Все, теперь осмотреться и убрать сучки, спрятать их здесь же, чтобы была возможность вернуться за пределы станции этим же путем. Убедившись, что поблизости нет солдат, Логунов, низко пригнувшись, обошел фундамент старой водонапорной башни и вышел к путям. Здесь было уже светлее, горели прожектора, которые хоть и не полностью освещали всю территорию, но все же при их свете можно было с вышки заметить человека.
Омаев попал на станцию на немецком грузовике. На повороте дороги, где она проходила через лес, он увидел трех солдат, которые накачивали колесо машины. Удивительно, что в темное время суток за пределы расположения части выехала машина, но пробитое колесо было объяснением, почему немецкие солдаты нарушили определенный заведенный порядок. По ночам без острой необходимости никаких передвижений солдат и машин на оккупированной территории не допускалось.
Солдаты забрались вместе с водителем в кабину. Видать, замерзли посреди леса. Решение пришло мгновенно, и Омаев, как тень, метнулся на дорогу. Догнав машину, которая, покачиваясь на кочках, только еще набирала скорость, он вцепился руками в задний борт, подтянулся и головой вперед повалился под брезент в кузов грузовика. Теперь главное, беглый осмотр. Он видел, когда вел наблюдение за станцией, что досмотр машин проводился поверхностно. Просто кто-то из солдат на въезде заглядывал в кузов, а потом следовал взмах рукой, и машина въезжала на территорию.
Больно ударившись коленом обо что-то железное, танкист стал шарить руками. Это были связки железных «костылей», которыми рельсы крепились к деревянным шпалам. Чуть дальше вся часть кузова до самой кабины была набита свернутыми кусками брезента и маскировочной сетки. Передвинув ножны с дедовским кинжалом на живот, Руслан с зажатым в руке пистолетом улегся между тюками и прикрыл себя сеткой. Теперь не пропустить момент, когда машина проедет контрольный пункт. Потом нужно будет как можно быстрее выбраться из-под сетки и спрыгнуть.
И вот машина остановилась. Послышались голоса немецких солдат. А спустя минуту брезент на кузове сзади откинулся, луч фонарика скользнул по грузу. Омаев замер и постарался не дышать. Он готов был, как пружина, резко распрямиться и броситься на врагов, если его сейчас заметят в кузове. Рука сжала рукоятку пистолета. Но луч света исчез, полог с шумом опустился, и снова послышались голоса. Потом машина тронулась дальше. Руслан тут же выбрался из-под сетки и выглянул в щель. Машина ехала к складам возле здания комендатуры. На этом участке станции было относительно темно, только свет фар машины освещал дорогу. Но возле комендатуры светили прожектора. Надо срочно прыгать и искать укрытие.
Руслан спрыгнул с машины и, держась рукой за борт, пробежал по инерции несколько метров, а потом с разбегу упал в кучу песка, едва не выронив пистолет. И тут завыла сирена. Мгновенно перекатившись через кучу песка, танкист лег за ней и затаился. Где-то совсем близко поднялась стрельба. Несколько винтовочных выстрелов, потом сухой треск немецких автоматов. Чуть дальше в стороне вдруг начал бить ручной пулемет. Взрыв гранаты, еще один. Что это? Нападение партизан? Но стрельба далековата от станции.
Стрельба стала затихать, но потом вспыхнула с новой силой. Теперь по территории станции вдруг забегали немцы, кто-то гортанно выкрикивал команды. Один за другим стали гаснуть прожектора. И теперь Омаев расслышал, что в ночном воздухе вдруг возник низкий гул авиационных двигателей. «Неужели командование не дождалось результатов разведки и решило нанести авиационный удар по станции? А я лежу совсем близко от путей!» Но тут в его сторону побежали солдаты, и Омаев снова замер. Несколько мотоциклов с люльками пронеслись в темноте мимо, один за другим они останавливались возле колючей проволоки. И на каждом мотоцикле был пулемет. Значит, немцы опасались не столько налета авиации, сколько нападения со стороны леса. Или партизан, или диверсионной группы. Рука нащупала какой-то кусок мешковины. Медленно, чтобы немцы не обратили внимания на резкое движение, стараясь не шуметь, Руслан натянул мешковину на себя, чтобы совсем слиться с этой кучей. Хорошо еще, что он лежал с противоположной стороны кучи песка, ближе к ограждению, и с дороги его видно не было.
Логунову тоже не повезло. Сирена застала его лежащим между колесами товарного вагона. Он просто не успел перебежать дальше. И старшину тоже удивила странная стрельба, которая раздавалась где-то западнее станции. Но он успокоился, когда понял, что бой идет совсем в другой стороне, не там, где он оставил «Зверобой». В этот момент прозвучал короткий гудок маневрового паровоза. Вагоны вздрогнули от толчка. Вдоль состава пробежали солдаты. Кто-то делал знаки сигнальным фонарем. Логунов быстро перекатился через рельс, едва не попав под колесо вагона. Ситуация становилась напряженной. Спрятаться негде, немцы все ближе. Увидев, что дверь вагона чуть приоткрыта, он вскочил на подножку и протиснулся в сырую вонючую темноту. Суда по запаху, тут недавно перевозили капусту. И она местами подгнивала.
Сейчас было не до запахов. Главное, уйти с опасного места. Пусть вагон перегонят на другие пути, в другую часть станции. Это не важно. Потом он выберется и продолжит свое дело. Но вагоны шли, все набирая и набирая скорость. Вот дробный перестук колес оповестил о том, что состав стал проходить выходную стрелку. Черт, он выехал со станции. Логунов высунул голову и осмотрелся. Точно, состав медленно уходил в темноту. Строения станции виднелись уже в двух сотнях метрах. Выругавшись, старшина снова протиснулся в дверь вагона и спрыгнул на насыпь.
Низко пригибаясь, Логунов шел в темноте вдоль насыпи, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Нужно вернуться к тому месту, где они должны встретиться с Русланом. Необходимо попытаться снова пробраться на территорию станции и выполнить задачу. И вдруг на станции снова загорелись прожектора. Логунов еле успел упасть, когда луч прошел всего в нескольких метрах от него. Теперь было понятно, что в воздухе уже не слышно звуков авиационных двигателей. Самолеты прошли мимо. Видимо, это была ложная тревога. А что с Омаевым? Сумел он пробраться на станцию, выполняет ли поставленную задачу? А может, его схватили? Нет, так просто горец не сдался бы. В той стороне была бы слышна стрельба. Только бы Руслану повезло, думал старшина, переползая от насыпи к кустарникам, чтобы подойти к станции со стороны пустыря, где виднелись остатки какого-то сгоревшего в начале войны строения. То ли телятника, то ли птичника.
К колючей проволоке Логунову подойти не удалось. Вдоль ограждения ходили солдаты с фонарями, туда светили прожектора. Было ощущение, что охрана получила приказ проверить весь периметр станции. Не было ли проникновения, не повреждена ли проволока. От злости старшина прикусил губу. Вот положение. Он лежал в кустарнике – ни шевельнуться, ни перейти в другое место. Вообще не понять, что там творится. И что с Русланом. Отсюда точно не пройти на станцию. Но здесь, после выполнения задачи, у них с Омаевым назначено место встречи. Тут они должны встретиться и вместе вернуться к танку. Единственное, что сейчас мог Логунов, это лежать, смотреть и ждать.
Группа была маленькая, как и все группы, которые выходили взрывать железнодорожное полотно. Взрывать мосты сложнее. Там приходится заранее и зачастую подолгу изучать местность, систему охраны, режим смены караулов. Да мост мосту рознь. И по конструкции, и по использованным для строительства материалам, и по возрасту. На мост выходило несколько групп. Одна прикрывала минеров, давала возможность установить взрывчатку и произвести взрыв. Если минеров обнаруживал враг, вторая группа прикрытия сдерживала гитлеровцев столько, сколько нужно было для минирования и уничтожения объектов. Эта группа шла непосредственно с минерами. Была и третья группа. Она прикрывала основной состав на дальних подступах, если враг бросит большие силы на партизан. Она же вовремя оповещала об опасности. Если надо, то нападала на дороге на колонну вражеских автоматчиков, которых бросали к мосту.
Здесь же вся группа насчитывала 5–6 человек. Два минера, два – группа прикрытия и два наблюдателя, которых выставляли в обе стороны от места минирования, чтобы те вовремя сообщили о приближении врага. Такие операции планировались проще. Был перегон, группа выходила на задание и на месте решала, где удобнее заложить взрывчатку. Заранее определялся только километр дороги. И, как правило, в группу включали человека, который хорошо знал местность. В группе Ивана Васькова таким человеком был Мишутка Панин. Местный мальчишка четырнадцати лет от роду. И круглый сирота. Отец погиб на фронте, мать убили на железной дороге, когда немецкие самолеты разбомбили пассажирский состав. Мишутка с матерью собирались уехать на Урал к ее знакомым. Там она собиралась устроиться на завод, обещали помочь с общежитием. И пришлось пареньку возвращаться в деревню. А через две недели немецкие танки не оставили от деревни камня на камне. Погибли дед и бабка Мишутки.
И тогда его забрали к себе партизаны. Неожиданно в Мишутке проснулся талант настоящего партизана-разведчика. Живой ум, наблюдательность, быстрые ноги и хорошая память делали Мишутку часто просто незаменимым помощником в партизанских делах. А когда отряд в результате операции «Рельсовая война» понес большие потери, когда стало не хватать мужчин, то стали с собой брать на задания и Мишутку, к его великой радости. И мальчишка очень старался. И, надо отдать должное, он ни разу не подвел свою группу, на него можно было положиться как на самого себя. Постепенно даже сложилось мнение, что Мишутка приносит удачу. И последние полтора месяца группа, в которую его включили, всегда возвращалась без потерь.
– Все, пришли, – остановил группу Иван. – Здесь будем рвать, на повороте.
– Зря ты здесь решил минировать, Васьков, – покачал головой один из партизан. – Обзора ни хрена нет. Поворот, лес вокруг к самой железной дороге подступает. Если фрицы поедут, то мы их заранее не увидим. Вляпаемся, как пастух в коровье дерьмо.