– Прошу простить, товарищ генерал. – Соколов постарался говорить убедительно. – Вина моя, но дело в том, что сержант Бабенко – доброволец, инженер-испытатель Харьковского завода. Вот все для маскировки танков и нашей работы это он придумал, и танки он может починить без мастерской, лишь бы запчасти были. И с вами он заговорил без разрешения, потому что… за общее дело радеет. Переживает. И может помочь!
«Только бы и правда смог помочь, – подумал Соколов. – А то все получат! И я как командир-пустомеля в первую очередь!»
Генерал смотрел на молодого командира, который горячо, с румянцем на щеках, защищал своего танкиста, в котором ни грамма военной выправки. Видно было, что это сугубо штатский человек, недавно надевший форму. И дело свое он знает, как видно по этой конструкции. Генерал еще раз окинул взглядом бревенчатую стенку.
– Позовите своего инженера, Соколов. Сейчас любая свежая мысль может пригодиться.
Бабенко подошел, приложил грязные пальцы к пилотке и замялся. Все нужные слова от волнения застряли у него в горле. Алексей поморщился от досады и решил было опять прийти на помощь танкисту, но ситуацию исправил сам генерал. Он с интересом посмотрел механику прямо в глаза и спросил:
– Так что вы имели в виду, когда сказали, что этого делать нельзя? Я слушаю вас.
– Видите ли, товарищ генерал. – Бабенко поднял руку, показывая на реку, потом поспешно опустил ее. – Река, это ведь поток, он имеет свой вектор движения, направление силы. А то, что вам предложили, это своего рода дамба, которая должна полностью перекрыть речной поток. Чем у́же будет русло, по мере создания этой дамбы, тем сильнее поток, тем больше энергии, проходящей в сузившемся месте. Река не даст вам закончить дамбу. Она будет ее разрушать. Дамбы вообще строят не так, там воду отводят в сторону, освобождают русло и плотину. Или делают искусственное сухое русло, строят плотину, а потом заполняют водой.
– То есть задача неразрешима с инженерной точки зрения? – кивнул генерал, явно теряя интерес к инженеру.
– Разрешима, только иначе, – ответил Бабенко. Все, включая Соколова, вытаращили на него глаза. – Грузоподъемность будет низкая, но солдаты смогут пройти, орудия можно протащить, боеприпасы в ящиках, минометы, раненых на носилках.
Грохот взрывов на плацдарме стал раздаваться чаще, потом усилилась винтовочная и пулеметная стрельба. Несколько пуль пропели над головами командиров, в воде у противоположного берега поднялись два фонтана взрывов от упавших в реку снарядов.
– Рассказывайте. – Генерал взял Бабенко за локоть и увлек под прикрытие бревенчатой конструкции.
– На дно сбрасываем несколько крупных обломков. – Бабенкой подобрал с земли обломок фанеры, из кармана извлек огрызок химического карандаша и, послюнявив, стал рисовать схему. – Вниз обломки, сверху мелкие фракции. Битый кирпич, щебень, глинистую породу, чтобы связывала. Крупные обломки будут удерживать более мелкий грунт. Насыпную дамбу делаем не до уровня воды, а на полметра ниже. Сейчас осень, идут дожди, да и от разрывов снарядов вода стала мутной. На такой глубине немцы насыпь не заметят. Дальше участок делаем посложнее. На крупные обломки кладем несколько плит перекрытия от разрушенных зданий. Я знаю, как это сделать без крана, покажу потом. И так чередуем. В результате поток воды проходит поверх дамбы, и мы уменьшаем его лишь на определенную часть. Во-вторых, чередуемые участки с плитами позволяют части водного потока проходить низом. Вот общая схема, так сказать.
– Мост под водой, который не увидят немцы?[6] – задумчиво спросил генерал и, улыбнувшись, хлопнул Бабенко по плечу. – Действуйте, товарищ инженер! А вас, товарищи, прошу оказывать Бабенко всевозможную помощь. Разумов, прошу вас сегодня же прислать специалистов из инженерного управления в помощь Бабенко. И прошу вас на время не думать о званиях и должностях. Сейчас важнее жизни солдат, которые дерутся на плацдарме!
Через два часа Соколов разыскал в штабе подполковника Борисенко. Тот удивленно посмотрел на лейтенанта, на его сосредоточенное лицо. Остановив жестом своего собеседника, он извинился и отвел Алексея в сторону.
– Что случилось?
– Про нас забыли. Товарищ подполковник, я прошу два экипажа направить на строительство этого моста. Мы танкисты, мы умеем управлять техникой в сложных условиях, а нас выгнали с берега, как будто мы мешаем.
– И это все? – облегченно вздохнул подполковник. – Как дети, ей-богу! Воевать вы умеете, но стоит только вас без дела оставить, сразу – чисто детский сад. Слушай, Соколов, тут дело для тебя есть. Как раз для безлошадников твоих. Задача опасная, очень дерзкая, но зато помощь нашим на плацдарме неоценимая. Понимаешь, там каждая атака фашистов – как последняя, на одном боевом энтузиазме и любви к Родине они их отбивают. Что ни бой, то врукопашную срываются. Уж больно там близко позиции, огонь постоянный. Сегодня разведчик у нас был оттуда. «Языка» доставил, документы важные. Его идея. Я тебе сейчас изложу ее, а ты уж сам кумекай, как лучше реализовать.
– Без танков? – не понял Алексей.
– В том-то все и дело. Танков нет, но вы танки знаете. Точнее, они есть, но немецкие. Там фактически на нейтральной полосе стоят подбитые немецкие танки. Фашисты их потихоньку пытаются вытащить, чтобы отремонтировать. Вот наши разведчики и предложили: заминировать их. Чтобы немцев, когда начнут буксировку, в пыль разнесло – и танк, и буксировщика. А? Как тебе идея? Взрывчатки маловато, но там ведь снаряды танковые в башнях остались.
– Подождите! – оживился Алексей. – Если там остались снаряды, надо использовать танк не как большую мину, а как орудие.
– Ты хочешь сказать, что можно забраться в танк и открыть огонь по фашистам? Ну, ты даешь, Соколов! Это можно было там, в южной части города, когда ты с тылу стрелял по наступающим танкам. Они тогда понять не могли, кто в них лупит. А здесь вдруг оживает их же танк и начинает гвоздить по их огневым точкам? Да они тебя после первого же выстрела накроют крупным калибром.
– Товарищ подполковник, у вас идея есть? Вам ее разведчики изложили, вы готовы меня послать? – с улыбкой стал требовать Алексей.
– Ну, да. Только ты предлагаешь какие-то вещи не совсем реальные.
– Вы мне доверяете? Вы меня послали с двумя танками город спасать? У меня год войны за плечами, Николай Петрович. И потом, вы только что сами сказали, чтобы я на месте кумекал, как лучше использовать немецкие подбитые танки. Вот и посылайте меня. Я только механиков-водителей оставлю тут дамбу помогать строить. А с остальными экипажами займусь выполнением вашего задания. Разрешите?
На плацдарм Соколов с двумя экипажами без механиков-водителей перебирался по фермам взорванного железнодорожного моста. Несколько бойцов помогли переправить вместе с танкистами два пулемета ТП, снятых с подбитых на берегу танков. К двум пулеметам переправили и около сотни дисков.
Дождливой ночью группа Соколова добралась до блиндажа командира батальона 454-го стрелкового полка лейтенанта Шаронова. Промокшие и уставшие, танкисты попадали прямо на пол в землянке. Коренастый широкоплечий лейтенант со свежим шрамом на щеке смотрел на гостей насмешливо-снисходительным взглядом.
– У нас так, – хмыкнул он. – Порой здесь безопаснее, чем к нам добираться. Ничего, сейчас я вас согрею. Вам с собой сухого белья в дорогу взять надо было бы. А так или на себе сушить, или у печки развесьте, а сидеть будете в чем мать родила.
Комбат открыл железный ящик, который стоял на самодельном табурете возле самого обычного канцелярского стола, и стал что-то искать.
Соколов осмотрелся в большой землянке. Тут было много самодельного, сбитого из шестов, тонких бревен, а много чего принесено из разрушенных домов. Стены блиндажа – из вбитых в землю тонких бревен, высокий потолок – из накатанных сверху бревен. В дальнем углу – отделенная одеялом ниша, там стояла кровать с панцирной сеткой. Даже пол устилали деревянные щиты. На столе – полевой телефон, на стене – «ППШ».
– А вы ребятки непростые, – засмеялся комбат, обернувшись и увидев, что танкисты переодеваются в сухое белье и обмундирование, извлеченное из брезентовых мешков. – Ну, не пропадать же добру.
Лейтенант встряхнул литровую флягу. Подошел к столу, подвинул на край три мятые алюминиевые кружки, снял полотенце с тарелки, на которой лежали бутерброды с жареной рыбой и тушенкой, выковырянной из банок.
– Чисто символически, за братство фронтовое, – произнес комбат, разливая по кружкам водку. – Закуска – что фриц послал. Рыба из реки. Глушеная. У меня команда умельцев специальная есть.
Когда кружки прошли по кругу, и опустела тарелка, показалось, что в землянке стало теплее. Все молчали, только комбат поглядывал на часы и тихо обсуждал с Алексеем положение на плацдарме.
Оказалось, этот блиндаж трижды захватывали немцы. В последний раз здесь целую коробку шоколада после фрицев нашли.
– А это у тебя… – Соколов показал на свежий красный шрам.
– Финка немецкая, – поморщился комбат. – Рукопашные часто случаются. Здоровенный гад в последний раз попался. Думал – каюк, да он оступился, финка только чиркнула и – в землю рядом с моей головой. Ну, я и приложился лбом ему в морду. А на мне каска была. Три раза долбанул, а потом вырвал финку и ему по горлу.
Снаружи вдруг загрохотало так, что танкисты схватились за оружие. Комбат остановил их жестом, прислушиваясь, потом пояснил:
– Это наших от Шиловского леса пытаются отбросить. Неделю уже. Хрен вам, они там крепко окопались!
Наконец, по ступеням затопали сапоги. Откинув брезент, в блиндаж вошел худенький молодой человек с одиноким кубиком младшего лейтенанта в петлице и артиллерийскими эмблемами. Соколову показалось, что младший лейтенант почти школьного возраста.
– Здравия желаю, – мягким уверенным баском поприветствовал присутствующих артиллерист и коротко козырнул.
– А вот и Лукьянов! – оживился комбат. – Знакомьтесь, младший лейтенант Лукьянов, командир разведроты 1031-го артполка.