Последняя ооновская атака поставила точку в долгой «карьере» судна. Сложные электронные системы «Адмирала» были повреждены, восстановить их не представлялось возможным. Целостность внешнего корпуса оказалась под большим вопросом – «Харламов» пропускал воду и мог легко пойти ко дну во время сильного атлантического шторма. Ремонтная команда обещала исправить повреждения за месяц, но Костиков благоразумно отказался от проведения ремонтных работ.
С «Харламова» сняли людей и секретную документацию. Ровно в полночь корпус корабля был подорван мощными зарядами взрывчатки. Океан хлынул в огромные пробоины «охотника», и «Адмирал» беспомощно осел на правый борт. Вырвавшийся на палубу огонь окрасил надстройки корабля дрожащими сюрреалистическими отсветами.
Посмотрев на умирающего «Харламова», Костиков засунул в рот трубку и выпустил на волю клубы ароматного дыма.
– Вот и конец похода. Отправились вчетвером, возвращаемся парой. Острова остаются американцам.
Адмирал положил руку на плечо оператора РЛС.
– Как там наши коллеги из Атлантического флота?
– Входят в западную гавань, – с болью в голосе отозвался молодой офицер. – Вот это большое дрожащее пятно – «Норфолк». Уже десять минут на одном месте стоит, готовится выбросить десант.
– Большое судно. Сорок тысяч тонн водоизмещением.
– Сейчас американцы используют систему TAWDS[58], интенсивно обмениваются информацией в диапазоне ультракоротких волн. По всей видимости, пытаются установить взаимодействие с передовыми частями ООН.
– Решительно работают, не боятся ракетного удара. Считают, что остров под их полным контролем.
Адмирал повернулся к капитану крейсера.
– Ну что, пощиплем им перышки напоследок, или чинно домой пойдем?
– Пощиплем, Николай Анатольевич. Надо бы им и честь знать!
На борту «Сенявина» взревели сирены боевой тревоги. Моряки и офицеры корабля бросились в окрашенные багрянцем коридоры, кинулись к боевым постам, на ходу повторяя скороговорку обязательных для выполнения действий. Вверх, из тьмы корабельного корпуса, рванули направляющие установки ракет и серые башни зенитных орудий. Пусковые установки ЗУР повернулись в сторону противника, ощерились желтыми массивами боеголовок и приготовились вступить в бой по первому приказу командира.
Капитан первого ранга выслушал рапорты подчиненных и отдал директиву на открытие огня.
«Граниты» с ревом сорвались с палубы атомного крейсера. Багровое пламя многочисленных сопел безжалостно разрезало небосвод и, чиркнув алым хвостом по темной стороне ночи, скрылось в рокочущей океанской дали.
– Первая партия ушла с нулевым процентом потерь, – подтвердил запуск старпом. – Расчетное время прибытия сорок секунд, включая обязательный маневр уклонения.
В боевой рубке раздался голос оператора трехкоординатной РЛС:
– Противник обнаружил «Граниты». Фиксирую ответный залп ЗУР и ПКР. По нам работает эсминец типа «Зумвальд» и два неидентифицированных малых корабля с газотурбинной силовой установкой. Маркеры целей выведены на экран с пометками «Альбатрос». Нумерация: один – семь.
– Вторая серия ПКР в пусковых установках. Время пуска, десять секунд.
Костиков постучал пальцем по циферблату наручных часов.
– Первая партия добралась до противника.
– «Альбатросы» два, три, четыре и пять уничтожены. Наблюдаю распад целей на вторичные элементы конструкции.
Над палубой крейсера прокатился грохот артиллерийских зенитных систем. Бортовая ЭВМ «Адмирала Сенявина» взяла под контроль комплексы «Каштан» и уверенно навела их на приближающиеся цели. В темном небе Арктики сверкнула искра рукотворного огня, к океанской поверхности устремились дымящиеся обломки «Альбатросов».
Одна из американских ракет взорвалась в нескольких метрах от мостика. Град осколков обрушился на бронированную поверхность боевой рубки. Поврежденное судно вздрогнуло от внутреннего взрыва, в носовой части крейсера вспыхнул пожар.
Капитан «Сенявина» запросил рапорт о повреждениях. Ответ последовал незамедлительно:
– Из строя выведена носовая система управления ЗУР «Шторм». Пожар локализован в двенадцатом отсеке второй палубы. Кормовая станция слежения продолжает работу в стандартном режиме.
Тем временем старший оператор РЛС отрапортовал о первой победе:
– «Норфолк» получил ракетное попадание. Горит!
– Второе попадание!
Костиков улыбнулся, сдвинул в угол рта курительную трубку и обратился к каперангу:
– Самое время активировать РЭБ.
Командир корабля принял совет адмирала к действию.
– Врубаем глушилки. Огонь прекратить!
– Командам ПЗРК оставаться на своих местах! Пусковые установки ПКР с первой по пятую – отбой!
– Активный сонар – слежение прекратить!
– Есть прекратить слежение!
«Сенявин» отключил большую часть резервной электроники. Активные системы РЛС переключились на альтернативные частоты. Мощность бортовых «глушилок» возросла в разы, тогда как радиообмен между советскими кораблями полностью прекратился. Русская эскадра превратилась во флотилию электронных призраков, ее маркеры навсегда исчезли с дисплеев американских радаров.
Оонновские специалисты, склонившиеся над пультами управления бортовых РЛС, увидели, как маркеры «красных» целей тускнеют, становятся едва заметными, а потом сливаются с бушующим багровым фоном.
Далекая полоска горизонта окрасилась розовыми отсветами, похожими на работу тонкой художественной кисти. Лучи рассвета устремились сквозь ночную темноту, а потом протянулись вверх и вширь, подсвечивая розоватыми красками нижнюю часть кучевых облаков.
Из безбрежной тьмы океана поднялось тусклое полярное солнце. Угрюмое светило зависло над бесплодной каменистой землей, а его лучистые щупальца скользнули по пологим склонам древних холмов. Зародившийся над Атлантикой ветер налетел на побережье, растрепал столбы маслянистого дыма и понесся над разрушенным городом к бетонной полосе аэродрома.
Соколов, одетый в утепленный летный костюм, сидел на нижней ступеньке авиационного трапа. В нескольких шагах от полковника на разбитом деревянном стуле дремал Петренко. На коленях механика лежал автомат и два перевязанных изолентой рожка патронов. Пламя, бесчинствующее в жестяной бочке, немного согревало бойцов, его язычки успокаивали полковника и разгоняли тьму давно забытых иррациональных страхов.
Уцелевшие истребители «Звезды» выстроились вдоль рулежной дорожки. Машины были похожи на рыцарей, закованных в панцирь искристого снега. Опустевшие кабины «МиГов» были закрыты, фонарь ближайшего «Сокола», наоборот, был поднят вверх. Находившаяся в машине Элисс проводила проверку боевых систем и из последних сил подгоняла «неповоротливых» механиков.
Рядом с западной оконечностью ВПП застыла горбатая туша Ил-76. Грузовые створки машины были раскрыты, транспорт принимал на борт вычислительные системы «Звезды» и обслуживающий персонал эвакуируемой базы. Секретный груз Никонова перекочевал в брюхо «Ила» на исходе полярной ночи. Загадочное устройство доставили на борт дюжие парни из 67-го Гвардейского воздушно-десантного полка. Установив контейнер в передней части салона, десантники проверили целостность ящика и осмотрели магнитные крепежи, удерживающие атомную мину от внезапного падения. Убедившись в надежности фиксаторов, десантники уютно разместились внутри крохотного пассажирского салона.
В семь часов утра к ангарам «Звезды» подкатил грузовик, битком набитый носителями данных и папками технической документаций. Покончив с разгрузкой машины, водитель заявил, что генерал-майор прибудет на ВПП за десять минут до взлета. О причинах задержки командующего рядовой предпочел не распространяться.
Поставив подпись под электронным перечнем грузов, Сергей повторил с Ольгой план полета и пожелал Нестеровой удачи. Ольга пожала полковнику руку, а потом, неожиданно растрогавшись, обняла Сергея за плечи. От неожиданности Соколов не смог сказать ни единого слова. Когда дар речи вернулся полковнику, Нестерова уже поднималась по стальному трапу авиалайнера.
Кашель Петренко оторвал полковника от невеселых мыслей. Сержант приоткрыл красные от недосыпа глаза и коснулся пальцами заросшего подбородка.
– Двенадцать дней, как брился последний раз. Завтра утром поставлю машины на прикол, проверю численность ребят и под теплую водичку. Надоела эта холодрыга, сил моих на нее нет.
Полковник с сомнением посмотрел на товарища.
– Помнишь, как в Колумбии ты столь же яростно проклинал жару!
– Так это когда было! – махнул рукой Петренко. – Давным-давно. В Южной Америке я страдал не столько от тепла, сколько от ползучих гадов. Как вспомню членистоногую тварь из твоей палатки, так руки мыть хочется. Фу!
Петренко скривился и смахнул с перчаток невидимую грязь.
Услышав приглушенный скрип снега, Сергей приподнялся со ступенек. В ангар входила уставшая Джейн, глаза летчицы горели лихорадочным огнем прерванного действия.
Деверо уверенно подошла к полковнику и оплела его шею нежным движением рук. Сергей ответил на ласку поспешным, смущенным поцелуем.
– Прости, что не зашел к тебе вчера.
– Опять дела были! Знаю, но ты мог позвонить! Да и коротковолновые станции пока работают!
Соколов указал ладонью на самолет.
– Я хотел, но…
– Не оправдывайся, я знаю свое место в системе приоритетов. Теоретически я должна тебя ненавидеть за подобный подход, но вместо этого, – Джейн хитро улыбнулась, – продолжаю любить. Смотри, полковник, не обмани моих ожиданий!
Джейн откинула в сторону упавший на лицо локон.
– Теперь о главном. «Рафаль» готов к вылету, но сидеть в нем практически невозможно, холодно очень. Наталья пока отогревается в самолете матери. Перед вылетом я за девочкой лично схожу, так что во время тревоги о нас не беспокойся, проверяй машину и поднимайся в воздух. Кстати, Серж, я лечу в боевой формации? Только попробуй сказать нет.