– Ну, что, Мухин, готов к кордебалету?
– Готов, командир! – хмыкнул механик-водитель.
– Тогда так, жми на всю железку по этой дороге до мостика. Там посмотришь на него своими глазами. Через него придется прыгать, даже если его немцы взорвут. Даже лучше будет, если ты мостик перепрыгнешь, когда его разрушат.
Танки заняли свои позиции за крайними деревьями и быстро замаскировались свежесрубленными стволиками молодых осин и березок. Машина Соколова стояла возле мостика через речушку, скрытая высоким камышом. Стоя на башне с биноклем, Алексей разглядывал лес и дорогу. Наконец, появились легкие танки. Они шли то быстро, то притормаживали, видимо, наблюдая за местностью. Соколов удивился, увидев перед собой немецкие «Т-II». Он давно не видел на фронте этих машин. Алексей знал, что немцы эти танки еще в 1942 году вывели из состава танковых полков и частично использовали только в обороне, или в составе штурмовых артиллерийских бригад, или на второстепенных участках фронта и в операциях против партизан. «Да, какая-то странная команда у них получается, – подумал Соколов и спустился в люк. – Такое ощущение, что это не специально составленная группа для прорыва, а та, кому удалось прорваться, и они из разных частей. Значит, просто кто-то взял на себя командование группой. Видимо, старший из офицеров. Ясно, значит, слаженности нет, боевое взаимодействие не на высоте. Учтем!»
– Мухин, вперед!
«Бетушка» выбросила струю сизого дыма из выхлопных труб и бросилась вперед. Соколову даже показалось, что танк тронулся с каким-то азартным нетерпением. Лейтенант не закрывал люка, из него виднелась только его голова, ибо сейчас в условиях предстоящего скоротечного боя ему хотелось видеть все поле боя сразу, а не наблюдать за ним через узкую смотровую щель танка.
Немцы увидели одинокий танк, который шел от мостика им наперерез. Колонна не остановилась, лишь у двух передних «тигров» шевельнулись башни. Два легких танка, которые шли в голове колонны, сделали по одному выстрелу. Но Мухин вел машину такими замысловатыми зигзагами, такими рывками с резкими остановками, что немецкие болванки прошли далеко в стороне.
– Хорошо, Мухин, хорошо! – крикнул Соколов. – Мажут они, как сопляки зеленые!
Танк выскочил на дорогу и резко развернулся навстречу немцам. Резкий разворот, танк пошел поперек дороги, а затем почти мгновенно остановился, взревел и рванул назад к обочине. И тут же выстрелил «тигр», за ним – второй. Но немецкие наводчики брали упреждение с расчетом, что советская машина будет двигаться вперед. И бронебойные снаряды улетели далеко в поле. Соколов просто физически чувствовал, что немцы не воспринимают его танк всерьез, действуют лениво, с сознанием своего превосходства, мощи своей брони и пушек. И что тут один русский легкий танк с тонкой броней сделает?..
И тут раздались выстрелы. Один, второй, третий! Советские «БТ», замаскированные стволиками молодых деревьев, били по бортам головных машин. Вот загорелся один немецкий легкий танк, встал как вкопанный второй и начал дымить. Тут же взорвался и заполыхал бронетранспортер, а из него с криками стали выбегать и падать горящие солдаты. Они падали под пулеметным огнем. Теперь немецкая колонна начала останавливаться.
И тут был подбит первый «тигр»! Удачно пущенный снаряд угодил в его ходовую часть, и гусеница начала разматываться. Танк развернуло поперек дороги, но он продолжал поворачивать башню в поисках цели. Удар в корму в моторный отсек! Соколов хорошо видел, как вспучилось серое облако дыма в месте попадания. Потом еще одно, и «тигр» заглох. А потом из моторного отсека, через воздухозаборники потянуло дымом, показались языки пламени и… Взрыв! Могучий и зловещий «тигр» стоял объятый пламенем. Танкисты быстро покидали машину, и тут же падали под пулеметным огнем. Дорога была уже усеяна телами немецких солдат из подбитых бронетранспортеров и танка. Соколов посмотрел на часы. «Эх, ребята, не увлекайтесь, – стиснув зубы, подумал он. – Время, время!»
И тут советские легкие танки, как по команде, развернулись и стали уходить за лес. На опушке остались лежать лишь деревца, которыми они были замаскированы. Кто-то из немцев успел выстрелить, но их снаряды не достигли цели. А «семерка» продолжала маневрировать, имитируя остановки для выстрела, а затем снова срываясь с места и уносясь в поле. Потом Мухин резко разворачивал машину, разгонялся и поворачивал, крутился на месте, делая несколько оборотов, совершенно неожиданных для немцев. И опять снаряды летели в ту сторону, в которую немецкие наводчики предполагали будет двигаться юркий советский танк. И снова рывок. Соколов смотрел на часы. Так, еще минута такой пляски, и начнется второй акт нашего спектакля. Пехоту мы перебили, теперь надо как следует дать по мордам и танкам.
Немцы, обходя своих подбитых собратьев, ринулись вперед в погоню за советским танком, который странно маячил впереди, как будто дразня, и к советскому штабу, выполняя поставленную перед ними командованием задачу. Мелкая стычка не могла и не должна была помешать бронированной колонне прорваться к цели. Но случилось невероятное. Легкие советские танки не ушли, не скрылись, испугавшись огня мощных пушек немецких танков, они снова выскочили из-за леса справа и слева от дороги. Этого фашисты никак не ожидали. Это была не смелость, не наглость. Это было безрассудство!
Теперь «БТ» действовали иначе, так, как учил их Алексей. Они двигались одновременно с двух сторон. По три танка с каждой стороны дороги начали одновременно стрелять по одной цели. Три танка выпустили по снаряду по ходовой части «тигра», точно так же и с другой стороны три бронебойных снаряда разбили вдребезги катки и амортизаторы другого «тигра». Немецкие танки замерли, преграждая дорогу идущим следом машинам. А советские легкие «БТ» останавливались, били по корме, в моторные отсеки и опять неслись по полю. Остановка, выстрел, и снова машина понеслась вперед. Загорелся еще один «тигр», два танка стояли с разорванными гусеницами и водили стволами, пытаясь навести пушки на советские танки. Выстрел, выстрел! Шесть легких машин снова ушли за лес, а на дороге торчали железными гробами пять «тигров». Соколов хорошо видел в бинокль, что натворили его танкисты. Такие поломки не починить в чистом поле. Эти пять танков никуда не уйдут отсюда. Только на буксире. А его здесь для них не найдется.
– Что, командир, половина «тигров» на приколе? – послышался в шлемофоне веселый голос Мухина. – Уходим?
– Давай к мосту! – ответил Алексей, надеясь, что танкисты не поддадутся неуместному азарту и не пойдут атаковать колонну в третий раз, воодушевленные легкой победой. Он предупреждал, строго предупреждал, что делать этого не следует. Ни в коем случае!
Механик-водитель снова бросал «семерку» то вправо, то влево, делал неожиданные остановки и повороты, разворачивал машину и двигался назад и снова возвращался. «Тигры» начали охоту за советским танком – единственной целью, доступной им сейчас. И это хорошо. Если бы они ринулись догонять атаковавшие их «БТ», то вполне могли обойти лесок и успеть на прямой видимости подбить несколько машин, пока те не скрылись. Вот тут Соколов и подставил им себя. До мостика оставалось не больше четырехсот метров, когда немцы сообразили, что русский сейчас уйдет. И уйдет по этому деревянному мосту.
Два огненно-черных фонтана взметнулись возле мостика, а потом в воздух взлетели бревна, обломки досок. Но странно, советский танк, не сбавляя скорости, шел к мосту. Немцы даже перестали стрелять, глядя на сумасшедшего танкиста. Но Соколову только это и было нужно. Мухин рывком открыл передний люк, чтобы лучше было видно путь. Мотор «бетушки» работал на предельных оборотах. Еще немного, и вот гусеницы рванули траками еще целые бревна перекрытия моста на самом краю, а потом… Грудь наполнилась воздухом, и Соколов на миг почувствовал всеми своими внутренностями, что под танком пустота. Удар с хрустом древесины, спружинили амортизаторы, и танк вылетел на противоположную сторону разбитого моста. Поворот, и он скрылся в лощине за кривыми березками.
– Ну, ты мастер! – вытирая пот со лба, восхищенно сказал Соколов. – Ювелирно прошел!
– На том стоим, командир! – отозвался Мухин, и в его голосе почувствовалась усталость. – А неслабо мы фрицам навтыкали?
– И еще… навтыкаем, – пообещал лейтенант. – Давай на следующую точку. Как себя чувствуешь, Володя? Не сменить тебя?
– Нормально, командир. Мы привычные! Пока доберемся, передохну.
Штаб дивизии замер в ожидании. Полковник Островерхов понимал, чем он рискует, и все же приказал приостановить эвакуацию. Машины стояли с откинутыми бортами, в кабинетах из сейфов многое уложено в мешки. В километре от здания в поле и на опушке леса в старых окопах, оставшихся после прежних боев, заняли позиции сто сорок восемь бойцов комендантской роты, саперной роты и взвода связи. Саперы заканчивали минировать поле перед позициями на самом вероятном танкоопасном направлении. Кроме этих мин, гранат и двух десятков бутылок с зажигательной смесью, имелись только винтовки и «ППШ». И если у Соколова не получится то, что он задумал, можно было не успеть закончить эвакуацию.
Майор Астафьев ворвался в кабинет, не спрашивая разрешения. Глаза у него от волнения горели. Островерхов, стоявший возле карты на стене, тут же повернулся к нему:
– Что?
– Из штаба авиаполка сообщили. Видели колонну и подбитые немецкие танки. Наших летчик не заметил. Вот здесь, товарищ полковник. – Майор подошел к карте и показал пальцем. – Вот здесь, в двух километрах южнее Сбродовки. Колонна стоит.
– Ах, Соколов! – Комдив потер руки. – Ах, какой ты молодец! Значит, есть подбитые танки, значит, наших летчик не заметил. Молодец, вот ведь молодец. Атаковал, поджег и снова отошел, не подставился под фашистские пушки!
– Может, и его там танки горят, товарищ полковник, – осторожно предположил Астафьев. – Встречный бой, свои и чужие вперемешку, непонятно, чьи машины горят.