– Все отлично, только чешется невыносимо, – признался больной. – Как выглядит, не знаю. Царапины на спине, а там у меня глаз нет.
– Покаши! – потребовал старый гоблин. – Я фызфалься помочь ф исследофании образца растения, с которым ты фступиль ф контакт.
– Дедушка, нет! – запротестовал Клаус. – У меня отобрали все, включая нательный крестик! Я и так чувствую себя неловко. И ответьте честно, что она тут делает?
Мальчишка многозначительно кивнул в сторону Робин.
– Если бы не твоя подруга, мы бы все еще считали, что с тобой ничего не произошло, – пояснил Карл. – Она прибежала к нам и объявила о твоей возможной смерти. Само собой, меня это шокировало. Хорошо, Робин успела объяснить, что вероятность обманчива.
Он достал из кармана листок и карандаш.
– Теперь подумай. Завтра я смогу принести тебе что-нибудь из дома: книги, учебники, блокнот… одеяло. Ты же не любишь укрываться простыней.
– Не нужно таких подробностей, Карл! – оборвал отца Клаус. – Все книги, которые мне необходимы, лежат на столе в моей комнате.
– А одеяло? – робко уточнил тот.
– А позволят? – мальчишка кожей ощущал, как щеки заливает краска.
– Кто помешает попробовать? – улыбнулся Карл.
Дальше дед принялся осыпать вопросами, отвечать на которые совсем не хотелось. Пусть старый гоблин и беспокоился за внука, он оставался ученым до мозга костей. Профессора Отто не особенно интересовали обстоятельства гибели людей и побег Митчелла. Для него пришлось в подробностях припомнить, чем отличалась кошка, убитая мистером Баркли, от той, которую депортировали ночью. Зато и Робин, и отец слушали очень внимательно.
– И ты сам вызвался, понимая, что это опасно? – Карл сурово сдвинул брови.
– Да, – без колебаний подтвердил Клаус. – Так у Артура Боунса был шанс.
Би, стоявшая немного сзади, отрицательно покачала головой.
– Для меня важен ты и твоя жизнь, а не какой-то Артур, – не унимался отец. – Если бы ты хоть изредка вспоминал о нас с господином Отто, не лез бы, куда не просят. Этот поступок не прибавляет мне гордости.
– Все сказал? – Ругаться с Карлом на глазах у Робин желания не возникало. – Приму к сведению.
– Хоть так, – мученически вздохнул он.
– У нас не особенно много фремени, – напомнил гоблин. – Мошет, остафим детей погофорить наедине?
Не дожидаясь ответа Карла, дед схватил его за штанину и потянул к выходу.
– По-моему, профессор решил, что мы с тобой встречаемся или что-то в этом роде, – доверительным тоном призналась Би.
– Если это помогло тебе прийти, пусть думают, что хотят, – пожал плечами Клаус.
– Все так страшно получилось. Мне жаль, – она отвела взгляд. – У Арти не было шанса, можешь мне поверить. Зато твоя жизнь вне опасности. Пока, по крайней мере.
– Уже радует, – мальчишка поежился.
Пока он прикидывал, насколько далеко отошли его родственнички и сколько лишних ушей в принципе могут уловить суть беседы, Робин не выдержала.
– Тебе не показалось странным, что тот Танцор назвал меня «мисс Бонни»? – прямо спросила она.
– В общем, нет, – поспешил отозваться Клаус. – Это был сам Мастер Тени. Ему по рангу положено знать многое, если не все.
– Ничего себе у тебя знакомства! – Громадные голубые глазищи сделались еще больше. – Кого-то он мне напоминает…
– Неважно, – оборвал мальчишка. – Раз намеков не понимаешь, вот тебе открытым текстом. Не возвращайся к прошлому. До добра такое не доведет.
– Что еще за прошлое? – Робин потерла лоб. – То, которое мы не помним?
– Достаточно. – По позвоночнику волной пробежали мурашки. – Дождись того счастливого момента, когда меня выпустят отсюда, тогда и поговорим.
– Ладно, – обезоруживающе улыбнулась Би. – Ничего, если я поделюсь новостями с Эмьюз?
– Полная идиотка, – отвернувшись, пробормотал он, а в микрофон добавил: – Вряд ли ей интересно. И под этим я подразумеваю неодобрение твоей болтливости.
– Прекрати, – отмахнулась Робин. – Уверена, что Эмьюз будет переживать за тебя! Вы же официально вместе!
– Дура набитая! – не стерпел Клаус. – Скажи еще, что мы помолвлены или того лучше – женаты!
– Злишься, потому что тебе больно? – упорствовала глупая девчонка. – А мы, между прочим, часто тебя вспоминаем.
Спорить с женской логикой бесполезно, тем более, через толстое стекло.
– Значит так, «мисс понимание», – собрав самообладание в кулак, произнес он. – Делай, что хочешь, и оставь меня в покое. Как только отсюда выпустят, я с тобой свяжусь. До свиданья.
– Не могу прощаться на такой неприятной ноте, – расстроилась Би. – Исправь положение.
– И как же? – Мальчишка поплотнее закутался в простыню.
– Скажи что-нибудь ласковое и доброе, – попросила подруга.
– Так сложилось, что я от природы грубый и злой, – отшутился тот.
– Говори! Не сломаешься, – настаивала она.
Под прицелом немигающих глаз думалось плохо. Да и все «доброе» сейчас прозвучало бы неискренне, ведь в голове еще не улеглись последние события. Единственно правильные слова отыскались сами собой.
– Спасибо, что пришла. – Мальчишка опустил голову. – Приятно, что хотя бы тебе не все равно.
– Выздоравливай скорее, – на прощание попросила Би.
«Отчего доставать из себя чувства тяжело»?», – размышлял он. – «Особенно если они… теплые. Всякая гадость ползет и так, без спроса. Поругаться с кем-то гораздо проще, чем показать человеку, что он дорог или близок. Словно кто-то мешает».
Вернулся стажер-часовой. Он действительно принес себе стул, сел и уткнулся в журнал с цветными картинками.
– Зачем наврал? – Клаус устроился на полу, прислонившись спиной к прохладной стене.
– От скуки, – признался тот. – Обращаются тут со мной, как с практикантом. Барбара, подай! Барбара, принеси! Противно. Я университет закончил!
– Стоп, – перебил мальчишка. – Чего имя такое? Ты же парень… вроде.
– Это фамилия! – возмутился стажер.
– Сочувствую, – усмехнулся он.
– Ты где? – Барбара подскочил и прилип к стеклу.
– Вниз посмотри. – Клаус лениво помахал рукой.
– Вставай немедленно! – приказал тот. – Шнур микрофона оборвешь!
– Не оборву, – возразил мальчишка. – Только кажется, что он короткий. Это же пружина.
– Тогда растянешь!
– Какой ответственный, – фыркнул он, поднимаясь на ноги. – Радеешь за казенное имущество, Барбара?
– Этим боксом до тебя пользовались толпы народа, а все, как новое, – укоризненно сообщил стажер, и вдруг добавил: – Меня зовут Брэдли. Можно Брэд.
– Клаус Раббе. Извини, с рукопожатием ничего не выйдет.
Мальчишка приложил к стеклу кулак и по-настоящему обрадовался, когда Барбара сделал то же самое со своей стороны.
– Странная компания тебя посещала, – осторожно начал Брэд. – Танцор, потом тип с каким-то говорящим злобным зверьком.
– Повежливее, – нахмурился Клаус. – Этот «зверек» мой дед, если что. Он гоблин и профессор университета Шейдивейл. Имеет ученые степени в области Вивидологии, Алхимии и Суммологии.
– В коридоре темно, – смутился стажер. – Он смыкается с тем боксом, где разместили трупы двух трансумов. Твари при свете начинают резво разлагаться. Вонища неописуемая. Не сердись. Я ведь не сержусь. Твой дед меня за ногу укусил. До крови. Раньше даже собаки не кусали, а теперь сразу профессор.
– Силен, учитывая, что челюсть у него вставная, – расхохотался мальчишка.
– Погоди! – Брэдли сам едва сдерживал смех. – Может, мне пора идти сдаваться на уколы от столбняка и бешенства.
– Лишь бы дедушка не отравился, вон ты какой едкий! – утирая выступившие слезы, простонал он.
Клаус хохотал и хохотал. До икоты, до боли под ребрами. Время от времени подбрасывая в непринужденный разговор новую глупость.
Переведя дыхание, он понял, что со смехом тело покинули уныние и горечь поражения, осталось лишь осознание случившегося, не обремененное какофонией эмоций.
Джулиус старательно отгораживался от того факта, что до смерти испугался за своенравного, упрямого мальчишку, возомнившего себя героем. Еще Коллоу никак не желал признавать, что Никс права, и у паршивца действительно много общего с Ловкачом. Джейкоб тоже частенько пренебрегал здравым смыслом в угоду сиюминутному куражу, и однажды это стоило ему жизни.
Вдруг на душе сделалось невыносимо тоскливо. Возвращаться в Блуждающую Башню смысла не было. Все дела там закончены, а если произойдет что-то непредвиденное, его достанут где угодно. Любой Танцор знает: когда некуда идти, отправляйся в Пансион, воспитанником которого являлся.
Опустившись на широкую дорожку, посыпанную мелким щебнем, он набрал полную грудь сладкого вечернего воздуха и медленно выдохнул. Высокие стены, отгораживавшие территорию Пансиона от всего остального города, отбрасывали длинные сизые тени. Здесь ничего не менялось: те же лавочки и симметрично посаженные кусты, сад и главный корпус, – все на прежних местах.
Ударил колокол. Его голос звучал так же грустно, как и много веков назад. Вот сейчас старшие товарищи погонят заигравшихся воспитанников на перекличку и ужин. Со всех концов сада, по дорожке от спортивной площадки и тира тянулись вереницы ребят, готовых продолжать беситься хоть до посинения, если бы не местные правила.
Из кустов вышел деловитый кабанчик, основательно перемазанный в грязи. Зверек с минуту внимательно смотрел на Джулиуса, потом вприпрыжку припустил вперед. Сэр Коллоу тоже прекрасно понимал, что если стоять истуканом, горячая еда сама не прибежит. Но что-то внутри уговаривало его подождать, перекрикивая недовольное урчание в животе. «Там пока и без меня есть, чем заняться», – справедливо решил он. – «Сорванцов нужно пересчитать, вымыть, накормить и озадачить чем-нибудь до отбоя. Только еще одной проблемы им и не хватало».
– Сэр!
Джулиус слишком поздно заметил хрупкую девушку, спешившую прямо к нему. Как он мог забыть, что определил несчастную мисс Флетчер именно сюда! Побег ничего не решит, к тому же бедняжка просто лучилась счастьем. Обмануть ее в лучших чувствах было бы в высшей степени некрасиво.