Почему-то Хейккиля до сих пор воображал, что. бои шли только на их участке. Оказывается, и в других местах идут сражения. Выдержит ли. наша оборона эти. непрерывные атаки?. А. если она будет сломлена? Неужели Финляндия погибнет?.
При-этой мысли сердце Хейккиля сжалось; Хотя там, в родной деревне, его, бывало, дразнили «красным» и «русским» за то, что отец когда-то в восемнадцатом был в красной гвардии: И отца при всяком удобном случае называли «красным» и «изменником родины». А оказалось, прав был отец, когда выступал, против этой войны. Как он был прав! Давно бы надо было добиваться мира!
Во двор полевого госпиталя въехал грузовик. Хейккиля вскинул на спину рюкзак и побежал к машине, видя, что и другие устремились к ней. Кузов быстро, наполнился, ранеными, и машина тронулась. У Хейккиля в глазах от волнения стояли слезы.
Вот они уезжают, чтобы жить. А товарищи там, у орудия, остались, чтобы погибнуть. Может, уже погибли. Было как-то ужасно не. по себе оттого, что он расстался с товарищами именно в такой момент.
Грузовик замедлил ход. По обочинам дороги шла навстречу пехота. Все молодые ребята. Бледные, сосредоточенные лица, плотно сжатые губы. Один из раненых, сидевших в машине, крикнул им:
— Какого года?
— Двадцать пятого!
— Ой, елки-палки! Детей гонят на убой!
— Заткнись! Что ты каркаешь!
— Куда, ребята, направляетесь? — полюбопытствовал Хейккиля.
— В Сийранмэки!
Хейккиля помрачнел. «Неужели все мужчины перебиты, что теперь пацанов гонят?» — подумал он. Ему и в голову не приходило, что эти ребята его одногодки. Почему-то у него было такое чувство, что они ему в сыновья годятся. И сердце разрывалось от жалости к ним, от горя и обиды.
Грузовик снова прибавил скорость. Хвост пехотной колонны скрылся из виду. В гигантскую топку, войны подбрасывали новые молодые жизни.
Хейно увидел, что Ниеминен один идет в атаку, и бросился за ним, крича срывающимся голосом:
— Назад! Чокнутый, черт! Ты вернешься, или я дам тебе очередь по пяткам!
Ниеминен ничего не слышал. Плача и ругаясь от ярости, он бежал вперед, стрелял из автомата. Наперерез ему кинулся Сундстрём и упал под ноги Ниеминену. Тот растянулся во весь рост, а в следующий миг на него навалился и разъяренный Хейно:
— Ты что, очумел? Куда тебя леший понес? Себя угробишь, и другим из-за тебя погибать! — рычал он, вцепившись в Ниеминена. — Да образумься же наконец, а то как дам сейчас!
Ниеминен пытался подняться, но не мог и расплакался, как ребенок. |
— Они убили Реску, вы понимаете? Они убили Реску!
Это я виноват, я мог бы его спасти!
Ух трам-тарарам1 —гаркнул Хейно. — А ну, марш назад сейчас же! Как чесанут из пулемета, мы тут и останемся, все трое! Просто удивительно, почему по ним не стреляли с холмистой гряды. Там опять не было видно признаков жизни, как будто противник совсем ушел оттуда. Наверно* русские были уверены, что финны не попытаются контратаковать, и даже не вели наблюдения.
Наконец Ниеминен как будто очнулся, до него дошло, какой опасности он подвергал себя и других. Петляя, они побежали назад. Но к пушке Ниеминен не мог подойти — боялся еще раз взглянуть на Кауппинена. Он прыгнул в крайний от орудия ровик и крикнул Хейно:
— Пожалуйста, унеси его тело!.. Туда, к дороге.
— Я один? Да нетто…
— Вместе с ребятами. А я стану на его место к пушке.
Хейно ахнул. Только сейчас он вспомнил о Вайнио и
Лаурила. Где же они были, что танк прошел, несмотря на их «фауст». И вообще, как танк мог пройти? Ведь там же стоит еще противотанковая пушка и стрелок с «фаустом». Что творится там на фланге? Стрельба слышна как будто уже где-то за линиями. Хейно сказал об этом Ниеминену, и тот встревожился:
— Черт возьми! Он, наверно, прорвал линию обороны! Пойдите разведайте. А я позову Саломэки себе в напарники.
Выяснилось, что противотанковая пушка была выведена из-строя и три танка прорвались к окопам пехоты. Стрелок с «фаустом» был перед этим послан на другой участок. Танки стали утюжить окопы, а затем явилась й пехота противника. Прорыв был невелик пока, но положение создавалось очень опасное. И в это время пришло подкрепление. Свежая рота подоспела прямо с марша. Ниеминен пошел искать Саломэки и увидел новичков. Забыв, зачем шел, он бросился им навстречу.
— Вы что, ребята, пришли нам на помощь?
Конечно, это был напрасный вопрос. Никто и не подумал отвечать на него. Вид у пришедших был испуганный и довольно жалкий. По дороге они попали под артобстрел, и рота сразу же потеряла часть своего состава. Уцелевшие были ни живы ни мертвы. Ниеминен присматривался к ним и все более изумлялся:
Они же совсем дети! Желторотые юнцы! Мальчишки! Это были те самые ребята, которых встретил Хейккиля. Теперь и Ниеминен смотрел на них с жалостью. Ему тоже не приходило в голову, что эти ребята — его одногодки.
— Да вы на фронте-то были до этого?
Они только завертели головами.
Рота собралась перед командным пунктом полка. — Ниеминен побежал за Саломэки. До него долетел зычный голос командира полка, отдававшего приказ о контратаке. «Елки-палки! Их же всех перебьют!»
Ниеминен был так потрясен всем этим, что, когда спустился в бункер, набросился на Саломэки:
— Ты тут отсиживаешься, когда другие умирают!
А ну, к орудию, быстро!
Саломэки рассердился:
— Ты чего глотку дерешь? Сами же меня здесь оставили! Ты думаешь, мне приятно сидеть тут и ждать, когда Ваня швырнет сверху связку гранат!
— Хоть бы и швырнул! Невелика была-бы потеря!
Ниеминен сам чувствовал, что несправедлив, но сдержаться не мог. Ему хотелось кидаться на всех, бить, стрелять, крушить все вокруг! Как только вышли из бункера — новая стычка. Водитель тягача, ходивший проверять свою машину, вернулся без снарядов.
— Где ты столько времени валандался? — орал Ниеминен. — И где снаряды? Побоялся взять!
— Ты потише, потише, — пытался успокоить его водитель, но только больше разозлил. Ниеминен потерял самообладание и направил автомат ему в грудь:
— Сейчас ты умрешь, мерзавец!
Саломэки бросился между ними и схватил обеими руками дуло автомата.
— С ума сошел! Неужто не настрелялся? Еще своих убивать хочешь!
Ниеминен вырвал у него автомат. И тут прибежал Хейно.
— Вайнио и Лаурила убиты! И Ваня уже ворвался в окопы пехоты! Скоро он двинется на нас изо всех кустов!
— Ниеминен словно обмяк. Но потом силы вернулись к нему. Виено, беги доложи командиру полка, пусть он пошлет туда людей!
Едва лишь он успел это сказать, как возле пушки застрочил автомат. Одновременно слева донесся боевой клич. Заглушая трескотню автоматов, зазвучало отчаянное:
— Хурраа-аа, хурра-аа-аа!..
— Контратака! — закричал Ниеминен. — Наши пошли! Ну, ребята, скорее к орудию!
Возле орудия они увидели Сундстрёма, стрелявшего из автомата Кауппинена.
— По кустам, стреляйте по кустам! — кричал он — Там их много!
Хейно дал несколько очередей. Ниеминен добежал до пушки и дал из-за нее длинную очередь по ольховнику, из которого выскочило несколько человек.
— Они бегут к танку, хотят укрыться за ним! Не пускайте их, отсекайте их от танка! — закричал что было сил Ниеминен.
Подбитый танк, стоявший метрах в тридцати, был отличным прикрытием. Оттуда можно было бросать гранаты, которыми русские мастерски пользовались. Если они будут там, пушка со всем расчетом погибла. Уже и Хейно понял эту опасность. Стреляя очередями, он кричал товарищам:
— Наполняйте диски и бросайте мне сюда! И пусть кто-нибудь возьмет автомат Вайнио, он там, — возле пушки!
Он занял удобную, хоть и опасную позицию. Отступление было невозможно. Кустарник ведь совсем рядом, и там полно солдат противника. Но почему-то они мало стреляли в эту сторону. Вскоре Хейно понял й причину. Противник готовился обойти и отрезать финскую роту, которая контратакует, ударить по ней с тыла.
— Скажите, чтоб объявили тревогу в бункерах! — кричал он своим. — А ты, Яска, пали из пушки вон по тем кустам, жарь что есть силы!
В это время сзади затрещали выстрелы, и Хейно увидел бегущих через поле финских автоматчиков. Оказывается, командир полка понимал обстановку и видел, что происходит, а потому оставил у себя в резерве часть полученного подкрепления. Теперь он бросил в ход этот резерв. И желторотые мальчишки, которых жалел Ниеминен, бешено устремились на врага. Но их встретили яростным огнем. Противник дрался за каждую кочку, за каждый куст или камень. Группа финских автоматчиков таяла на глазах.
Ниеминен стрелял по кустам. Было ясно видно, как рвались снаряды.
— Осколочным заряжай! — рявкнул ом, видя, что Сундстрём замешкался.
— Нет больше! Только один бронебойный снаряд!
— А, черт! Давай развернем пушку! А то и с нами могут сделать то же, что с Кауплиненом.
Они развернули орудие в сторону холмистой гряды. Бой шел уже в кустах. Контратака финнов, видимо, удалась, потому что звуки боя постепенно отдалялись, откатывались. И тогда из-за гряды показались новые цепи. Ниеминен схватил автомат и прокричал:
— Залегай! Встретим их огнем!
Очевидно, противник хотел пройти здесь и ударить по контратакующим с фланга. Русские солдаты быстро приближались. Часть из них скрылась за кустами, а остальные бежали прямо к пушке. Артиллеристы заняли окопы возле пушки. Наступающие стреляли на ходу. Впереди бежал мужчина огромного роста. Ниеминен хотел дать по нему очередь, но прозвучал лишь один выстрел: патроны кончились. Сундстрём стрелял по тем, что вели огонь из-за кустов, Хейно — по середине приближающейся цепи. Водитель тягача взял автомат Вайнио и стрелял короткими очередями по тем, что бежали» с краю. Ниеминен сменил диск и обмер. Русский великан был уже совсем близко. Он ясно видел его лицо и грозный взгляд. Казалось, в облике его было что-то сверхъестественное, как будто летел ангел гнева, неуязвимый и бессмертный, несущий гибель каждому, на кого падет его разящий взор. Ниеминен словно забыл, что он в укрытии, в окопе за пушкой, и что у него в руках заряженный автомат. Он готов был бежать от этого наводящего ужас колосса. Но тот вдруг упал ничком на землю, скорчился и застыл на месте. Это Хейно в последний момент заметил его и выстрелил, почти не целясь.