. В Киеве уволенные строители попытались захватить профсоюзное знамя и организовать демонстрацию, вступив в столкновение с коммунистами и комсомольцами. Происходили попытки разгрома бирж труда, нападения на их работников и представителей администрации. Создавались подпольные союзы безработных.
Протесты 1923 г. серьезно испугали власти. Они пошли на повышение зарплаты в городах, но одновременно усилили борьбу с организованной оппозицией. Удары наносились не только по представителям анархистского, народнического и социалистического подполья, но и по новым левым группам, возникшим в 1921–1922 гг. «Рабочая группа», созданная сторонниками Г.И.Мясникова, выпустила в феврале 1923 г. манифест, который распространялся также среди делегатов XII съезда большевистской партии. В нем содержалась критика НЭПа как капиталистической политики, обличалось социальное неравенство между рабочими и «новой
буржуазией» и вся вина за социально-экономические проблемы возлагалась на «олигархическую касту» во главе партии. Группа выступала за полное преобразование Советской системы на основе фабрично-заводских советов, к которым должны были, по ее представлению, перейти как управление производством, так и выборы политических административных органов210. Другая оппозиционная организация под названием «Рабочая правда» сложилась под влиянием идей известного философа-марксиста А.А.Богданова, теоретика «пролетарской культуры» и лидера сложившегося на этой основе широкого общественно-художественного движения «Пролеткульт». «Рабочая правда» заявляла, что к власти в России пришел новый класс, состоящий из представителей «организационной и технической интеллигенции», который превратил большевистскую партию в свое орудие, установил свою диктатуру и угнетает рабочий класс. Группа призывала к созданию «новой революционной пролетарской партии» и подготовке новой революции211.
В мае 1923 г. власти арестовали Мясникова, а затем сослали его. В августе «Рабочая группа» была обвинена в организации забастовок, а в сентябре обе организации — разгромлены.
В 1924 г. пик забастовочного движения пришелся на весенние и летние месяцы, когда в месяц происходило по 30–50 стачек. Благодаря росту заработков и более своевременной выдачи зарплаты эту волну удалось к концу года сбить. Но большевистская власть оказалась в положении, напоминающем русскую пословицу: «Голову вытащишь — хвост завязнет». Если все отчеты ГПУ за 1922 и 1923 гг. в целом отмечают, что настроения среди крестьянства, занявшегося «подъемом хозяйства» более благоприятны для режима, чем настроение рабочих, а недовольство высоким продналогом носит скорее пассивный характер, то в 1924 г. отношение крестьян к большевистскому правительству значительно ухудшается в условиях засухи, неурожая и падежа скота. Семенная ссуда, кредиты и продовольственная помощь, строительство заводов по производству сельскохозяйственной техники не могли исправить ситуацию. Крестьяне возмущались жестокостью сборов, неподъемным для них размером и денежной формой налогов, недостаточностью и невыгодными условиями кредита, неэквивалентным обменом с городом, усилением влияния кулаков в деревне и скугациков-перепродавцев зерна. Все чаще стали случаи неуплаты налогов, избиения сборщиков налогов и представителей властей. Реформы 1925 г. вызвали у бедных крестьян «подавленное» чувство; крестьяне Украины и Сибири восприняли их как уступки кулакам, которые открыто говорили: «Теперь наша власть». Беспартийный председатель одного из сельсоветов в Костромской губернии многозначительно заявил: «…Появляются новые барины вроде совчиновников, получающих солидное содержание, снова оживают торговцы». Он призывал развивать кооперацию, «отвоевать и торговлю, и производство, и не только у частных лиц, но и у государства»212.
В крестьянской массе в 1924–1925 гг. росла тяга к самоорганизации в форме создания особых крестьянских профсоюзов, особенно в Московской губернии, западных районах и Поволжье. «Революция сделана, но не для крестьянства», — говорили в деревне. Выступавшие на беспартийных конференциях жаловались, что власть «обюрократилась», «слишком мало дала полезного крестьянству» (фабричные изделия дороги, мосты не чинятся, медицинская помощь платная) и «обращается с крестьянами зверски»213. «…Крестьяне говорят, что рабочий живет хорошо, получает приличное жалование, получает бесплатно лечение и ряд других льгот, — докладывали органы ГПУ. — Все это благодаря тому, что рабочие имеют свои союзы, защищающие интересы. Союзы борются за повышение зарплаты рабочего, не считаясь с тем, что фабрично-заводские товары дороги для крестьян. Крестьяне надеются, что союз даст им возможность избавиться от больших налогов» и «назначить цену» на продукты сельского хозяйства. «…Пока не будут крестьянские союзы — нет смычки рабочих и крестьян», — заявляли они на собраниях214. Многие сельские трудящиеся были убеждены, что городские рабочие живут лучше них, и добивались, «чтобы доход крестьянина равнялся зарплате рабочего». Важной задачей крестьянских союзов была также коллективная помощь бедным крестьянам.
Хотя число стачек в 1925 г. в среднем составляло 20–30 в месяц (пик приходился на летние месяцы), недовольство среди городских рабочих и особенно безработных сохранялось. Рабочие нередко отказывались участвовать в официальных мероприятиях, говоря: «Здесь нам делать нечего, здесь одни коммунисты и комсомольцы, действительных рабочих нет». Часто делались высказывания, что членов партии надо «заставить работать», как всех. Безработные, в свою очередь, были настроены все более решительно: «Надо открыто заявить коммунистам — вы править государством не умеете и уходите к черту под лодку». По всей стране неоднократно вспыхивали бунты на биржах труда и демонстрации безработных; раздавались призывы «вспомнить пятый год»: «Нам терять нечего, мы на краю гибели»215. Все больше тревожило власти и недовольство в армии; солдаты называли коммунистов «привилегированной кастой». Снова активизировались анархисты, пытавшиеся работать даже среди военнослужащих.
В 1926 г. наблюдался новый подъем забастовочного движения: в апреле произошло 55 забастовок, в мае — 73, в июне — 139, в июле — 113, в августе — 82. Бастовали металлисты, сезонные рабочие, текстильщики, продолжали бунтовать безработные. В деревне вспыхивали столкновения между крестьянскими (середняцко-бедняцкими) и кулацкими группировками216. Обеспечить социальную стабильность большевистскому режиму не удавалось.
9. Борьба за власть в верхах. Кризис и крах НЭПа
Социально-экономическая и политическая неустойчивость и неопределенность путей развития страны обостряли разногласия и противоборство в большевистском руководстве. Сразу после XII съезда разгорелась острая борьба за наследство умиравшего Ленина. Реальная власть оказалась в руках Сталина, Каменева и Зиновьева — так называемой «тройки». Осенью 1923 г. Троцкий решился бросить им открытый вызов. Воспользовавшись резолюцией пленума ЦК о необходимости оживления партработы и развития «рабочей демократии» внутри партии (сентябрь 1923 г.), он направил письмо ЦК и ЦКК РКП (б), обвинив правящую верхушку и аппарат в обюрокрачивании и отрыве от масс. Его требования внутрипартийной демократизации были фактически поддержаны в «заявлении 46», подписанном его сторонниками, сторонниками группы «демократического централизма» и «рабочей оппозиции». «Режим, установившийся внутри партии, совершенно нестерпим, — говорилось в заявлении, — он убивает Самодеятельность партии, подменяя партию подобранным чиновничьим аппаратом, который действует без отказа в нормальное время, но который неизбежно дает осечки в моменты кризисов и который грозит оказаться совершенно несамостоятельным перед лицом надвигающихся серьезных событий»217. Т. н. «левая оппозиция» 1923 г. требовала пересмотреть запрет фракций и провести внутрипартийные консультации.
Ответ со стороны «тройки» не заставил себя ждать. В январе 1924 г. XIII партийная конференция, по докладу Сталина, осудила оппозицию как «мелкобуржуазный уклон»218. Пленум ЦК поручил комиссии во главе со Сталиным развернуть чистку Красной армии — ведомства Троцкого. Это стало началом заката влияния бывшего «человека № 2» в партии. Решения конференции, по свидетельству Крупской, глубоко обеспокоили тяжело больного Ленина219, что и спровоцировало у него последний, смертельный инсульт. В 1925 г. не унимавшийся Троцкий был снят с поста наркома обороны.
В борьбе с правящей верхушкой Троцкий и его сторонники попытались сформулировать собственные предложения о развитии страны. Не выступая в принципе против НЭПа и регулируемых государством рыночных отношений как таковых, они призывали внести существенные коррективы в экономический курс. Троцкий полагал, что в основе постоянного кризиса лежит недостаточный уровень развития промышленности. «…Крестьянин на недостаток промышленных товаров отвечал все более упорной стачкой: не вывозил на рынок зерна и не увеличивал посевы», — вспоминал он в работе «Преданная революция» («Что такое СССР и куда он идет?»), написанной уже после высылки из СССР в 1929 г. Подобно другим русским социал-демократам (как большевикам, так и меньшевикам), Троцкий считал основным препятствием на пути прогресса тенденции к натуральному хозяйству: «…Не получая промышленных продуктов, крестьянство возвращалось к хозяйству для собственных потребностей и возобновляло старые кустарные промыслы».