– Наводчики, осколочно-фугасными, – предупредил Соколов по рации. – Без команды не стрелять, ждать целеуказания!
На пути появились воронки от авиационных бомб. Первым их заметил Бабенко и резко сбросил скорость. Механик-водитель на «восьмерке» чуть было не влетел в одну большую воронку, но Началов вовремя увидел маневр «семерки» и приказал своему водителю сбавить скорость.
Развалины еще дымились. Видимо, под авиационный удар этот участок города попал не так давно, всего несколько часов назад. Значит, готовились немцы, бомбили в надежде разрушить возможные узлы обороны в этой части города.
В свете пожара и отсветах ярких вспышек разрывов Соколов увидел перебегавших улицу немцев, увидел бронетранспортер, поливавший развалины свинцовым огнем. Ответный огонь не мог остановить врага. Лейтенанту показалось, что он слышит всего один ручной пулемет и несколько винтовок. По крайней мере, более интенсивного огня не наблюдалось. Немцы шли нагло, они явно понимали, что оборона слаба, что их прорыв увенчается успехом, и они ворвутся в Воронеж с юга.
– Началов, уничтожить пехоту! Логунов, цель – бронетранспортер. Вперед!
Звонко ударила пушка «восьмерки», осветив неожиданной вспышкой развалины за спинами обороняющихся красноармейцев. И тут же полыхнул разрыв среди перебегавших в темноте серо-зеленых мундиров. Пулеметы обеих «тридцатьчетверок» били, не умолкая, взметая фонтанчики дорожной пыли, разбивая осколки кирпича, сбивая фашистов с ног, прямо под гусеницы танков.
«Семерка» остановилась, и тут же прозвучал новый выстрел. Соколов даже не понял, угодил осколочно-фугасный снаряд в бронетранспортер или просто разорвался близко от его борта. В ночи вспухло огненное пламя, куски бортовой брони полетели в воздух как клочки бумаги. Бронемашина опрокинулась и проехала несколько метров на боку, выпуская клубы черного дыма. Потом загорелся мотор.
Даже в грохоте боя лейтенант услышал торжествующее «ура!», раздававшееся среди развалин, где засели обороняющиеся. Соколов приказал сбавить ход до минимального, но с брони уже прыгали десантники; сзади остановилась полуторка, из нее посыпались ополченцы. Пехота, ободряемая выкриками сержанта Блохина, ринулась в темноту.
Коротко били автоматы, высвечивая отдельные фигурки бойцов. Где-то дважды ухнули гранаты. Из развалин поднялись в полный рост и поспешили саперы в зеленых гимнастерках, несколько милиционеров с трехлинейками и два десятка солдат в фуражках с синими околышами.
Соколов спустился в башню, захлопнул люк. Теперь смотреть только через перископ, хотя ночью через него ни черта не видно. Бабенко вел танк на минимальных оборотах, почти прижимаясь к бегущим впереди пехотинцам. Бочкин и Омаев били из пулеметов, давая стволам передышку только во время смены дисков.
Еще раз ударило орудие «восьмерки», впереди в переулке полыхнул разрыв. Но вот уже разрывы стали вспыхивать один за другим и среди атакующей пехоты – ополченцев, красноармейцев, милиционеров и бойцов НКВД.
– Миномет бьет! – крикнул в эфир Соколов. – Петя, ищи миномет!
И сам начал крутить перископ на сто восемьдесят градусов, пытаясь засечь место, где мелькали вспышки. Хорошо, что еще не начало светать.
Минометная батарея била справа по направлению атаки, откуда-то из-за стены разрушенного дома. А на втором этаже развалин, по-видимому, сидел корректировщик, наводивший огонь.
– Вправо сорок, дистанция двести! – скомандовал лейтенант. – Ориентир остаток разрушенного здания и большое сухое дерево. Фугасными беглый огонь! Началов, держать фронт, Бабенко, вправо на цель. Вперед!
«Семерка» развернулась, кроша остатки асфальта гусеницами, и тут же замерла на месте. Выстрел! Лязгнул казенник, вылетела стреляная гильза, танк снова ринулся вперед, расчищая путь пулеметным огнем и гусеницами. Сзади, прижимаясь к моторному отделению, двигались пехотинцы.
После третьего попадания остатки стены, высотой в два этажа, рухнули, поднимая тучи пыли. Сухое дерево горело, освещая округу дрожащим неровным светом. Батарея больше не стреляла, туда уже смело ринулись пехотинцы, стреляя из винтовок и автоматов.
Бабенко развернул машину и стал обходить развалины слева. Логунов принялся поворачивать башню вправо, чтобы держать развалины под прицелом пушки и курсового пулемета.
Лейтенант нашел перископом Началова. «Восьмерка» шла медленно, поворачивая башню то в одну, то в другую сторону. Стрелял танк почти каждые тридцать секунд. Не умолкали пулеметы и автоматы – кажется, Блохин хорошо продвинулся на своем участке.
Выбежавший из-за развалин ополченец в кепке махнул рукой – батарея уничтожена. И снова Соколов дал команду: «Вперед!» А еще через пять минут пехота залегла под ураганным пулеметным огнем. Разрыв снаряда, еще один, еще. Откуда-то били пушки, били осколочными, но за стенами крайних домов Соколов не видел противника.
Подняв крышку люка, он высунулся по пояс и стал осматриваться. Ополченцы и милиционеры искали укрытие, прятались за камни и груды битого кирпича. Откуда-то выскочил Блохин, но, не добежав до танка, упал в пыль, выронив автомат.
Соколов оглянулся. Поняв, что рядом никого нет, кто мог бы помочь сержанту, он отсоединил от шлемофона кабель ТПУ и решительно спрыгнул с башни. Блохин уже поднимался, когда над ним склонился лейтенант.
– Ранен? Что с тобой, Блохин?
– Нормально все, командир, – проворчал сержант, усаживаясь на землю и потирая ногу через голенище кирзового сапога. – Оступился. Чуть ногу не вывернул в темноте. Спешил поделиться сомнениями.
– Что там? Откуда пушка лупит?
– А черт его знает, – зло ответил сержант. – Там вроде и строений-то никаких нет. Где они прячутся? Может, пушки перетащили конной тягой? Так я и лошадей не вижу. Наверное, ржали бы. Может, танки, а, командир?
– Жди здесь!
Соколов вскочил обратно на броню и скрылся в башне. Там он развернул карту и стал рассматривать местность, которая сейчас простиралась перед его танком. Судя по ориентирам, они уже вышли за окраину Воронежа. Слева, в нескольких километрах, – железная дорога, справа – водохранилище, а еще дальше – плотина ГЭС.
«Вот в чем дело, – догадался Алексей, разглядывая при свете фонаря топографическую карту. – Промоины, овражки. Вон их тут сколько. Поэтому территория и не освоена сельскохозяйственными кооперативами. Тут ничего не вырастишь и пасти животных опасно – ноги переломают! Немцы окопались в этих промоинах, танки поставили по овражкам, как в танковых окопах. Хорошо, что ночь, не очень они там укрепились. Да и не укрепишься ночью. Хотя, – Алексей глянул на наручные часы, – вот-вот рассветет».
Выбравшись из башни, он спрыгнул на землю и лег за кучей кирпича рядом с Блохиным. Пришлось объяснять ситуацию на пальцах. Включать фонарик на простреливаемой немцами позиции было опасно.
– Понял теперь?
– Понял, командир. Надо их огневые точки разведать, а потом гасить по одной.
– Да, другого выхода у нас нет, – согласился Соколов. – Если мы сейчас вырвемся из-за развалин и пойдем на них в лобовую атаку, они всю нашу пехоту положат и оба танка подобьют. Мы у них как на ладони, а они в балочках и промоинах притаились. Поползли вперед, надо осмотреться. На рожон не полезем.
Небо уже светлело. Когда Соколов с Блохиным под пулями добрались до первой линии своих автоматчиков, поле впереди было видно уже намного лучше. Соколов приложил к глазам бинокль и стал осматривать местность.
Вокруг установилась странная тишина. Только горячились пехотинцы, постреливая из винтовок по шевелению впереди позиций. Коротко били ручные пулеметы. «Дегтярь» с нашей стороны, ему отвечал немецкий «MG». Со стороны немцев слышался еще какой-то шум. Кажется, там.
– К атаке готовятся, суки! – предположил Блохин. – А у наших патронов мало. И пуляют, демаскируют позиции, вояки. Говорил я вам, ополчение…
– Перестаньте, Блохин, – оборвал Соколов сержанта, как всегда, когда хотел показать свою строгость, переходя в обращении на «вы». – Как не стыдно. Они тоже воевать хотят и воюют геройски. А то, что не умеют, так научатся быстро. Вы себя вспомните и свой первый бой.
– Это точно. Война, она быстро учит, – хмыкнул Блохин, а потом вдруг гаркнул на пехотинцев: – Прекратить огонь! Беречь патроны!
Огонь прекратился. И тут Соколов увидел хорошо знакомый ствол танковой пушки с набалдашником дульного тормоза. А вот еще один. И третий чуть левее, возле дороги. Танки! Они и танки перебросили на эту сторону. И шум этот с немецкой стороны – не просто так, к атаке они готовятся. А если сейчас артподготовка с их стороны?! Да, вот это мы подставились! И ополченцы стреляли, передний край обозначили, пока тут лежали. Сейчас корректировщик с той стороны вызовет огонь по координатам, и немецкая артиллерия перепашет все вокруг. А потом атака по нашим трупам. И Воронеж беззащитен с этой стороны. Успел штаб дивизии подтянуть хоть какие-то подразделения сюда или нет? Не понять, стрельба со стороны реки сильная. Не прекращалась всю ночь. Наши зубами вцепились в плацдарм.
– Товарищ лейтенант, – послышалось сзади. – Товарищ лейтенант!
Соколов повернулся на бок и посмотрел назад. Рядом из камней торчала голова Омаева в танкистском шлемофоне. Горец подобрался абсолютно бесшумно, в который уже раз поразив командира.
– Товарищ лейтенант, меня Логунов прислал узнать, как обстановка и что делать. Беспокоились мы, может, случилось что.
– Молодцы, Руслан! Хорошо сделали, что тебя прислали. Слушай меня и запоминай. Надо передать в штаб дивизии обстановку. Отбили атаку, немцев отбросили за черту города. Враг готовит атаку с применением танков. Нужна помощь. Нужен огонь артиллерии срочно по квадрату 48-20, нужно сорвать возможность переброски дополнительных сил немцев на левый берег. Понял?
– Так точно, доложу!
– Логунову передай, чтобы ждал. Если начнется артподготовка немцев, под шум пусть выйдет к крайним домам и займет позицию. Здесь у немцев три танка «Т-IV». Может и больше, я пока не заметил! Давай, Руслан, быстро!