Но ни командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн, ни командующий группой армий «А» фельдмаршал Клейст не могли удержать фронт. Понял это и Гитлер. Он заменил Манштейна на Моделя, Клейста на Шёрнера и поставил во главе групп армий «Северная Украина» и «Южная Украина» — так теперь стали называться немецкие группировки.
Произошла смена командования и у нас. Г. К. Жуков, командовавший 1-м Украинским фронтом, возвратился к своим прямым обязанностям заместителя Верховного Главнокомандующего, его место занял генерал И. С. Конев. Командующим 2-м Украинским фронтом назначен был генерал Р. Я. Малиновский.
Смена командования на фронте — событие немаловажное. Катуков и Гетман с Коневым сталкивались на Калининском фронте в 1942 году, знали его как опытного и авторитетного военачальника. Объехав войска и познакомившись с их боеспособностью, командующий отбыл в Ставку.
Генштаб приступил к разработке планов нанесения ударов по войскам вермахта. Вначале решено было провести наступательную операцию в Белоруссии, разгромить группу армий «Центр». Эта операция получила кодовое наименование «Багратион». Затем удар наносился по войскам группы армий «Северная Украина».
Конев прибыл в Ставку со своим планом наступательной операции в Прикарпатье, который предусматривал нанесение ударов в двух направлениях — один от Тернополя на Львов, другой — от Луцка в сторону Равы-Русской и далее на Вислу.
Сталин не согласился с замыслом командующего из-за того, что это, мол, распыляет силы. Сначала надо взять Львов, потом уж развивать наступление на запад. Коневу удалось убедить Верховного: при наступлении в одном направлении из-за протяженности фронта на 300 километров противник может маневрировать своими резервами, сосредоточить их на одном направлении, тогда ломать его оборону придется с большими трудностями.
Доводы Ивана Степановича были убедительными, и Сталин вынужден был с ним согласиться.
Возвратившись в Прикарпатье, командующий фронтом снова появился в войсках. Особое внимание он уделил 1-й гвардейской танковой армии, которой в ближайшее время предстояло рвать оборону противника на широком участке фронта.
Практика показывала, что танковые армии вводились в бой после прорыва обороны противника стрелковыми соединениями. Но «чистый прорыв», как правило, бывает редко, и танкистам самим приходится проводить зачистку территории. На это ориентировали свои войска и командующий фронтом, и командующий армией.
По приказу Военного совета фронта 24 июня 1944 года 1-я танковая армия переместилась из района Городенка — Обертын ближе к Дубно, в так называемые Дубенские леса. Колоннам предстояло комбинированным маршем преодолеть 300 километров, техника же переправлялась по железной дороге, скрытно, при соответствующей маскировке. Колонны шли только ночью, в дневное время старались укрыться в лесах, на марше действовало жесткое правило — никакого общения с местным населением. Дело в том, что немецкая разведка знала об уходе армии с места базирования, но куда направляется, ей не было известно. Чтобы узнать маршрут ее движения, было выброшено несколько парашютных групп. Парашютистов переловили, и немецкое командование так и осталось в неведении, куда исчезла целая танковая армия.
Выведенный во второй эшелон во второй половине мая 11-й гвардейский танковый корпус начал доукомплектовываться техникой и людьми. В корпус пришло много бойцов из недавно освобожденных Киевской, Житомирской, Винницкой и других областей. К началу летнего наступления личный состав соединения составлял 10 932 человека. Из них офицеров — 1609, сержантов — 3540, рядовых — 5683.
Все внимание генерала Гетмана было теперь приковано к подготовке бойцов и командиров к предстоящему наступлению. Политорганы налегали на воспитательную и разъяснительную работу пришедшей в армию украинской молодежи, которой коснулась гитлеровская и националистическая пропаганда. Андрей Лаврентьевич писал в связи с этим: «Огромную воспитательную работу среди пополнения провел командный и политический состав. Непосредственно и повседневно руководил ею заместитель командира корпуса по политчасти генерал-майор танковых войск И. М. Соколов, начальники политотделов 40, 44, 45-й гвардейских танковых и 27-й мотострелковой бригад подполковник Т. Е. Рябцев, майор П. П. Гетман, подполковник А. Ф. Корякин, майор В. И. Чуйков»[190].
Параллельно с политической работой велась работа по боевой подготовке, доукомплектованию корпуса новой техникой. Корпус имел уже более сотни танков, 12 самоходных артиллерийских установок, 8 реактивных минометов, 82- и 120-миллиметровые минометы, станковые и ручные пулеметы, противотанковые ружья, а также 596 автомашин[191].
Теперь вся эта огневая мощь должна быть брошена против агонизирующего противника. Немцы не считали, что война проиграна, еще надеялись мобилизовать все ресурсы и создать глубоко эшелонированную оборону на естественных рубежах. Реки, текущие вдоль линии фронта, леса, болота, всхолмленная местность — все это должно стать трудно проходимыми препятствиями для наступающих советских армий.
Кроме естественных препятствий, германское командование в ходе войны начало создавать на западных границах четыре полосы обороны, нашпиговав их дотами, дзотами, построив противотанковые рвы и установив минные поля, надеясь таким образом если не остановить советские войска, то хотя бы задержать на какое-то время. Особые надежды возлагались на вторую полосу обороны — «Принц Евгений», которая проходила в районе населенных пунктов Локаче, М. Свинухи, Лемешув, Горохув, Долге, Браны, Стоянув.
В полосу наступления танковой армии Катукова Клейст поставил несколько пехотных, танковых и механизированных соединений. Кроме того, в начале июля на сокальское направление он приказал перебросить еще две танковые дивизии — 16-ю и 17-ю, а также несколько пехотных и артиллерийских полков.
Все это должны были учесть и командарм, и командиры корпусов. Катуков не скрывал, что основная тяжесть боев снова ляжет на танковый корпус Гетмана и механизированный Дремова, поэтому требовал их усиленной подготовки.
Тренировки в корпусах начинались с раннего утра. Большую часть времени Гетман отводил наступательным боям, построению боевых порядков, управлению боем. Уделялось также большое внимание взаимодействию всех родов войск, отражению контратак противника, особенно танковых, быстрому закреплению на захваченных рубежах, организации противотанковой обороны, методам борьбы с авиацией противника.
Изматывала летняя жара, гимнастерки пропитывались соленым потом — хоть выжимай. Законы войны суровы: много пота во время учебы, меньше крови в бою. Это прописная истина.
К вечеру учебные бои затихали и начиналась размеренная армейская жизнь. Подходили походные кухни, бойцы получали положенные фронтовые сто граммов и котелок с кашей, дальше все по расписанию: кто-то пишет письмо домой, кто-то читает газету, а лейтенант Михаил Радовицкий, страстный любитель поэзии Лермонтова, читал танкистам «Бородино»:
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Все смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
В дни затишья между боями частым гостем в бригадах был сам командир корпуса. Известив комбрига о своем приезде, он просил к назначенному времени собрать личный состав — рядовых, сержантов и командиров. Разговор всегда шел не только о предстоящей наступательной операции, но и о насущных проблемах фронтовой жизни людей — бытовых условиях, питании, отдыхе. Заместитель командира 44-й танковой бригады подполковник Е. Я. Стысин вспоминал: «А. Л. Гетман очень ценил людей, дорожил ими, при каждой возможности напоминал командирам о необходимости беречь бойцов.
Между боями, когда части корпуса находились на доукомплектовании техникой и личным составом, он любил приезжать в части и беседовать с личным составом. И люди любили его слушать. Каждую серьезную беседу он очень умело сопровождал украинским юмором»[192].
Все комбриги, которые шли бок о бок с Гетманом до самого Берлина, говорили о нем только добрые слова. Тот же Ефим Яковлевич Стысин писал: «Я не только хорошо знал Андрея Лаврентьевича и глубоко уважал как прекрасного, внимательного и заботливого человека, вдумчивого и грамотного военачальника.
С корпусом, которым командовал А. Л. Гетман, я прошел с Курской дуги до Берлина в должности заместителя командира 44-й танковой бригады, а при подготовке Львовско-Сандомирской операции и форсирования Западного Буга временно командовал 40-й танковой бригадой. Так что мне приходилось с ним часто встречаться.
При постановке боевой задачи подчиненным командирам он не только грамотно и доходчиво отдавал боевой приказ, но и подсказывал, как лучше его выполнить, а в ходе боя был все время на связи с командирами частей, своим советом помогая успешному выполнению боевой задачи»[193].
В ходе планирования наступательной операции Гетман старался учесть все водные преграды, которые предстояло преодолеть на пути к Висле. Кроме мелких речек, на пути были две крупные преграды — Западный Буг и Сан. Тут все будет зависеть от оперативности инженерных служб. Инженер Любицкий позаботился о том, чтобы войска были обеспечены паромами, плотами, лодками и на всякий случай подручными средствами.
Напряженная неделя подходила к концу. С 17 по 23 июня весь личный состав танковых и мотострелковой бригад был пропущен через Днестр. Часть танков направлена в брод, а две машины в качестве эксперимента пошли по дну реки на глубине 2,2 метра.