Как ее назвать? Не матушкой же! И не мачехой — совсем непочтительно.
— Леди! — выкрутился он. — И про простыню, и про девичью честь, и про манеры. И про то, о чем можно говорить с мужчинами, а о чем — нет.
— Ты не мужчина, — резонно заметила Тильда. — Ты же мой отец. А она дура. И злая. И дурная женщина.
— Я Молли и Селине языки оторву, — угрюмо пообещал Эйнар, понимая, что не вывешенная по обычаю простыня — это еще тот капкан.
Сейчас они додумались до самого простого и грязного объяснения, а когда узнают, что Эйнар с леди ночуют в разных спальнях, — невесть до чего додумаются! И ведь Тильду от этого никак не уберечь. Ох, легче того же кота не только овес научить жрать, но еще ходить строем и честь отдавать, чем заставить женщин молчать.
Тильда молча подошла к нему, сидящему на постели, ближе, обняла, положив голову на плечо. Эйнар вдохнул ее запах. От дочери пахло полынью, печеным хлебом — то-то на кухне сидела, свежие лепешки караулила — и собаками.
— Тиль, опять на псарню полезла? — упрекнул он, ловя редкий момент близости, как затишье перед бурей. — Я тебе сколько раз говорил? Без меня или Тибальда — ни ногой. Там волкодавы!
— У Майры щенки… — виновато отозвалась дочь, уткнувшись ему в плечо. — Хорошенькие такие! Можно я одного себе возьму, насовсем? Папа, пожалуйста!
— Посмотрим, — буркнул Эйнар. — Они еще маленькие. И без меня не ходи. Райда вот-вот загуляет, кобели взбесятся. И, Тиль… извинись перед леди, слышишь? Она вовсе не злая. Вот узнаешь ее получше…
— Не буду!
Тильда отпрыгнула от него, как кошка. Сверкнула яростно глазами, задрала подбородок. Уже совсем не Мари! А вылитый он сам в ее возрасте, дурак и осел!
— Извиняться? Перед этой белобрысой? Ни за что! Пусть убирается в свою столицу и там в штанах ходит, чтоб на нее мужики слюни пускали!
— Тиль! Не смей!
Снова фыркнув, Тильда вылетела за дверь как ошпаренная. Простучала туфлями по полу коридора. Эйнар закусил губу, наливаясь гневом. А вот это уже серьезно. Это она не своими словами говорит ведь! Молли, значит. Селина… Ну и все остальные? А если болтают женщины, то и мужчины заговорят, на это много времени не надо. И что делать? Пороть дур? Выгнать из крепости особо языкастую? Только вот без Молли в хозяйстве никак не обойтись, на ней оно все и держится.
Эйнар бессильно врезал сжатым кулаком по кровати рядом с собой. Он-то думал, что самая серьезная опасность — злоязыкий морок! А тут без всякой магии скоро на стену полезешь! И какого йотуна он, дурень, отправил леди Ревенгар одну к этим трепливым мерзавкам! Не дай Пресветлый, они чего ляпнут — ему же потом стыда за своих людей не обобраться будет! Леди-то права, ему надо было поступить как… да как коменданту, представляющему своих людей новому офицеру! И неважно, что там у них за семейные дрязги, чужие языки в такое мешаться не должны. Сегодня кухарки и поломойки не уважают его жену, а завтра — и самого Эйнара!
Он тяжело поднялся, гадая, успеет ли исправить то, что сам же и устроил. И, уже выходя в коридор, понял, что не успел.
— Ваша милость! Ваша милость!
Молли мчалась к его комнатам так быстро, что цветастая юбка моталась вокруг ног, а деревянные подметки башмаков гулко вбивались в пол под немалым весом экономки.
— Ваша милость, — запыхавшись, проговорила она, останавливаясь перед Эйнаром и упирая руки в бока. — Это что же такое! Меня, честную женщину, в воровстве обвинять? Да я! Да я ночами не сплю! Думаю, как бы повкуснее да посытнее всех накормить! А меня… она… Какая-то…
Она все-таки осеклась. Застыла, глядя в лицо Эйнара, хлопая хитрыми круглыми глазками и явно жалея о том, что слетело с языка.
«Распустились! — холодно и очень зло подумал Эйнар. — Решили, что сойдет с рук вообще все, как сошло испорченное платье, будь оно неладно. Ну, сами виноваты».
— В чем тебя обвинили, Молли? — сказал он тихо и так четко, что кухарка, не сводя глаз с его лица, сглотнула и слегка попятилась. — И кто? А то я не расслышал.
— Так… леди же… — пискнула Молли.
— Моя супруга? — уточнил Эйнар так же тяжело и спокойно. — Ее светлость леди Ревенгар? Ну что ж, пойдем, разберемся.
Приходно-расходные книги — на диво интересное чтение. Конечно, для тех, кто в этом понимает. Ло терпеть не могла денежные дела, но поневоле в них разбиралась. Лет с двенадцати, когда погиб отец, а следом тихо угасла матушка, управление домом легло на Ло почти полностью, несмотря на обучение в Академии — отчеты управляющего исправно приносили туда, так что она до сих пор помнила, сколько стоит прочистка дымоходов и сколько фунтов говядины следует закупать в месяц. От этих обязанностей ее не освободила даже война, потому что в опустевшем особняке Ревенгаров остались Мелисса со слугами. А за управителем, даже самым честным и преданным, нужно приглядывать. Ему самому так спокойнее — нет лишних искушений.
Потом Мелли уехала покорять двор, и Ло велела закрыть особняк, оставив только пару сторожей, а слуг отослала в последнее сохранившееся поместье Ревенгаров — так на их содержание требовалось куда меньше средств. Экономить она умела на всем и знала, что ей придется делать это очень долго. Скорее всего, всю жизнь. И даже перестала злиться на это. А теперь вот получалось, что к одному требующему внимания хозяйству добавилось другое, с неминуемыми хлопотами. И неизвестно еще, помощью или обузой станет ей муж. Ло поставила бы на второе.
В кабинет, где хранились денежные книги крепости, ее, разумеется, никто не впустил. Ло с интересом оглядела соседнюю комнату, служившую складом всяких нужных мелочей от писчей бумаги до кожаных шнурков и ремней. На одной полке робко теснились книги. Подойдя к ним и проведя пальцами по серым от пыли корешкам, Ло поморщилась. Школярское «Жизнеописание славных королей и королев Дорвенанта», «Хроники Дорвенанта, Фраганы и сопредельных земель», «Устав солдатской службы», «Честных девиц и жен книга, составленная к удовольствию их и вразумлению», еще что-то по хозяйству. Внезапно — руководство для разведения породистых собак. А вот и три-четыре романа с приключениями, старые, читанные Ло еще в Академии. Тоска… Может, у лекаря что-нибудь найдется? Не то чтобы у нее предвиделось очень много свободного времени, но ведь грядет зима.
И все-таки сейчас она здесь не за книгами. Ло вздохнула, мрачно предчувствуя новый разговор с дражайшим супругом, и уже повернулась к двери, чтоб отправиться на его поиски, как та распахнулась — супруг пожаловал сам. С экономкой. Ага…
Несколькими мгновениями, оставшимися до возможного скандала, Ло распорядилась обдуманно и расчетливо — попросту села в единственное кресло возле небольшого и тоже отчаянно пыльного стола. Ох, пороть местную прислугу некому…
— Миледи, — не стал тянуть кота за хвост капитан, — могу я узнать, в чем вы обвиняете мою экономку?
— Можете, — вежливо сообщила Ло. — Пока что — ни в чем.
— А она говорит совсем иначе. Молли?
Ло поставила локти на стол, сплела пальцы и оперлась на них подбородком, выжидая. Несчастная и несправедливо обвиненная почтенная женщина выкатилась из-за плеча коменданта и принялась взахлеб страдать, что ее, несчастную и несправедливо… ну и так далее… обвинили в воровстве! Она же… Ло с каменным выражением лица слушала это, почти наслаждаясь.
— Милорд, вы считаете меня дурой? — так же вежливо поинтересовалась она, когда экономка смолкла, торжествующе блестя маленькими круглыми глазками над толстыми щеками. В сочетании с длинным носом это делало Молли удивительно похожей на раздобревшую амбарную крысу, обнаглевшую от безнаказанности и считающую себя хозяйкой амбара, а то и всего поместья. — Как я могла обвинить эту… почтенную женщину в воровстве, всего лишь пройдясь по кухне? Кухня, кстати, содержится в отменном порядке, не могу не отдать должного. Я всего лишь попросила расходные книги — вам это кажется странным?
— Расходные книги крепости? — прищурившись, уточнил Рольфсон.
— Пресветлый меня сохрани, — хмыкнула Ло. — Ваши комендантские дела меня не касаются. Но вот наши, — она с ядовитой ласковостью выделила это слово, — семейные расходы — очень даже. Я так понимаю, ими тоже заведует эта… почтенная женщина?
Всего лишь крошечная пауза каждый раз — а какое действие! Молли уже покраснела, глядя на Ло с неприкрытой злостью; комендант же явно насторожился.
— Да, — бросил он. — И не думаю, что она ведет книги. Как-то обходились без этого.
— Верю, — бесстрастно согласилась Ло. — Дорогой супруг, позвольте узнать, сколько жалованья вы получаете?
Армейские расценки она знала, но Рольфсон еще и комендант крепости.
— Сорок флоринов.
Ничего необычного или оскорбительного в вопросе Ло комендант не увидел, и то хорошо.
— Сорок флоринов… — повторила она. — Тогда почему, позвольте узнать, ваша дочь с момента моего прибытия в крепость еще ни разу не сменила платье? Чулки, кстати, тоже, если не ошибаюсь. У нее вообще есть одежда на смену?
— Есть, конечно! — возмущенно взвизгнула Молли. — Вы что думаете, мы у бедной сиротки воруем? Есть у нее платья, и юбки есть. Только у девочки это платье — память о матушке, храни ее Претемная Госпожа в своих садах! Потому его Тильда и не снимает…
И она победно посмотрела на Ло.
— И сколько платьев у леди Тильды? — так же ровно спросила Ло.
Комендант, хвала тому же Пресветлому, молчал. Это было лучшее, что он сейчас мог сделать, и, возможно, сам Рольфсон это понял.
— А мне откуда знать? — так же вызывающе фыркнула Молли. — У Селины спросить надо, она вещами его милости заведует.
— Его светлости, — скучающим тоном поправила Ло. — Со вчерашнего дня к милорду и леди Тильде положено обращаться «ваша светлость», как и ко мне. Запомните и передайте остальным, будьте любезны.
И добавила, расчетливо пользуясь паузой, пока Молли хлопала глазами:
— Тогда я хотела бы видеть Селину. Надеюсь, она сможет дать мне полный отчет в гардеробе, а также постельном и столовом белье. Или бельем заведуете вы? Селина хорошо шьет?