— Эи, не ходите! Постойте! — послышались сзади крики и топот ног. Тотчас и девушка с коровой, и Саломэки оказались в кольце.
— Разве вы не знаете, что фронт скоро будет здесь? — сказал Ниеминен.
— Знаю.
Так уходите же прочь, пока не поздно.
— Мы и уходим! — вставил слово Саломэки, отбирая у девушки хворостину. — Но-но, Звездочка, пошли.
Корова взмахнула хвостом и оглянулась на Саломэки. Потом она зашагала степенно, и все двинулись следом. Саломэки занервничал и покраснел.
— Исчезните, братцы! Корова пугается. IT вообще мы вдвоем прекрасно доберемся. Правда, Лийса?
— Меня зовут Лилья, а не Лийса.
Саломэки-покраснел еще больше. Он хотел показать приятелям. Насколько близко он успел уже познакомиться. Ребята переглядываются. — Что, если они начнут отпускать свои шуточки?
Саломэки вытянул корову хворостиной, а норовистая возьми да и брыкни, чуть ли не в самый лоб! Недоставало ему еще коровьей отметины! Девушка рассмеялась. Словно весенний ручеек зажурчал. Виено в пот бросило.
Постепенно все же ребята отстали. Лилья помахала им платком и пожелала, чтоб не подкачали в бою.
И они обещали держаться крепко. А то как же иначе? Но нотой Хейккиля серьезно сказал:
— Ужасно, ребята, что вот и они должны страдать. Хоть бы она успела выбраться из фронтовой полосы, — пока мы не начали снова драпать.
— Ниеминена беспокоило другое:
— Боюсь я, ребята, за девушку. Одна с этим, жеребцом — Саломэки… Ведь он теперь может что угодно с ней сделать.
Хейно загоготал:
— А ты за нее не бойся. Виено-парень уж постарается, чтобы она осталась довольна! Пошли, бродяги! Надо же нам разделить масло
Они так объелись, что к вечеру всех замучила отрыжка. Они копали окопы на орудийной позиции. С каждым наклоном Хейно чувствовал, как масло подступает к самому горлу. Он постарался, налег и на мясные консервы. «Кто знает, может, завтра меня разнесет в клочья. И останется закуска неизвестно кому…»
Саломэки вернулся лишь затемно. Он хотел было проскользнуть в избу тихонько, но это ему не удалось. Стоило одному заметить его, как тотчас все обступили гуляку, глядя с любопытством и завистью.
— Смотрите, да он, никак, дрался с дикой кошкой!
Пухлые губы Саломэки задрожали, хоть он и пытался сделать вид, что очень доволен прогулкой.
— Это корова угодила копытом, когда я хлестнул ее покрепче.
Никто, разумеется, не поверил. Только посмеялись.
Мол, никогда еще у коров не видали таких острых ногтей. Раньше у них были лишь парные копыта на всех четырех ногах.
Саломэки с досады чуть не плакал. И устал ведь как собака. Тяжелый мешок пришлось тащить несколько километров. И лицо распухло и зудело. «Провалиться мне, если я еще хоть раз в жизни посмотрю на женщину!» И он постарался поскорее перевести разговор:
— Вы разделили масло? Где моя доля?
— Тебе решили ничего не оставлять, — сказал Ниеминен. — Оно действует возбуждающе на таких, как ты.
Саломэки завелся:
— Нет, вы послушайте! Святая Сюльви, умеет же человек представляться невинным голубком! А вы видели, как у него глаза горели, когда увидел девчонку!
— У меня-то не горели. Мне довольно одной, а ты хотел бы иметь гарем. Тебя надо изолировать от общества, как опасный элемент. У тебя нездоровые наклонности.
Пришел Кауппинен и прекратил перебранку:
— Надо установить дежурство у орудия, а всем свободным — спать.
Начались пререкания. Никому не хотелось идти на дежурство. Наконец Ниеминен оборвал дебаты, взяв свой автомат.
— Ложитесь спать. После меня пойдет Куусисто. Пусть еще постоит на часах да потрясется от страха. А то уж он забыл, что это такое. Куусисто покраснел. У пего больно ныл подбородок, распухший от удара Ниеминена. Теперь он так боялся Ниеминена, что поспешил сказать, заискивая:
— Яска, не ходи, я пойду.
Но тог если уж решил, так решил:
— Я сказал, пойду, значит, пойду. Твое от тебя не уйдет.
Все пошли в избу спать. Саломэки залез на печь, Хейно и Хейккиля последовали за ним. Хейно тут же заснул, но Саломэки не спал и не давал заснуть Хейккиля. Он все охал и вертелся с боку на бок, вспоминая свою неудачную прогулку.
— Ах, святая Сюльви, какая шикарная девочка! — шептал он. — И угораздило же меня полезть и все испортить! Но я никогда не думал, что у прелестного создания может быть столько силы. Ты слушаешь?
Хейккиля издал невнятное мычание, и Саломэки продолжал:
— Она казалась такой веселой, хотя ей пришлось бросить дом и бежать. Все-таки эти карелы удивительный народ…
Ответом ему был храп, и Саломэки тоже закрыл глаза, стараясь заснуть. Но и сквозь нахлынувшую дремоту ему мерещилась Лилья: «Ах, святая Сюльви, угораздило же меня сделать такую ужасную ошибку! И девушка-то какая! В жизни не видал такой красоты!»
Спавшие на печи вскоре проснулись. Хейно зажег спичку и ахнул — все кругом кишело клопами и тараканами.
— Трам-тарарам, скорее прочь отсюда!
Они выбежали во двор, разделись догола, хотя тут же на них налетели тучи комаров, и принялись неистово трясти белье. В довершение всего они увидели, что кто-то быстро идет к их дому.
— Слушай, это не фельдфебель?
— Он! Ах, матерь божья, наверно, опять нам уходить!
Койвисто вошел во двор и с изумлением смотрел на голых солдат.
— Что это за представление? И, не дожидаясь ответа, приказал: — Будите всех. Мы уходим.
— Куда? На передовую?
— Нет, дальше в тыл. Где Кауппинен? Там он, в избе. Я разбужу.
Хейно вбежал в избу. Сообщение фельдфебеля настолько пришлось ему по душе, что он весело крикнул:
— Подъем! Рюсся окружил дом!
Только тут он понял — рискованно было так шутить.
Слава богу, он первым успел выскочить во двор. Все ринулись вон — только двери затрещали. Нюрхинен вскочил с пулеметом и уже хотел было открыть огонь, но в последний момент разглядел, что кругом свои. Фельдфебель сделал Хейно выговор:
— Чтоб это было в последний раз! Такими вещами не играют. Может случиться, объявите всерьез, а вам не поверят.
— Его надо казнить на месте! — кричал Куусисто, дрожа всем телом. Он был в одних носках и без автомата. И даже рюкзак оставил в избе. Фельдфебель заметил это и сухо сказал:
— Где ваше оружие? Пойдите за ним. Что, если бы в самом деле противник обошел нас? Криком да голыми руками вы бы стали воевать?
Он отвел Кауппинена в сторону и раскрыл планшет.
— Мы отходим до следующей деревни. Там оборудуем крепкие позиции. Смотрите внимательно. — Койвисто показал место на карте и закончил: — Оттуда уже не уйдем, пока не будет распоряжения.
— А если вынудят?
— Отходить нельзя. Это приказ. Новый командир орудия прибудет туда. Младший сержант, бывший эсэсовец, кавалер железного креста. Вопросы есть?
— Чего уж там. Тягач останется у первого орудия?
— Да. Я пришлю его, если потребуется. Держи связь со мной.
— Попытаюсь, конечно, но если попрут…
Кауппинен подошел к своим солдатам:
— Поехали дальше. Бег продолжается…
Вскоре показалась деревня: несколько домиков прилепилось у подножья песчаного бугра.
— Позицию сделаем там, на горке, — объяснил Кауппинен. — Таким образом, мы хотя бы первое время сможем ночевать в домах. Ты собираешься ночью копать окопы? — спросил Хейно. В руке у него был кусок хлеба, густо намазанный маслом.
— Успеем, наверно, вырыть и утром. Но как мы без тягача втащим туда пушку?
— Ты бы лучше спросил, как мы ее оттуда стащим, если придется драпать.
У домов какой-то военный делал им знаки, чтоб остановились. Когда они подъехали, у борта показалось румяное, по-барски холеное лицо.
— Люди капитана Суокаса?
— Они самые, — ответил Кауппинен. — А вы новый командир орудия?
— Точно.
— Я догадался по ленточке железного креста.
На младшем сержанте было новенькое финское обмундирование с петлицами, на груди сверкала ленточка железного креста. Он говорил подчеркнуто дружеским тоном, но затем голос его вдруг зазвучал повелительно:
— Слезайте все! Мы втащим пушку на высоту и начнем рыть позиции.
— Черта с два мы начнем! — хрипло ответил Хейно. — Мы несколько суток не спали. Утром посмотрим.
Младший сержант сверкнул очами:
— Кажется, было сказано, что я новый командир орудия. Могу и по фамилии представиться, Саарела.
— Будь хоть кто угодно, но я все-таки пойду спать.
Хейно подхватил свой рюкзак и спрыгнул на землю.
Остальные последовали его примеру.
— Пойдем хоть в эту избушку. Если там нет клопов.
У Саарела задергались уголки рта. Кауппинен поспешил вступиться:
— Солдаты устали. Пусть поспят, а утром возьмемся. Мы с вами можем пойти посмотреть позицию.
— Позицию я уже выбрал, — буркнул Саарела, неотрывно глядя на Хейно, который в это время входил на крыльцо дома. Потом набросился на Кауппинена: — Что в а расхлябанность! Сперва надо окопаться, приготовить позиции, а потом — отдых! И вы тоже защищаете эту безответственность! Никакой дисциплины! Не диво, что неприятель продвигается вперед.
— Краска залила щеки Кауппинена. Он продвигается, не спрашивая нас. Ребята вели себя мужественно, каждый на своем месте. А сейчас они выбились из сил.
Он направился к дому, но потом, обернувшись, тихо сказал:
— Вы были в Германии. Неужели и там не хватало дисциплины, что приходилось отступать?
И, не дожидаясь ответа, пошел в дом. Он был глубоко оскорблен за товарищей. И с этой минуты возненавидел Саарела. «Как будто сам не финн, а сверхчеловек какой-то!»
В доме раздраженно переругивались. Хейно был зол, как раскаленные щипцы.
— Проклятый немец, теперь вот удрал сюда! Уж оставался бы там со своим Гитлером!
Да не немец он, — отвечал Ниеминен. — Их ведь немало в свое время уехало от нас в Германию, в войска СС… А, и Кауппинен здесь! Не пошел, значит, смотреть позицию.
Кауппинен поставил оружие у двери и стал искать, где бы лечь.