Глава 6
Майор Астафьев прошелся по маленькой комнате, которая служила ему и кабинетом, и квартирой. Керосиновая лампа на столе чадила, язычок пламени плясал за стеклом, отбрасывая на стены причудливые тени. Соколов, сидевший за столом, протянул руку и убавил фитиль в лампе. Яркость света уменьшилась, но гореть лампа стала ровнее. Астафьев повернулся, посмотрел на лампу и сказал:
– Вечером мы получили сигнал от твоих. Но только он не совсем соответствовал нашей договоренности. Все было передано правильно, но добавлен квадрат пятьдесят один. Надо понимать так, что твой экипаж решил переходить линию фронта не там, где мы их ждали, а в квадрате пятьдесят один.
– Ну, и что вы предприняли? – еле сдерживая волнение в голосе, спросил Алексей. – Они ведь там ждут!
– Послушайте, Соколов, – нахмурился майор. – Сигнал пришел не совсем правильный. Понимаете вы это? Нет уверенности, что это твои ребята. Мы решили подождать.
– Сколько ждать, чего ждать? А если за ними по пятам фрицы идут. Пока вы ждете, их, может, уже и…
– Я прошу прекратить эти намеки, товарищ лейтенант! – строго потребовал Астафьев. – Есть четко оговоренный план действий, и мы должны придерживаться его, а не метаться по каждому чиху в атмосфере.
– Разрешите я сам схожу на нейтральную полосу, чтобы убедиться, что это «Зверобой». И приведу танк сюда. Они же со сведениями идут!
– Нет никакой уверенности, что экипаж выполнил задание, нет никакой уверенности, что сигнал пришел именно от них. Связываться по этому каналу связи мы не посчитали возможным, поскольку он зарезервирован за вашей группой. Ответь мы сейчас и окажись, что под видом вашего экипажа с нами пытался связаться враг, и мы расшифруем канал связи.
Соколов сжал голову руками, стараясь держать себя в руках и не сорваться. В этот момент в коридоре послышались торопливые шаги, и дверь в комнату открылась.
– Разрешите, товарищ майор, – раздался голос дежурного. – Доложили из батальона капитана Лукманова. Боевое охранение слышало звуки боя с орудийной стрельбой в пятьдесят первом квадрате. Сейчас звуки перестрелки на нейтральной полосе. Ближе к нашим окопам.
– Да они же прорываются с боем к своим! – взорвался Соколов. – И уже без танка. Может даже не все, а кто остался в живых! Вы понимаете?
– Машину! – приказал майор, снимая с вешалки шинель. – В батальон Лукманова!
Очередь прошла по земле возле ног Омаева, и он поспешно перекатился в сторону. Логунов пытался ползти сам, но у него это плохо получалось.
– А, гады! – крикнул Руслан, снова сделал кувырок и поднялся на колени в двух метрах левее.
Он увидел пятерых немцев, пытавшихся окружить танкистов, но знал, что были и другие. Длинной очередью он свалил одного фашиста, ранил второго и снова упал, снова перекатился в сторону, слыша ответные очереди. Справа дважды выстрелил пистолет Логунова. Хорошо, что немцы пошли налегке преследовать танкистов. У них не было с собой гранат, иначе бы погоня давно закончилась. Руслан быстро подполз к старшине, снова ухватился за узел брезента и, скрипя зубами от натуги, поволок его к большой воронке от бомбы. Укрыть командира там. Воронка старая, поросла травой, края осыпались, и ее не видно со стороны. А я…
Еще одна автоматная очередь, и снова пули легли очень близко. Омаев опять перекатился в сторону, до ближайших кустов, перебежал еще метра три на коленях и упал на живот. Кажется, его маневр немцы не заметили. Они осторожничают, потеряли уже человек пять убитыми и ранеными, но у них приказ уничтожить русских. И они не отступятся. Вот шевельнулась высокая трава левее. Ползут прямо к воронке. Руслан приподнялся и дал две длинные очереди. В ответ послышались крики, стоны и проклятия. Снова бросок в сторону, снова перекат. Ответные очереди прошли мимо. Теперь назад к Логунову. Немцы получили ложное направление, и Руслан выиграл еще минут десять. «А патроны-то кончаются», – подумал он с горечью.
Увидев ноги убитого немца, Омаев подполз, расстегнул его ремень и так же ползком стал передвигаться к воронке, волоча подсумок с еще двумя полными магазинами для «шмайсера». Когда он упал и скатился вниз, почти сразу по краю воронки заплясали фонтанчики земли и засвистели пули. Высунув автомат и не глядя, Руслан дал две короткие очереди в сторону фашистов и снова припал к земле. Ситуация была безвыходная и до боли обидная. Он не смог дотащить до своих раненого командира, не смог доставить карту.
И тут справа и слева затрещали очереди из «ППШ». Знакомые, родные звуки! Кто-то кричал, отдавая приказы по-русски. Дважды бухнули взрывы ручных гранат и снова раздались очереди. Короткие, злые. В ответ вяло отзывались сухим шелестом выстрелы из «шмайсеров», но они скоро затихли. На миг установилась тишина, потом зашелестела трава, и Омаев поднял оружие.
– Эй, окруженцы! – раздался недалеко сочный бас. – Живые, что ли? Не стреляйте, свои мы. Боевое охранение. Старшина Гробовой! Вам на выручку приползли.
Омаев устало уронил руку с автоматом и закрыл глаза. А в поле неподалеку звучали голоса. Молодые, задорные:
– Ну, чего, есть живые или удрали?
– Да их всего тут шестеро было, Антоха. Постреляли мы их всех. Что, оружие собрать? Документы? Что батя сказал?
– Ребята! – крикнул Омаев. – Мы здесь, в воронке! У меня тут раненый, санитара срочно нужно.
Когда Соколов спрыгнул в ход сообщения и побежал к окопам, ему навстречу уже несли на носилках Логунова. Омаев шел следом в сопровождении автоматчиков, и его пошатывало от усталости.
– Твои? – спросил Лукманов.
Капитан, шедший первым, не успел посторониться, когда Соколов, буквально оттолкнул комбата и бросился к танкистам. Он подбежал, наклонился над Логуновым, убедился, что тот жив, что глаза старшины открыты, потом обхватил и прижал к себе Омаева. Снова обернулся к наводчику и схватил его за здоровую руку.
– Вася, живой! Руслан! Где остальные, что случилось? Ребята где? Бабенко, Коля?
– Там они, на нейтральной полосе, товарищ лейтенант, – слабым голосом, ответил Омаев. – Задание выполнили, карта вот в планшете. Готов дать пояснения и… пусть старшину несут быстрее. Плох он. Крови много потерял.
– Да-да, несите раненого! – начал распоряжаться Соколов, но потом обнял Омаева за плечи, и они опустились прямо на землю в стрелковой ячейке окопа. – «Зверобой» где, ребята как? Убиты?
– Живы, – помотал головой Омаев, потом жадно схватил фляжку, которую ему протянул один из пехотинцев, и припал сухими губами к горлышку. Закашлялся, вытер рот рукой и продолжил: – Были живы, когда я с пакетом и командиром пошел сюда. Напоролись мы на мину в последний момент. Гусеницу сорвало. А там «передок» у немцев. Ну, как «передок», жиденькие, в общем, позиции. Повезло, что нет у них там противотанковых средств. Проскочили бы, но вот мина, зараза! Ребята остались чиниться, а меня к вам отправили. Отбиваются. Немцы сразу полезли к нам. Хорошо, патронов много и пушка есть. Можно держать их на расстоянии. Но снарядов уже мало.
– Капитан. – Соколов, как пружина, вскочил, бросился к стоявшему рядом комбату. – Надо послать бойцов, вытащить ребят!
– Спокойно, товарищ лейтенант, – послышался голос Астафьева. – Не порите горячку. И не распоряжайтесь здесь. Не вы здесь командир. Возьмите себя, пожалуйста, в руки, или я прикажу вас арестовать. Берите вашего танкиста и в штаб на доклад.
В штабе танкистов ждал сам командир дивизии. Островерхов вошел, заметно прихрамывая на правую ногу, и, когда майор Астафъев подал команду «встать, смирно», только недовольно махнул рукой – «садитесь».
– Живой, танкист? – Полковник посмотрел на Омаева, и тот поднялся со стула. – Давай докладывай, раз командир экипажа в санбате. Ты сам был на станции или только карту передаешь?
– Был, товарищ полковник, – гордо заявил Руслан и стал рассказывать о том, как они пробрались на станцию со старшиной Логуновым и как сами провели разведку.
Островерхов слушал, разглядывая лежавшую перед ним карту с пометками. Он кивал, когда Омаев перечислял количество платформ с рельсами, расположение грузов и подразделений врага на станции. Потом поднял глаза и сказал:
– Хорошо, спасибо тебе, танкист. Говорят, ты всю ночь своего командира тащил сюда, отбивался от немцев. Молодец, горжусь, что у меня такие бойцы в дивизии. Ну, иди, отдыхай пока. Заслужил.
Омаев открыл было рот, чтобы что-то сказать, но перед ним распахнулась дверь, и адъютант кивнул на выход. Островерхов взял карту, которую привез Омаев, и подошел с ней к карте на стене.
– Сведения, которые привез экипаж, подкрепляются сведениями, полученными из других источников. И от партизан, и от наших разведгрупп на других участках. Именно на Рощино-Узловой фашисты собирают большое количество железнодорожных рельсов и материалов для ремонта путей. Сюда и в окрестные населенные пункты стягивают ремонтные и саперные подразделения. Стягивают и не начинают восстановительные работы. Ждут. Теперь нам стало понятно, чего именно. По последним сведениям, немцы хотят массово приступить к ремонту железнодорожного полотна сразу на нескольких участках, открыв рокадное направление. И буквально на третьи сутки по путям отправятся составы с войсками и техникой. Враг попытается неожиданно переправить на участок предстоящего наступления дивизии подкрепления. Цель – сорвать наступление, остановить наши войска и ударом во фланг отрезать группировку от основных сил и замкнуть кольцо. Для отправки, как нам стало известно, подготовлены две танковые дивизии. Это танковый клин, который должен будет разрезать наши части, нарушить коммуникации и управление войсками.
– Операция «Рельсовая война», – вставил Астафьев, – на первом этапе, товарищ полковник, дала хорошие результаты, но партизаны понесли большие потери, немцы научились реагировать на подобные атаки. Вторая волна «Концерта» необходимого эффекта не дала.
– Дала, майор, – покачал головой Островерхов, – дала! Мы понесли существенные потери после битвы на Курской дуге. Нам нужна перегруппировка, нам нужно пополнение наших сил, многим частям необходим отдых. И мы все это получили в результате действий партизан. Немцы давно бы перебрасывали резервы на этот участок, но их планы сорвали. И сейчас важно упредить их действия своими решительными и неожиданными действиями. Спасибо, Соколов, за твой экипаж, за хорошую подготовку подчиненных. Ты воспитал инициативных и умелых танкистов. И ты, и твой экипаж будете представлены к правительственным наградам. Думаю, мы можем тебя отпустить в свой батальон. Пора готовиться к большим свершениям, товарищ лейтенант.