Сопротивляться им, я не видела смысла, устраивать погром в комнате? Зачем, ну сегодня не попаду к наместнику, эти придумают причину и объяснение этому, и всё равно рано или поздно заставят идти. Так зачем оттягивать неизбежное…
— Хм… ну пойдёмте, — хмыкнула я, выдернув руки из на удивление крепкого и совсем неженского захвата, громко добавила, — не нужно меня хватать!
Моё приготовление в покои к господину было не столь долгим, но процедуры я прошла те же, правда наотрез отказалась жевать смесь из перца. Но стрелки мне нарисовали, маслом моё тело, чтобы из рук выскальзывала, намазали и наряд, подобрали, совершенно ничего не скрывающий.
— Рано тебе ещё к господину, недостойна услаждать его взор, — сердито пробормотала калфа, внимательно меня осматривая.
— Так, давайте посижу ещё в серале, — предложила я, медленно поворачиваясь вокруг себя.
— Башир-ага не оставляет попытки меня перед господином опозорить, — продолжила бурчать Сафие, забывшись, но тут же недовольно поджав губы, буркнула, — не твоё дело! Придёшь в покои, склонись…
Около тридцати минут меня инструктировали, что нужно сделать, как только я окажусь в покоях господина. Я честно слушала, подбирая для себя удобный момент из всего перечисленного, но пока не находила.
— Поняла? — рыкнула женщина, больно сжав моё запястье, потянула к выходу.
— Готова? — удовлетворённо проговорил ага, уже ждавший нас в коридоре, — идём.
Я промолчала, калфа тоже, но было видно, что женщина очень недовольна решением Башир-ага. Ещё раз поправив на мне накидку, она мрачно взглянула на меня и отвернулась.
Шли по узким каменным коридорам тоже молча, в сопровождении нескольких воинов. Башир-ага, идя передо мной, даже не оглядывался, уверенный в том, что не сбегу. Я же старалась запомнить дорогу, надеясь, что мне всё же удастся вырваться из комнаты наместника, когда мы останемся с ним вдвоём. Спустя нескольких поворотов и пройденных шагов триста, мы остановились у входа, охраняемые пятью воинами.
— Ждите, — распорядился ага, исчезая за массивными дверями, но пробыл там недолго и уже через несколько минут, двери вновь распахнулись и меня завели в просторное помещение. Они, конечно, были роскошны. Множество мягких диванов, подушек, потрясающей красоты настенная роспись в синих, красных, золотых и оранжевых тонах, и искусно выложенная плитка на полу, с дорогими коврами на нём.
— Пади ниц, — грозно прошипел мне над ухом охранник и я тут же послушно упала на колени, продолжая исподлобья рассматривать покои наместника. Но увидела лишь стол, уставленный яствами, несколько пиал с ароматной водой, кувшин и нож…
— Мой господин, этот хрупкий белый цветок пришёл усладить твой взор и скрасить ночь, — торжественно объявил Башир-ага. Я же, скосив глаза, попыталась найти наместника, но, кроме кровати, низенького стола и горы подушек ничего не увидела.
— Ступай, — раздался скрипучий старческий голос сзади и тут же войны, чьи ноги я лицезрела рядом со мной, исчезли.
— Поднимись Акгюль, я хочу посмотреть на тебя, — мягко проговорил всё тот же голос, и я не заставила себя долго упрашивать. Медленно поднялась, я повернулась туда, откуда слышала приказ.
— Ты красива как утренний свет, твои щёчки как два персика, — принялся сыпать словами господин… ну как господин, так господинчик. Невысокий, круглолицый шарик с реденькой бородкой и злыми глазками бусинками. Глядя на него, я не понимала, как такое могло стать целым наместником.
— Твои глаза прозрачны как вода в роднике. Стан хрупок, как молодое деревце в лесу, а кожа чиста, как горный снег, — мужчина всё продолжал говорить, медленно обходя меня по кругу.
— Твои волосы словно шёлк, — задумчиво, нараспев произнёс наместник, неожиданно больно дёрнув меня за них, склоняя мою голову к своему лицу, процедил сквозь зубы, — мне сказали, ты непокорная.
— Правильно сказали, — рыкнула я, пнув его между ног, но попала, к сожалению, по бедру, правда, мне всё же удалось вырваться и, сделав всего шаг, я схватила со стола нож, угрожающе предупредила, — только подойди и я убью тебя.
Но как оказалась, мы были в комнате не одни… за ширмой стояла охрана и наместнику, постанывающему от боли, даже приказ не пришлось отдавать, как они ринулись всем скопом в мою сторону.
— Нет! Ждите, — приказал господин, насмешливо улыбаясь, — мне нравится укрощать строптивых.
— Не подходи! Или я убью себя! — закричала, подцепив рукой больше половины своих волос, я откромсала их по шею, — нравится мои волосы! Бери!
Швырнув их в сторону ошарашенного наместника, я подставила нож к своему горлу, но сильный удар по голове, и выкрученная рука за спину, заставила выронить нож на пол.
— Башир! — рыкнул наместник, чуть ли, не топая ногами от бешенства. И тут же в распахнутую дверь влетел испуганный ага и с диким взглядом смотрел на покрытого моими волосами господина, а наместник продолжал орать, — ты кого прислал, она одержимая! Ты замыслил предать меня!
— Укушу! То чем ты так гордишься — откушу! Евнухом будешь! Только притронься ко мне, — добавила я, прошипев от боли в заломленных руках.
— Нет, мой господин. Что вы мой господин. Как я смею мой господин, — запричитал Башир-ага, упав на колени, он пару раз стукнулся лбом о пол, — позволь, я приведу гурию, что вчера усладила твой взор, а эту прикажу казнить.
— Нет, продай её тем торговцам, — зло бросил наместник, с ненавистью на меня взглянув, — там для неё самое место.
— Как прикажет мой господин, — засуетился Башир-ага, поднимаясь с колен, уже другим нелебезившим голосом распорядился, — увести в темницу недостойную.
Идти по коридору с заломленными за спину руками, подталкиваемая воинами было больно, но не страшно. На меня вдруг напала отрешённость и принятие. Я так устала бороться...
— Башир-ага, переиграл сам себя, — неожиданно громко, раздался насмешливый голос калфы, — господин надолго запомнит это, а я подожду...
— Сафие, это ещё не конец, — протянул ага, зло бросив, — одна ошибка не в счёт со всеми твоими.
— Акгюль... пусть твой путь будет лёгким, — вдруг пожелала калфа, не ответив мужчине, прежде чем пройти дальше.
— Он будет пыткой, — процедил сквозь зубы евнух, больно ударив меня по лицу, — что замерли, ведите её.
И вскоре я оказалась в тёмной, крохотной каменной комнате без единого окна. Впихнув меня в неё, воин с лязгом захлопнул дверь, и я осталась одна. Но ненадолго, через минуту в помещение вошёл ага и трое мужчин, те без слов, снова заломили мне руки.
— Лишить меня жизнь с Ильшатом замыслили? — рыкнул Башир-ага, — думали убить наместника? Давно загадали предательство?
— Хм… ты же сам сказал, что господину по душе норовистые, — прохрипела, сожалея, что не вижу перекошенного лица мужчины.
— Ты одержимая! — рявкнул ага, — все невольницы поначалу сноровистые да гордые, а после ласковые… косы себе не резали и к горлу нож не представляли, на своего господина не кидались! Говори, давно замыслили убийство наместника.
— Давно! Готовили меня к нему, ещё и Менгер в нём участвовал, — захрипела, почувствовав сильный удар по спине, но всё же решила утащить за собой на тот свет хоть часть виновников в смерти стольких людей в Ручейках, — должна была горло перерезать, да твой господин труслив и даже в своей опочивальне, куда невольниц приглашает, прячется за воинами.
— Наказать! — затрясся от бешенства Башир, — но так, чтобы жива осталась, завтра торговцам отдам! А ты! Ты ещё пожалеешь!
Первый удар по лицу был болезненным, второй разбил мою губу, третий — бровь. А после я уже ничего не ощущала… С двух сторон посыпался град ударов, я, лишь только успевала прикрывать руками лицо и голову, но это слабо помогало. Получая удар за ударом, я думала лишь о том, чтобы быстрее всё закончилось. Не знаю, сколько это продолжалось, очнулась я одна, но вскоре в помещение зашёл охранник, он вздёрнул меня с каменного пола и вытолкнул в коридор.
Я едва держалась на ногах, каждый шаг давался с огромным трудом, болью отзываясь во всём избитом теле. Голова раскалывалась, из ссадины на лбу, разбитой губы сочилась кровь. А руки, туго стянутые за спиной, затекли и онемели. Охранник чуть ли не волоком тащивший меня по коридорам, наконец остановился и толкнул от себя массивную кованую дверь.
От неожиданно ослепительного света в моей голове как будто что-то лопнуло, и я вновь уплыла в спасительную темноту.
Глава 17
Очнулась в тёмном, душном помещении, битком заполненным разными людьми. Здесь были и девушки, и мужчины и даже старики. Две маленьких лет тринадцати девчушки всхлипывали, забившись в угол. Дедушка, сидевший рядом со мной, надсадно кашлял, а две девицы у бочки ругались не хуже грузчиков. Одно объединяло всех этих людей, это страх и обречённость в их глазах.
Моя попытка подняться и осмотреться не увенчалась успехом. Ноги не слушались, ослабевшее от побоев тело бил озноб, становилось то очень холодно, то жарко. Подтянув к груди ноги, я обхватила их, стараясь согреться, но боль и многочисленные синяки не позволили просидеть так и минуты. Раны на лице жутко болели, глаз заплыл, и я плохо им видела. Откинувшись спиной на стену, я попыталась отрешиться от окружающих меня людей и подумать.
— Откуда ты? — прохрипел дед, подавая миску с водой, прерывая мои мысли, — выпей, пока свежая.
— Ручейки, — с трудом выговорила я, едва двигая разбитыми губами, — где мы?
— Нас всех согнали в трюм и уже день плывём.
— Хм… я так долго не приходила в себя?
— Тебя бросили здесь на рассвете, я приглядел за тобой, — с улыбкой проговорил старик, тут же закашлявшись.
— Моё имя Надя… Надежда, — прошептала, впервые назвав своё родное имя в этом мире, — друзья звали Надин.
— Красивое имя, — сказал старичок, добавив, — а я Трошка.
— Спасибо, — поблагодарила, возвращая пустую чашку, ощущая, что мне стало немного лучше, — куда нас везут?
— Говорят не по-нашенски, не знаю.