Внутри было душно и непривычно темно после яркого солнца.
Постояв за пологом, свыкнувшись с полумраком, князь увидел восседавшего на топчане военачальника энгортского войска. В луче солнечного света, падающего через окно на ноги сидящего, медленно плавали мельчайшие пылинки.
Военачальник был в полном боевом снаряжении, на коленях покоился короткий прямой меч в ножнах, а рядом прислонённый к топчану стоял круглый выпуклый щит, посечённый многочисленными ударами, с несколькими дырками от стрел.
— Приветствую тебя, Герт Ульрис, — сказал князь.
— Приветствую тебя, Велеурд Уфтал, — ответил военачальник, вставая с топчана. — С какой вестью пожаловал, князь?
— Обоз захвачен, да ты, наверное, уже знаешь об этом.
Военачальник кивнул.
— Я пришёл сообщить, что возвращаюсь в Нермутан.
— Почему? — удивился Ульрис. — Поход только начался. Ты сможешь побывать ещё во многих славных сражениях. Ты ведь за этим здесь, князь? Добыча тебя не интересует, я знаю.
— Да, я достаточно богат и мне есть чем платить моим воинам, — согласился Уфтал. — Я здесь ради славы, так же как и ты, Герт Ульрис. Только ты пришёл сюда во славу своего короля Фрелафа Октара — владыки Энгорта, да ниспошлют ему боги долгие лета. А я бегу от праздности и скуки, разъедающей меня в моих владениях.
— Тогда почему ты возвращаешься в самом начале похода, князь?
— Случившееся знамение говорит мне, что этот поход для меня окончен. Я получил подтверждение знамению.
— Что же ты узнал? — заинтересовался Ульрис.
— Это касается меня одного, — ответил Уфтал, не желая говорить о своей добыче: это не понравится военачальнику, исполняющему волю короля — убить всех, исповедующих Откровения Предтечей.
О том, что пленница может почитать других богов кроме Предтечей, князь не допускал и мысли: слишком уж мало найдётся колмадорийцев, исповедующих каноны Учения Трёх Великих Первопредков.
— Монахи растолковали мне это знамение. Они недавно были у меня, — задумчиво ответил Герт Ульрис. — Они говорят, поход будет удачным, мы разобьём колмадорийцев и до зимы захватим все их южные земли, а с весной двинемся дальше на север.
— Аджероны вряд ли легко откажутся от своих вассальных земель, коими считают весь Колмадор. Твой король рискует поссориться с королём Аджера Инегельдом Пятым, — ответил Велеурд.
— Так вот почему ты уходишь, — усмехнулся Ульрис. — Тебя, князь, беспокоит гнев аджеронов?
Велеурд почувствовал, как ярость всколыхнула сердце, кровь прилила к лицу. Рука сама легла на рукоять меча.
Военачальник опять усмехнулся и сказал примиряющим тоном:
— Остынь, князь. Мне известна твоя отвага. Жаль, что ты уводишь своих отчаянных воинов. Они мне ещё пригодились бы. Если бы ты был обычным наёмником, я выставил бы неустойку за отказ от дальнейшего участия в походе. Но твоё благородное происхождение и добровольное участие в этой войне без требования вознаграждения, даёт тебе право на такое решение. Можешь уходить.
Велеурд склонил голову в знак признательности и покинул душную палатку, на миг зажмурившись от яркого солнца, часто моргая, вновь привыкая к нему.
Вернувшись к своим воинам, он отдал приказ к выступлению, став во главе отряда.
Конная сотня под многочисленными взглядами энгортов, тронулась вперёд, окружив небольшую крытую повозку, запряжённую двумя лошадьми, переваливающуюся на ухабах дороги, ведущей к Тафакору.
Очень многим хотелось бы знать, кого это нермутанский вельможа укрывает в повозке, но никто не решался задать такой вопрос, ибо из палатки военачальника он вышел без помех, стража не остановила его. Знать он, как и прежде волен в своих действиях.
Дальше от осаждённого города дорога шла на юг, петляя, поднималась на перевалы Химадайских гор, отделяющих Колмадор от Энгорта, спускалась на его плодородные равнины, пересекала всю территорию королевства, теряясь в степях Альгамра, за которыми находилось княжество Велеурда Уфтала — верного вассала Онрикта Великолепного, императора Нермутана.
Для Ойси Кауди потянулись бесконечно долгие дни и ночи неволи. Впрочем, относились к ней вполне сносно, обеспечив возможность хотя бы немного ухаживать за собой во время долгого перехода. Она уже не вздрагивала при каждом приближении воинов, старшим над которыми оказался тот самый, что спас её от двух энгортов и взял в полон.
И всё же девушка не перестала бояться, сознавая, что она — невольница, не понимая, куда её везут и зачем. Она не решалась заговаривать с этим воином, смотревшим на неё странно, совсем не так, как смотрит хозяин на рабыню. А он, словно видя её мысли, не переступал некую незримую черту, за которой Ойси ощущала себя в обманчивой безопасности, находясь среди врагов, напавших на её страну, сделавших её рабыней. Ей было любопытно, что означают скрещённые под короной секиры, что написано на щите воина? Наверное, что-то очень воинственное.
Особенно девушка испугалась, когда поняла, что они уже пересекли границу Энгорта и едут по его территории. Она решила, что здесь её продадут в рабство, и молила богов о быстрой смерти, плача в крытой повозке о своей горькой доле.
Но всё оставалось по-прежнему, отряд продолжал свой путь, останавливаясь на ночлеги под открытым небом, минуя постоялые дворы, таверны, объезжая стороной укреплённые города, замки вельмож, деревни, по пути покупая необходимое у крестьян.
Постепенно Ойси успокоилась и уже с интересом рассматривала окрестности и людей. С каждым днём становилось всё жарче, природа менялась, удивляя девушку невиданными ранее деревьями, растениями и цветами. Для неё, прожившей всю небольшую жизнь в суровом климате северо-востока Колмадора, это было очень непривычно, вызывая живое любопытство.
Энгорты жили своей жизнью, мало отличавшейся от жизни колмадорийцев. Разве что одежды уже были другими и гораздо чаще встречались темноволосые люди с более загорелой кожей, не такой, как у неё самой.
День сменялся ночью и снова наступал день. Отряд продолжал свой путь. Насыщенные зеленью пейзажи не переставали удивлять девушку, не привыкшую к столь ярким краскам, радующими глаза сочностью и богатым разнообразием. Ойси не могла понять, как люди, живущие в этих благодатных краях, могут быть так жестоки с теми, кто верит иначе? Зачем им нужен Колмадор, где снега по полгода укрывают промёрзшую землю, где лето короткое и прохладное, но такое желанное после долгой суровой зимы? Милый её сердцу край остался далеко позади. Что ждёт её в конце пути? Зачем она нужна этому суровому на вид, молчаливому воину, смотрящему на неё таким странным взглядом голубых глаз? От них сердце девушки начинало биться учащённее в ожидании грубости или окрика. Но незнакомец молчал, разговаривая только со своими людьми на непонятном для Ойси языке.
Таким же взглядом смотрел на неё Эрл Сур, нежданный спаситель, выкупивший её у купца. Пылкий юноша сразу же признался в своей любви, смутив прямотой и поспешностью.
О том, что этот суровый незнакомец может испытывать к ней подобные чувства, Ойси не допускала и мысли, считая его своим врагом. Ведь он сражался против колмадорийцев, участвовал в захвате обоза, её взял в полон. Боги отчего-то суровы к ней. Видимо, она недостаточно хорошо возносит им свои молитвы.
Что стало с Эрлом? Наверное, он сложил голову в сече.
От этих мыслей девушке становилось грустно, но слёз о юноше у неё не было.
В один из дней перед путниками показались очертания замка. При приближении стены из серого камня становились всё выше. Крутой вал и глубокий ров делали замок ещё неприступнее.
Навстречу путникам выехал небольшой отряд воинов облачённых в доспехи, с копьями и щитами. Они приближались, пустив лошадей рысью. Путники остановились, поджидая всадников.
Ойси вслушивалась в начавшийся разговор, не понимая ни слова.
Разговаривали двое.
— Мой господин, граф Молон Толлинг, владелец этого замка и этих земель, вассал его величества Фрелафа Октара, короля Энгорта, да будут благосклонны к нему боги, приветствует вас в моём лице, и спрашивает, кто вы и с чем пришли? — спросил всадник, выехавший вперёд.
В правой руке он держал пику с прикреплённым вымпелом зелёного цвета с изображённым в прыжке леопардом.
— Я князь Велеурд Уфтал, вассал Онрикта Великолепного, императора Нермутана, возвращаюсь в мои владения с моими людьми из похода на Колмадор, — ответил Велеурд.
— Мой господин будет рад видеть князя и его людей у себя в гостях. Вы отдохнёте от долгого пути и поделитесь новостями с севера.
— Новости с севера усладят слух досточтимого графа, — ответил Велеурд. — Колмадорийцы разбиты у Тафакора. Ко времени моего отъезда удалось ворваться в город. Он будет захвачен, это несомненно. Герт Ульрис опытный военачальник, а войско вашего короля, да ниспошлют ему боги долголетия, не знает поражений. Передайте мои извинения графу за отказ от гостеприимства: мы спешим домой, чтобы и туда первыми доставить радостную весть.
Выглядывая из небольшого окошечка повозки, слушая незнакомые слова, Ойси увидела красивый цветок, растущий у обочины. Ей захотелось сорвать его, почувствовать запах, потрогать чудные лепестки. Она вышла из повозки.
Разговор тут же смолк. Подданные графа с удивлением смотрели на светлокожую незнакомку с длинными распущенными светлыми волосами.
Девушка сорвала цветок и вновь скрылась в своём убежище.
— Позвольте спросить у вас, князь, кто это? — вкрадчивым голосом полюбопытствовал собеседник Велеурда.
— Это моя рабыня. Я взял её в полон во время захвата обоза.
— Она колмадорийка? — скорее утвердительно, чем вопросительно поинтересовался энгорт.
— Да, — кивнул Уфтал.
— Значит, она последовательница Откровений Предтечей, — с презрением сказал собеседник. — Волеизъявлением нашего короля, все исповедующие Откровения должны быть убиты. Её нужно посадить на кол. Это будет хорошим развлечением для его светлости графа Молона Толлинга.
— Передайте графу, что я сам решу, как мне поступать с моими рабами. Освободите дорогу, — спокойно ответил Велеурд.