ло стиснула зубы, выпрямившись еще сильнее и чувствуя себя породистой кобылой под придирчивым взглядом лошадника, нашедшего кучу недостатков. Она так и слышала голос, точь-в-точь с королевскими интонациями тянущий вслух: «Кобылка норовиста, да и не первой молодости уже. Хотя кровей хороших и на ходу не засекается. Можно и попробовать. Хороший хлыст и пряник не таких от лишнего норова лечили…»
— Прекрасное описание, ваше величество, — с ласковой ядовитостью отозвалась она. — Совершенно противоположное мне, как видите. Очень сожалею, что не могу соответствовать столь резонным требованиям.
И к Барготу место преподавателя, хоть в Академии Ордена, хоть в личном ученом заповеднике короля. К Барготу и тридцати трем его демонам место, ради которого придется раздвигать ноги и ложиться под эту скотину с рыбьей кровью и взглядом лошадиного барышника. Ло Ревенгар проживет и так — тем более сколько ей той жизни осталось?
— Что ж, — хмыкнул ее собеседник. — Неволить не буду. Разрешите только полюбопытствовать, леди: это вам лично я так не нравлюсь, или верны слухи, что магессы Ордена предпочитают носить штаны, потому что сами мужеподобны?
— Как вы смеете? — прошипела Ло, вскидывая голову. — Я не дала никакого повода разговаривать со мной так! Неудивительно, что женщинам приходится носить мужское платье, если первый из мужчин королевства забыл о мужском долге и чести.
— Как много красивых слов, леди…
Король рассматривал ее со странным удовлетворением, совсем без гнева, как могла бы ждать Ло. Но от этого казался еще опаснее.
— Я полагал, возвращение от самых ворот Претемных Садов смягчает нрав. Ошибался, похоже. Значит, вы мне решительно отказываете? Невзирая на последствия?
— А какие могут быть последствия, ваше величество? — старательно усмехнулась Ло. — Я совершеннолетняя высокородная женщина, глава своего дома по праву старшинства. И подчиняться сюзерену обязана только в рамках вассального кодекса. Напомнить вам, что, согласно ему, вы можете потребовать мою жизнь, но не честь?
— Не стоит, — все с той же убийственной ироничной серьезностью отказался король. — А вам, леди Ревенгар, напомнить, что, согласно тому же кодексу, в отсутствие старших родственников мужского пола я как ваш сюзерен обязан позаботиться о вас? В частности, устроить вашу судьбу через брак с достойным человеком. Вам никогда не приходило в голову, леди, что положение королевской фаворитки не худший выбор по сравнению с иным замужеством? Или у вас кто-то есть на примете? Если вы отказываете мне из соображений нравственности, готов рассмотреть любого претендента на вашу руку. Все равно вам потребуется мое согласие на брак.