И сразу вскочил.
— Быстро тягач сюда. А то тут и останемся!
Пушку прицепили к тягачу и помчались. А снаряды забыли. Фельдфебель вспомнил об этом только потом, когда были уже далеко. Он приказал остановиться и послал #туда людей. Но они вскоре вернулись ни с чем.
— Туда, не подойти. Они уже заняли нашу землянку. Юсси Леппэнен ранен.
— Тяжело?
— Наверно, не очень, потому что бежал как олень. Небось он уже в Тампере.
За противотанковым рвом опять заняли позицию. Фельдфебель послал Хейккиля к капитану доложить обстановку и попросить снарядов. Хейккиля пошел и пропал. Ни его, ни снарядов. Зато неожиданно явился пропавший Куусисто. Он долго сидел в кустах у дороги, приглядывался и наконец, заметив, что это своя пушка, поспешил объявиться.
— Господин фельдфебель! Капитан приказал снарядов не жалеть!
И тут впервые Койвисто вышел из себя: — Где вы прятались? Хейно и Саломэки давно уже прибыли!
Куусисто собирался было повторить историю, сочиненную для капитана, но лишь улыбнулся неловко и сказал:
— Господин фельдфебель, я не заметил, когда транспортер ушел.
— А где находится кузня, вы заметили? — В голосе фельдфебеля прозвучала издевка. Но, понимая, что ругаться бесполезно, он только махнул рукой, затем вызвал двоих солдат и приказал: — Раздобудьте снаряды где угодно и тащите сюда хоть на руках!
Но потом, когда послышался могучий рокот моторов бесчисленного множества танков и финская пехота начала поспешно отступать, им опять пришлось сниматься и отходить, не выстрелив ни разу. У них остался один единственный бронебойный снаряд, которым они зарядили пушку перед отходом с первоначальной позиции. Фельдфебель был просто в отчаянии. Наконец он принял решение:
— Ниеминен и Саломэки, пойдете со мной. Постараемся достать снарядов. Остальные держитесь тут, пока сможете. Если же придется отойти, остановитесь у следующей деревни.
Трое скрылись в ночном сумраке. По шоссе нескончаемым потоком двигались люди и техника. Какой-то капитан «потерял» свою роту. Он говорил:
— Я не нашел на позициях ни одного человека. Там ни души. А я ведь им сказал, чтобы ни на шаг…
Куусисто все время сторожко озирался, как пугливая лошадь.
— Что, если нас окружат? Может, они уже обходят…
У него теперь был автомат. Он снял его с убитого, у дороги.
— Хорошая штука, — сказал Хейно. — Ты еще всех нас будешь защищать.
Однако ироническая интонация ему на этот раз не удалась. Страх и напряжение были настолько сильны, что уж тут не до шуток. Впрочем, Хейно не унывал, настроение было скорее возвышенным. Все-таки они иона что целы и невредимы и сыты сверх обычного. Еще и рюкзаки нагрузили консервами.
Кауппинен и Сундстрём лежали за пушкой и тихо разговаривали по-шведски. Сундстрём ножом выскреб из консервной банки остатки мясного желе и сказал по- французски:
— Сеn'est gu le ventre qui gouverne le monde.
— Что? — переспросил Кауппинен, и Сундстрём, смутившись, поспешил перевести:
— Это значит, миром правит желудок. Сейчас это особенно можно ощутить. Кажется, Наполеон говорил, что армия марширует животом… Впрочем, важно знать еще: куда? Мне начинает казаться, что все это похоже на конец.
Кауппинен глубоко вздохнул:
— Да, — он посмотрел на непрерывно движущиеся по шоссе отступающие войска, — но надо надеяться на лучшее. Там, позади, говорят, есть еще главная линия обороны. Если она не выдержит, то…
— Finis Finlandiae, — сказал Сундстрём. — Давид метнул свой камень, но легенда всего лишь легенда… Впрочем, я того мнения, что мы напрасно воюем, напрасно воевали и погибнем напрасно.
Кауппинен хлопнул, себя по шее и раздавил комара.
— Ну, это кто как понимает, — сказал он сухо. Потом, помолчав немного, продолжал уже мягче: — Может, все это и в самом деле безнадежно. Но ведь у нас нет иного выбора, немцы не дадут нам выйти из войны. Так я думаю. Пришлось бы воевать еще и против них.
— То есть из огня да в полымя? — грустно усмехнулся Сундстрём.
— Совершенно верно. На этом-то фронте нам туго приходится, а вдруг еще появится другой, — там, где у нас нет никакой защиты, где мы ничего не подготовили, да и не. могли готовить.
Сундстрём отшвырнул прочь пустую банку и спрятал нож. Он, видимо, собирался сказать еще что-то, но заметил офицера, идущего к ним со стороны шоссе.
— Капитанеус, — шепнул он и замолчал.
Это действительно был капитан Суокас. Следом за ним шли фельдфебель, Ниеминен и Саломэки. Суокас встретил их на полпути и вернул. Бодрым шагом он подошел к орудию.
Поздравляю, капрал! Фельдфебель мне рассказал, что вы уничтожили танк! Он крепко, двумя руками пожал руку Кауппинена.
— Это значит «виртути милитари» первой степени, — продолжал он, — а может быть, и повышение в звании. Поздравляю вас. И благодарю также всех остальных за мужество.
Капитан повернулся было к солдатам, собираясь что. — то сказать им, но на глаза ему попался Куусисто, и он молча отвернулся, потом жестом подозвал к себе фельдфебеля. Отойдя на несколько шагов, они сели, и капитан раскрыл планшетку.
— Положение сейчас примерно такое, — начал капитан, понизив голос., чтобы остальные не слышали. — Наши линии обороны прорваны сегодня утром почти на всем этом пространстве. Теперь мы отходим с боями на главный оборонительный рубеж. С этого места вы отступите и займете позицию вот здесь, на гребне, у этой деревни. Потом отойдете к следующей деревне. А дальше уж Сийранмэки и главная линия обороны. Вот тут для вас хорошая орудийная позиция. Отметь это все на своей карте.
Когда фельдфебель сделал у себя пометки, капитан продолжил:
— У нас больше нет ни пушек, ни тягачей. Поэтому их необходимо беречь и охранять как зеницу ока.
Койвисто устремил на капитана внимательный взгляд
— Это ты можешь сам сказать ребятам.
— Суокас уловил горечь в голосе фельдфебеля и поспешил сгладить тяжелое впечатление:.
— Я хотел сказать, что надо всячески постараться,
чтобы пушку сохранить и не бросить. Скоро вы получите нового командира орудия… Кстати, вы вывезли тело сержанта?
— Нет, — фельдфебель плотно сжал губы. — Хорошо еще, что мы сумели вывезти пушку. Это ведь самое важное.
Капитан рассмеялся и хлопнул Койвисто по плечу.
— Да что ты завелся? Действительно, без пушки вы как голые. Ну, мне пора. Машину пришлось оставить далеко, у развилки. Ближе по шоссе было не пробраться.
Он встал, одернул гимнастерку и сказал:
— Постараюсь достать вам еще «фаустов». О чем ты думаешь? Да пот о питании. Ребята уже стосковались по горячен пище. И потом — снаряды.
— Снаряды будут, насчет кормежки не знаю. Кухни находятся далеко. Ыа дороге видишь, что творится. Я-то вот пробраться не мог. А начнется опять бомбежка, что тогда будет? Но я постараюсь сделать все возможное.
Он протянул руку:
— Значит, договорились. Пушку вы не бросите.
— Посмотрим, — ответил фельдфебель, неохотно подавая руку и глядя куда-то в сторону. — Так ты постарайся. Мы ведь немногого просим. Если нашу пушку засекут, из нее сделают железный лом. Да, кстати, ты ничего нс сказал о первом орудии. Я поставил его подальше, чтобы оно пас прикрывало. Ребята там еще очень пугливые, необстрелянные.
— Правильно. Пусть прикрывают, пока не будет другого приказа. Ну, пока!
Койвисто ничего не ответил, а только смотрел угрюмо вслед удаляющемуся капитану. Потом он быстро отошел за кусты, встал на колени, сложил руки перед грудью ладонями и стал молиться. Он молил бога спасти эту страну, дать людям силы, чтобы выстоять и мужественно пройти свой путь до конца.
— А если ты призовешь кого-нибудь из пас, позови меня! Пощади молодых! Проведи их невредимыми через все испытания.
Фельдфебель встал. Все вокруг как-то странно переменилось. Потом он понял: на шоссе было совершенно тихо. Он поспешил к орудию.
— Ребята, теперь гляди в оба. Расставить посты. Дозоры вперед.
Сам он пошел на предполье с пистолетом в руке. Где-то вскрикнула ночная птица. Потом раздался леденящий душу хохот совы.
Куусисто вскочил. Теперь не было слышно ни звука. И от этого становилось не по себе. Куусисто привстал, вслушиваясь. Он не мог выдержать этой пугающей тишины. «Остались ли еще свои там, впереди?» — подумал он. И губы сами забормотали:
— Они окружают нас, окружают.
— Тише ты! Пригнись, не маячь! — прикрикнул на него Ниеминен. — Слушайте, — продолжал Куусисто. — Что-то хрустнуло!..
Ниеминен в один прыжок подскочил к нему и двинул кулаком. Куусисто отлетел в кусты, только ветки затрещали. Ниеминен вернулся и лег на свое место.
— Чертов паникер. Теперь он, по крайней мере, хоть немного помолчит.
На складе боеприпасов дивизиона тоже переживали напряженные минуты. Уже белел рассвет, а обещанного капитаном грузовика все не было. Хейккиля, Нюрхинен и Вайнио лежали на покатой дерновой крыше склада и все смотрели на дорогу. От Раяйоки в сторону фронта то и дело проходили небольшие группы солдат.
— Ну, теперь, видно, начнем обороняться по-настоящему, — сказал Вайнио. — Дадим отпор как следует. Сунем ему кость в глотку, чтоб подавился. Тут ведь уже все-таки Финляндия.
— Думаешь, отсюда бежать не придется? — сказал Хейккиля и бросил презрительный взгляд на размахивающего руками верзилу. Вайнио был старше на несколько лет и поэтому считал, что Хейккиля не способен правильно оценивать обстановку.
— Я сказал, кость в горло! Сейчас подойдет подкрепление. Но, конечно, если мы будем драпать, высунув язык до самого пояса, как вчера, то тогда уж нам ничто не поможет.
Хейккиля хотел было съязвить, что, мол, мы еще посмотрим и у тебя тоже, наверное, пятки зачешутся, но сдержался — Вайнио не казался трусом.
Нюрхинен дремал. Его ничто в жизни не интересовало, кроме карточной игры. Собственно, о нем никто ничего не знал, он даже не говорил, откуда родом. Когда кто-то поинтересовался, он ответил довольно грубо: