— Ложись! Воздух!
Снова завыли моторы, и земля затряслась от взрывов. Бомбы рвались именно там, где была их противотанковая пушка.
— Они засекли позицию! — заорал Виртанен. — Не надо ходить туда, иначе нам крышка!
— Беги, заводи тягач! — Кауппинен приподнял голову и носовым платком вытирал залитые кровью глаза. — Чтоб был готов к отправке! Пушку оставлять нельзя!
Виртанен пустился короткими перебежками и вскоре скрылся из виду. Ниеминен наконец закончил перевязку.
— Шумит еще в голове?
— Немного! Пошли!
Вокруг пушки все было изрыто, но сама она стояла целая и невредимая. Кауппинен сорвал чехлы и скомандовал:
Заряжай бронебойным! И осколочные приготовь, чтоб были под рукой. Следом за танками может пойти пехота! Он направил ствол орудия на гребень холма и прильнул глазом к оптическому прицелу. Прибежал водитель тягача и плюхнулся наземь возле лафета.
— Тягач разбит! Больше ездить на нем не придется!
— Ах, черт! — всполошился Ниеминен. — Как же мы тут втроем?!
— Сообщить ребятам! — крикнул Кауппинен, не поднимая головы. — Чтобы были готовы прийти нам на помощь! Мы им позвоним.
— А если линия оборвана?
— Пусть они время от времени сами поглядывают. Ну, пошел, живо!
— Я, что ли? — спросил Ниеминен.
— Нет, Виртанен.
Когда настало очередное короткое затишье, они услышали где-то сзади похожий на кашель звук миномета.
— Где же наша артиллерия?! — возмущался Ниеминен. — Прежде она грохотала даже без надобности!
Он не знал, что большая часть орудий была уничтожена на своих позициях, а остальные не могли открыть огонь из-за сильного артобстрела и бомбежки.
Вдруг впереди послышался странный грохот, как будто на пол из развязанного мешка посыпалась картошка.
— В окоп! — закричал Кауппинен.
И тут земля заходила ходуном. Огромные языки пламени и разрывы снарядов заплясали по предполью, быстро приближаясь, и вот уже кругом забушевало разъяренное море огня и вздыбленной земли. От соединившихся, нахлестывающихся друг на друга ударных волн захватывало дыхание даже в окопе. На голову сыпались комья грязи с камнями. Невыносимо визжали осколки. Ниеминен зажал уши руками. «Это смерть!»
Когда опять стало потише, он приподнялся, чтобы оглядеться. Кауппинен напряженно смотрел назад.
— Проскочил ли Виртанен?
— Не знаю. А что это за чертовщина была?
— Гектарная пушка, или хрен ее знает, что такое… Пойти мне, что ли, по его следу?
— Я пойду! — крикнул Ниеминен как-то отрешённо и все еще дрожа от ужаса.
Он кинулся в сторону землянки, делая короткие перебежки. Слух его больше не различал пролетавших сна*рядов, лишь странный дробный звук выстрелов и какой- то визгливый рев.
Возле дорожки лежал сапог. «Это же Виртанена!» — с ужасом подумал Ниеминен. В сапоге была нога.
Он повернулся вокруг на четвереньках, ища Виртанена, но нашел лишь окровавленные обрывки одежды. Ничего больше, видимо, не осталось от человека, который только что здесь пробегал. Ниеминен вскочил и, выпучив глаза, бросился очертя голову к землянке. С разбегу нырнул он в траншею, потому что опять услышал этот ужасный дробный звук. С навеса, прикрывающего вход в землянку, посыпался песок, когда он распахнул дверь и ринулся внутрь. Все обитатели землянки собрались на другой половине, потому что напротив входа между стеной и накатом образовался уже просвет в полметра.
— Что, уже идут?
— Атакуют? Идут в атаку?
— Да что ты, гром тебя разрази, рта раскрыть не можешь?!
Ниеминен только мотал головой, как глухонемой.
Его усадили на койку.
— Что, как там?
— Где остальные?
— Нога, — выговорил наконец Ниеминен. — Я нашел от Виртанена только ногу.
Когда «Русский орган» снова начал свою «музыку», Кауппинен бросился на дно глубокой щели, которую когда-то выкопал Куусисто. Опять море огня, опять земляной град и каменный дождь и опять минуты тоскливого страха — накроет или не накроет? Когда земля перестала колебаться, он встал, чтобы оглядеться, но тотчас забился обратно в щель, потому что надвигалась новая волна штурмовиков. Когда самолеты промчались, Кауппинен стал смотреть в бинокль на гребень холма. За облаками дыма и пыли ничего не было видно. «Если пойдут танки, удастся ли взять их на прицел?» В это время на холме что-то задвигалось. Двое солдат бежали оттуда. Что бы это значило?
Двое постепенно приближались, делая перебежки, и вскоре в бинокль уже были хорошо видны их искажённые страхом лица. «Беглецы! Они даже оружие бросили!»
Кауппинен отвел предохранитель своего автомата и заорал:
— Стой! Вы куда?!
Бледные, обливающиеся потом дезертиры испуганно остановились, когда увидели направленный на них автомат.
— Вы куда?! — снова закричал Кауппинен.
— Ту-туда, — пролепетал один, указывая рукой в ту сторону, куда он бежал.
— Почему оставили линию? А ну, поворачивай на: зад! — Кауппинен нажал на спуск автомата и дал очередь ему под ноги. Пули подняли фонтанчики пыли..
— Не уйдешь! Поворачивай, а то пристрелю. — У Кауппинена все клокотало внутри. — Бросили товарищей на произвол судьбы!
— Нет там уже никого! Все полегли! — закричал беглец.
— Врешь! Назад!
Приближалась новая волна штурмовиков, и Кауппинен лег в укрытие. Когда опасность миновала, беглецов и след простыл. «И пусть драпают! Туда им и дорога… — буркнул себе под нос Кауппинен. — Все равно толку от них никакого».
Обстрел продолжался, не ослабевая. Над линиями с рокотом, волна за волной, проносились бомбардировщики, вокруг которых сновали быстрые истребители. Штурмовики перенесли свои удары на коммуникации. Кауппинен взглянул на себя и увидел, что был весь в пыли с ног до головы. Он закрыл дуло и замок пушки чехлами, обмотал носовым платком замок автомата. Тут на позицию броском влетел и плюхнулся рядом с ним запыхавшийся Ниеминен.
— Телефоны не работают!.. Вторая зенитка тоже накрылась! А зенитчики убежали! Что будем делать?
— Подождем!.. Ты сказал ребятам, чтоб держали связь?
— Сказал, они обещали, по крайней мере!.. Виртанена убило! Я нашел от него только ногу!
Кауппинен закусил губу и снова стал смотреть на отдаленный гребень. Там тоже непрерывно вспыхивали разрывы. Прошел час. Они вслушивались, не донесется ли среди общего грохота звук пулеметных очередей. Это означало бы, что началась атака. Но грохот стоял такой, что мог заглушить и пулеметы. Кауппинен крикнул:
— Иди в землянку и пришли кого-нибудь вместо себя. Будем меняться через каждый час.
— Иди ты, теперь твоя очередь! — прокричал в ответ Ниеминен. — Надо и тебе передохнуть!
— Нет, иди ты!
Приказ был настолько категоричен, что Ниеминен пошел без возражений.
На смену Ниеминену к пушке пришел Хейно. Кауппинен по-прежнему оставался на месте. Он не соглашался уйти от орудия. Вдруг они заметили, что сосредоточенный огонь переносится к ним в тыл. Со стороны противника донесся треск пулеметов и какой-то странный звук, перекатывающийся волнами: «Ура-а-а-а! Ура-а-а-а — а!»
— Ну, вот оно и началось. Чехлы снять! Бронебойные и фугасные снаряды готовь!
Кауппинен вдруг почувствовал себя спокойнее. Этого он ожидал. Расстегнул кобуру, чтобы пистолет можно было сразу достать, снял носовой платок с казенной части автомата и положил автомат рядом с собой. Затем приказал Хейно дать сигнал тревоги. Хейно дернул проволоку сигнального звонка. Проволока тянулась чересчур легко: она была оборвана. «Перебита! Что же теперь?»
— Беги, сообщи туда, живо!
Но сзади, от землянки, к ним уже ползли ребята. Они тоже заметили перенос огневого вала и услышали крик «ура». В это время пулеметы застрочили с вершины холма. Оттуда донесся нарастающий рокот моторов. Потом мощные орудийные выстрелы разорвали воздух.
— Черт возьми, ребята, это они стреляют из танков! — крикнул Ниеминен.
— Все по местам, заряжай бронебойным! — скомандовал Кауппинен и сам стал к орудию. — Приготовить связки гранат! Ниеминен, на место! Русские танки прорвались!
Он был совершенно спокоен, когда взялся за штурвалы наводки. Вдруг из-за перевала показался длинный ствол пушки, а за ним и башня танка. Кауппинен прицелился спокойно, как на учебных стрельбах. Несмотря на пыль, танк все же отлично просматривался. Как только он весь поднялся на гребень, Кауппинен выстрелил;
В башне танка что-то вспыхнуло, и танк остановился. Ствол его пушки вдруг опустился книзу. Ниеминен и все остальные заорали во всю глотку:
— Попал! Елки-палки, в десятку! Один есть!
— Заряжай! Быстро!
В этот миг на позицию ввалился откуда-то командир взвода. Он запыхался после бега, на щеке чернела длинная царапина с запекшейся кровью. Командир видел, как они подбили танк, срывающимся от волнения голосом он прокричал:
— Хорошо, ребята! Только, черт вас возьми, не сбивайтесь же все в кучу у самой пушки!
Он поспешил к Кауппинену.
— Что?.. Ранен?.. Сильно?..
— Оцарапало немножко! Как там, на первом?
— Вдребезги.
Фельдфебель посмотрел в бинокль на танк.
— Не загорелся. А где же Лайне?
— Убит. Выбежал прямо под пулеметную очередь ИЛа. Халме, этот новый, тоже погиб. И Виртанен.
Фельдфебель проглотил подступивший комок.
— А кто еще может управлять тягачом?
— Тягач тоже накрылся.
— Командиру дивизиона доложили?
— Связи нет. Обрыв на линии.
Койвисто выругался.
— Кто-нибудь, бегом, доложить капитану! Пусть пришлют хотя бы грузовик! Ступайте вы, как вас?
— Хейно.
Хейно прожевал хлеб и сказал:
— Туда очень-то быстро не добежишь.
— Хватайте попутную машину. Марш, марш, надо спешить!
И Хейно пошел. Рюкзак у него был с собой, «чтоб не доставалось добро соседу». Хейккиля поглядел ему вслед и сказал Сундстрёму:
— Так же вот он убежал из казармы в Коухнамэки. Взводный снова стал смотреть в бинокль. На гребне все время стреляли. Потом началась сильная пальба с фланга, и опять там пошли с криком в атаку, но теперь уже кричали немного иначе: «Хурр-аа-аа-аа, хур-раа-аа-аа!»